Свои интересы. Зачем Меркель и Макрон приглашали Путина на саммит ЕС и почему их никто не поддержал

Один из читателей "Украинской правды" прокомментировал: "Встретившись в Тегеране, Черчилль, Рузвельт и Сталин совершили грубую ошибку, не пригласив Гитлера в качестве почетного гостя". Слова едкие, но ситуация сложнее, чем предложенная параллель. Жак Шустер, объясняя логику Меркель в Die Welt – газете консервативного направления, по словам одного из ее экс-редакторов, "лояльной к власти и законопослушной", — зашел сразу с двух козырных тузов.

"Доктрина Армеля" great again 

Первый туз – Уинстон Черчилль. Британский премьер, как известно, был яростным противником политики умиротворения, которую демонстрировал его предшественник Невилл Чемберлен по отношению к Гитлеру. Однако, выступая в 1950 году в Палате общин во время войны в Корее, Черчилль сказал: "Сама по себе политика умиротворения может быть плохой или хорошей — все зависит от обстоятельств. Политика умиротворения, к которой правительство вынудили слабость и страх, и бесполезна, и разрушительна. Политика умиротворения, которую проводит сознающее свою силу правительство, великодушна и величественна. Возможно, в таком случае это наиболее безопасная политика, и, кто знает, может быть только таким путем можно достичь мира во всем мире?" 

Вторая фигура – министр иностранных дел Бельгии Пьер Армель. В 1967 году он представил своим партнерам по НАТО доклад, который оказал решающее влияние на дальнейший ход холодной войны. "Доктрина Армеля" сводилась к тем же принципам, которые озвучила фрау Меркель на саммите НАТО, за несколько дней до "бури в стакане": сдерживание и готовность к диалогу. Москве следовало всякий раз давать понять, что Запад готов к переговорам. Но вестись они должны исключительно с позиции силы. В сегодняшних обстоятельствах госпожа канцлер предлагает применять модель, родившуюся более полувека назад, в отношении Москвы и Пекина. 

Тот факт, что о "доктрине Армеля" вспомнили – хоть и с более жесткими акцентами — в еще одном немецком издании, Die Zeit, причем сделал это Ханс-Дитер Хойманн, экс-дипломат и бывший руководитель Федеральной академии политики безопасности в Берлине, говорит о формирующейся, а возможно – об уже сформировавшейся, внешнеполитической тенденции в Германии. Связка "сдерживание и диалог" как-то очень удачно упраздняет другую – "цели и ценности", которая уже давно в ходу на просторах ЕС. Никаких противоречий она, конечно, не снимает, но позволяет думать о предлагаемом подходе и в духе отсылки к авторитету, и в духе некой новизны.

И то, и другое представляется важным, хотя бы потому, что прежние подходы касательно Путина потерпели фиаско.

"Новая европейская политика в отношении России начинается с констатации того, что прежние концепции потерпели крах, — пишет Хойманн. — "Изменение через сближение" (Эгон Бар) не работает с Россией. Страна также не хочет быть просто частью "общеевропейского миропорядка", как это все еще предусматривает Парижская хартия 1990 года. Сегодня Россия видит себя крупной евразийской державой, которая действует в системе многополярного миропорядка, основанного на силе, а не "мультилатерального порядка, основанного на правилах", который отстаивает Европа". 

При этом сомнений в том, что сам по себе диалог в формате 27+1 принес бы хоть какой-то осязаемый успех, нет, кажется, даже у тех, кто считает, что "в консерватории что-то не так" и надо бы подправить.

Жак Шустер пишет, что "саммит с Путиным, безусловно, не принес бы мира, Крым остался бы незаконно оккупированным, Украине так и пришлось бы бороться за свое существование, а Навальный по-прежнему сидел бы в ГУЛАГе. Тем не менее, было бы целесообразным открыть каналы связи и не допустить разрыва контактов с Москвой". И тут же берет за образец президента США: "Джо Байден выступил здесь примером. Видимо, у него стратегическое мышление более выражено, чем у ЕС".

Возможно, это третий туз, извлеченный из рукава "главного комментатора" Die Welt. 

Берлин и Париж давно пытаются демонстрировать то, что в Der Spiegel назвали "двухколонным подходом" — и это не новость. Главный вопрос: почему именно сейчас мы наблюдаем очередной всплеск? Почему это стало неожиданным сюрпризом для коллег Меркель и Макрона по Евросоюзу? Один из дипломатов ЕС заявил Financial Times — изданию, которое первым обнародовало предложение двух лидеров, — что инициатива вызвала критику, поскольку была озвучена "в последний момент" — накануне саммита лидеров Евросоюза 24-25 июня. Причин такого блицкрига несколько, хотя они и вертятся, что называется, вокруг одной оси. 

Фактор фрау Меркель

Уход госпожи канцлера со своего поста, который она занимает с ноября 2005 года, обсуждается в европейских СМИ по-разному. The Guardian, например, ностальгически вспоминает, что на своем первом саммите ЕС Меркель видела Тони Блэра и Жака Ширака. А еще о том, что она славится выносливостью и делает перерыв, когда захочет. В 2016 году, когда переговоры по соглашению об особом статусе Великобритании затянулись на несколько часов, Меркель бросилась в местный буфет за чипсами с острым соусом из андалозы. Но самое главное – ее приоритетом всегда было сохранение единства ЕС. В 2015-м она отстранила своего министра финансов, который "играл" с выходом Греции из еврозоны. После 17-часового саммита Греция осталась. Это лишь один эпизод, характеризующий Меркель как "скрепу" Евросоюза. Этакую Афину Палладу Старого Света. Когда она начинает выступать в Европейском совете, лидеры "убирают свои айфоны", говорит премьер-министр Нидерландов Марк Рютте: "Ручки отложены. И мы ее слушаем".

Швейцарская газета Neue Zürcher Zeitung опубликовала статью с характерным заголовком "Вечный кризис-менеджер Европы покидает арену". Там приводится мнение нидерландского философа и историка Луука ван Мидделара, который в течение многих лет наблюдал за канцлером в Брюсселе. Он убежден, что на протяжении всего своего пребывания на посту Меркель играла ключевую роль в сохранении единства ЕС, тщательно согласовывая интересы Германии с интересами Европы. Поэтому, пишет издание, он не считает зацикленность на личности Меркель преувеличенной и говорит: "Я не вижу никого, кто сможет так быстро занять ее место". И, по-видимому, неслучайно, что несколько лет назад британская Daily Telegraph присвоила фрау Меркель титул "королевы Европы". 

Хватает, впрочем, и тех, кто отказывается причислять действующего канцлера к лику святых. Александр Граф Ламбсдорфф, немецкий эксперт по внешней политике и депутат Бундестага, полагает, что 16 лет правления Меркель не были "золотым веком" для ЕС. Скорее наоборот: mutti ("мамочка" — одно из прозвищ лидера ФРГ) наломала много дров своей нерешительной политикой во время финансового кризиса и своим единоличным подходом к миграционной политике.

"Сегодня ЕС расколот как никогда, а правые популисты теперь сидят в парламенте и здесь, в Германии", — говорит Ламбсдорфф. Одна из главных его претензий к Меркель – ей не хватало политического компаса, и она так и не разработала концепцию для Европы будущего.  

Возможно, "экспромт" Меркель по поводу круглого стола "ЕС – Путин" как раз и связан с тем, что на закате своей карьеры глава самого могущественного государства Европы попыталась обрисовать контуры этого будущего при помощи лекала Армеля. По сути, это ведь последний для нее саммит ЕС, а отсюда – последний шанс. Но это, похоже, не исчерпывающее объяснение. Есть еще внутриполитическая составляющая продемонстрированной спешки. 

Уроборос политики mutti

За два дня до инициативы Меркель депутат бундестага от фракции "Левые" Севим Дагделен в своей статье в nd.DerTag, бывшей Neues Deutschland – "социалистической ежедневной газете", ориентированной на аудиторию читателей восточной Германии, — заявила о том, что Германия путем наращивания оборонных расходов готовится к войне с Россией. Автор говорит о том, что федеральное правительство стремится в течение нескольких лети раздуть оборонный бюджет до €85 млрд, обогнать Россию с ее €54 млрд, и "стать самой крупной военной державой на континенте по этому показателю". Упрекает правительство за "постоянное немецкое присутствие в рамках контингента НАТО в странах Балтии, на западной границе России". Видит зловещий умысел в том, что "на учениях "Защитник Европы — 2021" (Defender 2021) отрабатывалась быстрая переброска войск на восток. В этих маневрах участвовали и американские бомбардировщики". А в конце, после слов о "войне на уничтожение против Советского Союза", делает вывод: "Дружба с Россией и с другими бывшими советскими республиками должна стать главным принципом немецкой политики". 

Высказывание прозвучало вовремя – в канун 80-й годовщины нападения Третьего Рейха на Советский Союз. И слило воедино стразу две темы, волнующие немецкое, а отчасти и все западное общество. 

Первая – потенциальная война с Россией. Посол Германии в Украине Анка Фельдгузен, комментируя перспективы членства Украины в НАТО, сказала в интервью ZN.ua, что у Альянса всегда были проблемы со странами, где идет война. Из-за пятой статьи Вашингтонского договора, гласящей: в случае нападения на одного из членов Блока все его участники становятся на защиту. Но такой поворот может означать прямую войну с Россией. А этого, по словам Фельдгузен, боятся все. И Германия не является исключением. Формула клинических российских "патриотов" "Можем повторить" здесь, вероятно, еще в большей степени приобретает оттенок библейского "мене, текел, фарес". Как же можно говорить о realpolitik, когда такое вот нависает над головой добропорядочных бюргеров? Тут как раз самое время посоревноваться в миротворчестве, направленном в сторону Кремля. 

Вторая тема — "вина немцев" за содеянное во время Второй мировой войны, особенно в их "восточном походе". Это вызывает в ФРГ широкую и громкую дискуссию. Сама госпожа канцлер по этому поводу высказывается покаянно: "Мы испытываем глубокую благодарность к этим людям за то, что они протянули нам руку для примирения. То, что они оказались к этому готовы, граничит с чудом, если вспомнить все то зло, которое немцы им причинили".

Слова словами, но в сложившейся ситуации от Меркель требуется действие. Оно необходимо еще и потому, что уроженка восточных земель, она, как политик, так и не смогла завоевать в полной мере популярность у восточных немцев. На носу же – осенние выборы. И хотя воскресный опрос Bild am Sonntag в целом фиксирует уверенное лидерство ХДС с 28% поддержки, это не означает, что победа у них уже в кармане, а тем более не означает, что они добьются ее на проблемном востоке. Особенно с учетом того, что партия Меркель в своей предвыборной программе призвала ЕС и НАТО ужесточить позицию в отношении России. Консерваторы обвиняют Москву в "открытых угрозах" странам Альянса, кибератаках, дезинформации и пропаганде, выступая за усиление "независимости восточных партнеров по ЕС" и "восстановление европейского миропорядка, который был подорван противоправной аннексией Крыма Россией". Да, так же, как и mutti, они говорят о диалоге и сотрудничестве с РФ. Но для них это возможно лишь в тех областях, где "имеются общие интересы" — например, в экономике и защите окружающей среды. Их позиция имеет скорее общую прагматику, декларируемую ЕС, чем прагматику самой Меркель.  

К этому бэкграунду добавляется статистика. По данным опроса социологического института Forsa, выполненного в начале мая по заказу Восточного комитета немецкой экономики и компании Wintershall Dea, 62% немцев выступают за активизацию отношений между ЕС и Россией — прежде всего, в экономике вообще и в энергетическом секторе в частности. При этом 75% отвергают дополнительные американские санкции против "Северного потока – 2", и лишь 17% считают, что проект следует остановить. 

Можно сказать, что внешняя политика Меркель продолжает ее внутреннюю политику так, что напоминает уробороса – змея, кусающего себя за хвост. Все взаимосвязано. И если бы канцлеру удалось заполучить согласие коллег по ЕС на саммит с Путиным, она бы не только потрафила настроениям, царящим внутри Германии, но уже совершенно с другими картами отправилась 15 июля на встречу в Белый дом, куда ее – первую из всех лидеров европейских государств – пригласил президент Джо Байден. 

Позиция США. Твердо, в мягком стиле

О том, что разговор там не ожидается легким, можно судить по комментариям, которые во время своего европейского турне давал госсекретарь США Энтони Блинкен. В Берлине, после встречи с главой немецкого МИДа Хайко Маасом, Блинкен, как пишет американское издание Politico, "дал понять, что не совсем все было круто". В первую очередь, это касалось газопровода "Северный поток – 2", который в Вашингтоне по-прежнему считают угрозой для энергетической безопасности Европы. То, что при этом Блинкен рассыпался в комплиментах, стоя рядом с Меркель, и говорил, что "у Соединенных Штатов нет лучшего партнера, лучшего друга в мире, чем Германия", — факт, способный на миг огорчить Лондон, всегда претендовавший на "особые отношения" с Вашингтоном. Однако принимать все это за чистую монету вряд ли стоит. Комический парадокс ситуации состоит в том, что "доктрину Армеля", которую ради России вытащила из-под политического сукна Меркель, администрация Байдена может с успехом использовать в отношении своего европейского союзника. Разве что "телега" здесь будет поставлена впереди "лошади": вначале будет диалог, и только потом – сдерживание. 

Все кнопки влияния на Берлин находятся, как и прежде, по ту сторону Атлантики. 

Хайко Маас, у которого были весьма вспыльчивые отношения с предшественником Блинкена Майком Помпео, почти с восторгом говорил журналистам: "В самом первом телефонном разговоре, который у нас был после того, как Тони занял должность госсекретаря, в конце я не смог удержаться и сказал: "Тони, мне все еще нужно привыкнуть к тому, что я могу говорить с американским министром иностранных дел и всегда придерживаться сходного мнения, потому что раньше оно было другим".

Но даже такой опытный дипломат, как Маас, может путать форму и содержание. Несовпадение по многим вопросам между Америкой (которая "вернулась") и Германией (которая никуда и не уходила) слишком очевидное, чтобы его можно было нивелировать учтивыми разговорами за кружкой пива с группой немецких студентов или элегическим воспоминанием о том, как замечательно было в юности рвануть из Парижа в Гамбург, безуспешно следуя за The Beatles (об этом Блинкен говорил на неформальной встрече с Маасом). Все это – занавес, за теплыми тонами которого скрывается специфическое поле боя. Швейцарская Le Temps ссылается на слова одного французского дипломата: "То, что думает и собирается в ближайшие месяцы делать Германия, будет иметь решающее значение. Мы не можем позволить Европе быть низведенной до ранга наблюдателя за поединками США-Россия и США-Китай. С учетом масштабов грядущих экономических проблем, Берлин находится за пультом управления. Но какова его свобода маневрирования по отношению к Вашингтону?". 

То, что Байден сосредоточил свое внимание на Германии, многих немцев пугает. К примеру, тамошние автопроизводители, опасаются, что, если Берлин начнет демонстрировать слишком много самостоятельности, их опять, как и в годы Трампа, назначат козлами отпущения. В мартовской записке Брукингского института (Вашингтон) подчеркивается, что после санкций, свалившихся в 2019-м на тех, кто был причастен к строительству "Северного потока – 2", "немецкие руководители опасаются американского политического класса, особенно Конгресса". И эти опасения не назовешь напрасными, поскольку в Конгрессе (да и не только) раздаются голоса о новых санкциях против этого проекта. 

В чем выгода Макрона. Париж стоит мессы?

Дружба-противостояние Берлина и Вашингтона заставляет делать свой выбор и Париж. Президенту Франции Эмманюэлю Макрону это дается не слишком тяжело, поскольку по крайней мере с 2018-го он бурлит инициативами, как бы сделать так, чтобы уменьшить зависимость Европы от США. В ноябре того года он выступил с идеей создать европейскую армию: "У нас должна быть Европа, которая защищает себя преимущественно самостоятельно, без того, чтобы полностью полагаться на Соединенные Штаты". Более того, французский лидер заявил, что защищать себя необходимо от "Китая, России и даже США". Трамп тогда довольно ехидно отреагировал на это предложение, напомнив, чем все закончилось в Первой и Второй мировой войнах. Но Меркель своего французского коллегу поддержала. Единая европейская армия, по ее словам, показала бы миру, что в Европе невозможна война. 

Понятно, что это была попытка демарша против Вашингтона. Основанная не совсем уж на утопии, но все же на утопии (если брать хотя бы среднесрочную перспективу). Но важно было сыграть в самостоятельность. Противопоставить Старый Свет — Новому. Не быть "вассалом" — это слово с особым энтузиазмом тогда эксплуатировали российские СМИ. Сегодняшняя ситуация в Европе отличается от той, что сложилась в эпоху Трампа. Сейчас – время переписывания правил игры. Но вряд ли и Меркель, и Макрон надеялись, что коллеги в ЕС в большинстве своем их поддержат. Это был, скорее всего, пробный шар. 

Поможет ли это Берлину и Парижу в отношениях с Москвой? Нет. По крайней мере, пока. Для них, как и прежде, останется ситуация двусторонних контактов. Как выразился Макрон: "Скажу откровенно, мне не нужен саммит ЕС, чтобы увидеть Владимира Путина. Я видел его несколько раз в качестве президента и буду продолжать видеться с ним". 

Поможет ли это Меркель занять более сильную позицию в переговорах с Байденом? До некоторой степени. Особенно если иметь в виду, что не все коллеги ее и Макрона по Евросоюзу выступили против. Греция, Кипр, Дания, Италия, Болгария, Австрия поддержали идею.

Канцлер Австрии Себастьян Курц заявил, что диалог с Россией и ЕС не может ограничиваться тем, "чтобы наблюдать, как Байден и Путин ведут диалог". ЕС "географически ближе к России, многие темы затрагивают нас сильнее, чем США". Таким образом, Меркель хоть и не рекрутирует в союзники львиную долю стран ЕС, но все же уходит от ситуации, которую описывает ироничная формула "сообразили на двоих". Не сказать, правда, что для Вашингтона есть какой-то особый сюрприз в том, что перечисленные страны (разве что за исключением Дании) ходят в явных симпатиках России. Но считаться с тем, что у Берлина и Парижа есть своеобразная российская "коалиция", ему придется. 

Здесь, кстати, возникает два вопроса. Первый – насколько успешным было европейское турне Джо Байдена? И второй – как, в связи с инициативой Меркель-Макрона, будут обновляться "особые отношения" США и Великобритании? Все позитивные заявления, которые последовали после поездки американского президента в Европу, пока что остаются заявлениями. И нужно следить за тем, что произойдет дальше. Что же касается альянса двух явных атлантистов и непримиримых противников Москвы, то тут, скорее всего, мы скоро увидим политическое оживление. Вашингтону нужны союзники. Причем сильные. Лондон, вышедший из состава ЕС, как раз таковым и является. Но все это лишь усложняет общую ситуацию в Европе: кто с кем и против кого дружит? 

Но даже если брать только Евросоюз, все выглядит весьма запутанным. Поскольку ценности, о которых так много говорилось, последнее время работают здесь как-то уж очень избирательно. И судя по последним событиям, основным их апостолом сегодня выступает глава правительства Нидерландов Марк Рютте. Именно он, столь уважительно отзывавшийся о Меркель, заявил, что не сядет за стол переговоров с Путиным. И язвительно добавил, что глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен и председатель Европейского совета Шарль Мишель могут "с удовольствием" встретиться с российским лидером. И именно он, после принятия Будапештом закона, дискриминационного по отношению к ЛГБТ-сообществу, на саммите ЕС заявил: "Для меня Венгрии больше нет места в ЕС". Урсула фон дер Ляйен отвергла такую категоричность: "В Венгрии 10 миллионов человек, и я твердо убеждена, что есть 10 миллионов веских причин для того, что Венгрия была и остается частью Европейского Союза". 

Это, безусловно, другая тема. Но она дополняет общую картину кризиса. Прежде всего, кризиса европейских ценностей. На смену им приходит "сдерживание и диалог". Окей, посмотрим, как это работает. И на подступах к ЕС, и, похоже, уже внутри него самого. В конце концов, перемена веры иногда ведь окупается. Легенда гласит, что, когда Генрих Наваррский в 1593 году решил принять католичество, что чтобы стать королем Франции под именем Генриха IV и основать династию французских Бурбонов, он сказал: "Париж сто́ит мессы". Вдруг он был прав не только в своем конкретном случае. А в принципе.