Святая мощь. Как церковь влияет на государство и украинскую политику

Недавний скандал, связанный с увольнением начальника Львовского городского управления культуры Ирины Магдыш, которая заявила, что греко-католическая церковь злоупотребляет своим положением культурного монополиста, вызвал волну дискуссий в обществе. Юрий Черноморец рассказал Фокусу об отношениях церквей и власти, гибкости религиозной морали.

Можно ли считать конфликт между городским головой Львова и его заместителем Ириной Магдыш, позволившей себе резкие высказывания в адрес УГКЦ, свидетельством особых отношений церкви и власти в Украине?

— Конечно. Мэр Львова мгновенно отреагировал на оскорбленные чувства верующих, хотя публично протестовал против некорректных высказываний Ирины Магдыш только один священник УГКЦ. Такая молниеносная реакция объясняется тем, что в Западной Украине УГКЦ — "священная корова". Критика УГКЦ, даже конструктивная, фактически под запретом. О каких-либо негативных сторонах церкви сами верующие и священники стараются молчать. Но болезненная реакция на критику мешает церкви развиваться и может привести к волне разочарований и к пустым храмам в Западной Украине уже в следующем поколении.

Замечу, что высказывание Ирины Магдыш было вообще не об УГКЦ, а об отдельных проблемах культурной жизни некоторых районов Львова. И само замечание было по смыслу корректным: УГКЦ, кроме преподавания предметов морально-духовного направления, которое у них прекрасно поставлено, ведет культовую деятельность в школе, что запрещено Конституцией. Церковники оскорбились грубой формой высказываний Ирины Магдыш? Ну и что? В церкви ведь не принято уходить в отставку, что бы ни заявляли священники. Почему чиновники должны увольняться?

— К сожалению, УГКЦ умеет хорошо говорить о своей европейскости и открытости в Киеве, демонстрируя высокие стандарты поведения в Центральной и Восточной Украине. Но там, где эта церковь чувствует себя доминирующей, поведения, которое бы соответствовало этой позиции, слишком мало. А между тем каждый, кто сегодня хоть немного похож на патриарха Кирилла Московского и его беспардонных соратников, завтра окажется в Украине без паствы.

В конце октября в Украине прошли местные выборы. Насколько активно, по-вашему, кандидаты использовали церковь в своей агитации?

— Любая религиозная организация — это готовая сеть политических агитаторов, и эту особенность всегда использовали на выборах. Правда, в последние годы от прямой агитации церкви отказались. В УПЦ МП поворотным моментом стал день, когда СБУ в 2004 году изъяла предвыборные агитки, хранившиеся в одном из соборов. После этого церкви действуют аккуратнее: они влияют на общественное мнение с помощью новостных сюжетов о вручении кандидатам церковных наград, посещении политиками монастырей, о совместных проектах с ними. Политики же, финансирующие церкви, получают определенное влияние на священников. К примеру, Юрий Бойко (народный депутат, глава фракции "Оппозиционного блока". — Фокус) финансирует детдом на 405 детей при Вознесенском Банченском мужском монастыре на Буковине. Случайность ли, что опекун этого детского дома епископ Лонгин выступил в прошлом году против мобилизации?

С помощью церкви можно сагитировать не так много избирателей. Послушали люди, что батюшка сказал, пошли и проголосовали иначе. Но если для победы нужно совсем немного голосов, религиозный фактор может иметь решающее значение. Например, бывший ректор Национального университета государственной налоговой службы Петр Мельник проиграл выборы 2012 года в 95-м округе с отрывом в 1%. Тогда он пожалел, что отказался от агитации в церквях, чем активно занимался один из его конкурентов — Юрий Цикаленко, оттянувший "церковные голоса", которых по округу было около 4%.

Многие политики и олигархи регулярно делают церквям крупные пожертвования. Как это влияет на зависимость церквей от таких благодетелей?

— Как правило, минимально. Церковный иерарх всегда может сказать: "Мы благодарны вам за прошлые деяния, но не можем то-то и то-то в связи с теми или иными обстоятельствами". В 2010 году Янукович обращался к предстоятелю УПЦ МП митрополиту Владимиру с просьбами активно агитировать за него. Но Владимир игнорировал эти просьбы — имидж церкви был для него дороже. В первый раз греко-католик Андрей Садовый избирался мэром Львова при поддержке УГКЦ, а второй раз — при поддержке УПЦ КП. Потому что в УГКЦ ему, насколько мне известно, сказали, что он не вполне оправдал ожидания. А за прошлые дары благословит Бог. Когда Дмитрий Фирташ в 2011 году предложил Украинскому католическому университету крупную сумму, в греко-католической церкви возникла острая дискуссия на этот счет. В итоге деньги взяли, но сам факт дискуссии свидетельствует о том, что в церкви сформировалось некое гражданское общество, протестующее против того, что может быть оценено как политическая коррупция. Сейчас церкви все чаще задумываются о необходимости воспитания собственных кадров для политической элиты, чтобы больше не рисковать с обычными политиками. В будущем, думаю, украинские церкви будут выдвигать собственных политиков, которых сейчас воспитывают. Почему, к примеру, не может быть губернатором Донецкой области протестантский пастор Петр Дудник, организовавший эвакуацию тысяч людей из оккупированного Славянска?

В политических начинаниях церкви подчас поддерживают тех, чье прошлое связано с криминалитетом. Неужели иерархи не знают, кому помогают прийти к власти?

— Религиозная мораль гибка. Яркий пример такой гибкости — Россия, в которой действующую власть поддерживает не только Русская православная церковь, но и все без исключения протестантские церкви. Кого-то нагнули, кто-то поддался пропаганде. В Украине церкви охотно сотрудничают с теми или иными политиками, стараясь не драматизировать ситуацию, всегда надеясь на лучшее. Когда президентом Украины выбрали Януковича, предстоятель УПЦ КП патриарх Филарет произнес очень важные слова: "Самая плохая украинская власть лучше, чем самая лучшая российская".

Фото: УНИАН

Политической агитации в церквях более чем достаточно. Почему прихожане не противятся этому?

— Мне известен лишь один такой случай. В Киево-Печерской лавре, в храме Рождества Богородицы, в годовщину Майдана выступал преподаватель Духовной академии профессор Виктор Чернышов. Он попытался рассказать прихожанам о том, что Майдан — это плохо: видите, мол, до чего он довел. Люди возмутились, сказав, что пришли в церковь, а не на митинг, и не дали ему закончить проповедь. Но, как правило, люди терпят политические проповеди.

Какими в идеале должны быть отношения церкви и власти?

— Партнерскими. Ведь и государство, и церковь обслуживают интересы общества. К примеру, в Греции священники получают зарплату от государства, и они вынуждены работать на государство, помогать ему. Возможностей для сотрудничества множество: в образовании, в соцзащите, в армии. Сейчас церковные иерархи в целом разочарованы действиями власти. Предложения Все­украинского совета церквей по изменениям в Конституцию не прошли. Какие-то уступки есть — к примеру, по капелланству, по признанию дипломов духовных учебных заведений. Но это совсем не то, чего ожидали церкви. Иерархи и простые верующие после Майдана видели, что церковь — последний резерв сил и идей для общества. Они рассчитывали, что сейчас, во время войны, их деятельность будет особенно востребована. Но власть, к сожалению, не полностью использует позитивный потенциал церквей.

Большинство церковных иерархов всегда были готовы поддержать любую власть и до Майдана, за редким исключением, никогда публично не критиковали ее. Почему?

— Это не так. В украинских церквях не принято заглядывать в глаза начальству и искать для него приятные слова в той мере, в какой это принято, скажем, в России. Украинские иерархи не раз делали очень неудобные для власти заявления. К примеру, когда во времена Леонида Кучмы долгое время задерживали зарплату, верховный архиепископ УГКЦ Любомир Гузар заявил, что согласно Библии невыплата зарплаты — грех. Достаточно посмотреть на требования Всеукраинского совета церквей, чтобы понять, насколько активно церкви выступают адвокатом интересов всего украинского общества и поддерживают власть лишь там, где и общество в целом признает действия власти правильными.

И все же церковь чаще выступает в качестве организации, корректирующей имидж политиков, чем в качестве гласа народа.

— Так было всегда. Тот же Любомир Гузар говорил, что политик — самое высокое призвание и самый тяжелый крест. Ведь у него больше всего искушений, и чтобы по-настоящему служить обществу, он должен добровольно ограничить себя в очень многом. Поэтому церкви нельзя отворачиваться от политиков, наоборот, нужно помогать им.

По Конституции Украины церковь должна быть отделена от государства. Но на деле происходит сближение этих структур. Как вы оцениваете такой процесс?

— Религиозные аргументы возвращаются в политический дискурс, политики все чаще говорят о религиозных ценностях. Но это не меняет светского характера общества. Так же было и на Майдане, где священники начинали митинги и заканчивали их, но от этого Майдан не стал религиозным мероприятием. Уже невозможно требовать абсолютного разъединения религии и политики. Если, к примеру, вы хотите избежать глобального христианско-мусульманского конфликта, вам нужно воспитывать христианско-мусульманское сотрудничество. Если откреститесь от этого, завтра станете жертвой теракта. Если вы не хотите поддерживать украинское православие, завтра к вам приедет на танках русское православие, и не только в Донбасс.

• Читайте также: Крестовый подход. Почему критика церкви непопулярна среди политиков

От религиозного фактора сегодня никак нельзя отстраняться — наоборот, нужно активно поддерживать все религиозные процессы, позитивно влияющие на общество. И очень важно не бояться контролировать те из них, которые влияют негативно. Общество в целом от этого только выиграет.