Закат патриарха. Старый и больной президент Алжира уходит - что ждет страну и Европу дальше

82-летний Абдель Азиз Бутефлика, вернувшийся из Женевы после очередного курса лечения, заявил, что проведение президентских выборов откладывается и он не будет выдвигать свою кандидатуру. В столице страны массовые протесты сменились массовыми гуляньями. "Мы победили сторонников пятого срока!" — экстатически выкрикивали демонстранты. Их радость была понятна, в отличие от перспектив, которые ожидают территориально самое большое государство Африки, играющее далеко не последнюю роль в глобальной политике.

Лик и дрожжи протестов

В пятницу, 1 марта, 17-летняя Мелисса Зиад исполнила несколько классических танцевальных па перед большим национальным флагом на демонстрации в Алжире, столице государства. Ее действия и наряд — балетки с джинсами и кожаной курткой — привлекли внимание участников акции. А когда фото под названием "Поэтический протест" попало в интернет, оно тут же стало вирусным. Им стали восхищаться как символом начинающихся перемен, соглашаясь с подписью, сделанной к нему Мелиссой на своей странице в Instagram: "Альтернатива доминирующей системе может быть выражена через художественное творчество, инициируя таким образом революцию в мышлении". Для страны, в которой 70% граждан — молодежь до 30 лет, запечатленные юность и изящество стали чем-то вроде того, чем была картина "Свобода на баррикадах" для Франции. Разве что в Алжире акт творчества происходил не по горячим следам, а прямо здесь и сейчас — в самой гуще событий.

С учетом того, что почти половина 42-миллионного населения страны — слабый пол, снимок танцовщицы выполнил и агитационную функцию. Как выразилась Рания Г., 21-летний автор фото, "важно, чтобы мы все стояли вместе, мужчины и женщины. Чем больше алжирских женщин увидят, что женщины принимают участие в этом движении, тем больше это будет стимулировать их к участию!" Молодежь и женщины (тоже в основном молодые) — не единственная, но самая мощная движущая сила выступлений. Неслучайно один из журналистов Huffington Post Maghreb описал происходящее почти в карнавальных эпитетах: "Демонстрации радостные, смешанные, красочные, наполненные жизненной силой молодых людей страны, которая была задушена республикой, быстро превращающейся в своего рода монархию". Эта стихия и дала толчок тому, что Абдель Азиз Бутефлика в итоге отказался от идеи своего пятого президентства.

Для молодежи Бутефлика отнюдь не герой далекой войны за освобождение от власти французов. Даже о более близком на шкале времени событии — гражданской войне 1991–2002 годов, унесшей, по некоторым данным, около 200 тыс. жизней и вошедшей в историю как "десятилетие террора", — двадцатилетним известно лишь из документов и рассказов родителей. Они не видели растерзанных трупов на улицах городов и не живут ощущением страха, что подобный ужас может повториться. Мысль о том, что если одряхлевший ныне президент уйдет, то вместо него могут явиться исламисты и повести страну по пути Сирии, Ливии или Судана, им неблизка. Эти мантры раздаются из среды коррумпированной власти, олицетворением которой и стал безальтернативный Бутефлика, которому все предыдущие выборы удавалось выиграть в первом туре, в диапазоне от 73,8% до 90,2% голосов. Все его заслуги для нынешней молодежи — в прошлом. В настоящем он скорее карикатура на лидера, чем действительный лидер.

После перенесенного в 2013 году инсульта Бутефлика передвигается в инвалидной коляске. Состояние здоровья его таково, что он не появляется перед гражданами страны месяцами, если не годами, а распоряжения отдает посредством записок. Перманентное существование вне видимого политического поля привело к подозрению: бразды правления страной — в руках придворной клики, состоящей из военных, политиков и богатых бизнесменов во главе с младшим братом президента Сайдом, бывшим учителем, а ныне главным президентским советником. Когда Мустафа Бучачи, юрист и защитник гражданских прав, недавно заявил: "Мы не знаем, кто руководит страной. Кто, например, назначает послов и министров? В нашей стране есть люди, которые принимают важные решения, но при этом не занимают официальных постов и не несут никакой ответственности", он выразил общеалжирский взгляд на проблему.

Причем если раньше даже при таком "сакральном" правлении ситуацию еще можно было держать под контролем благодаря конъюнктуре цен на нефть и газ (по экспорту последнего Алжир занимает шестое место в мире), то пять лет назад все изменилось к худшему. Цены на энергоносители упали. А чуть позже неумелый менеджмент привел к росту внутреннего потребления газа. В конце минувшего года министр энергетики Алжира Мустафа Гитони сообщил о том, что стране трудно удерживать поставки газа в Европу на прежнем уровне. И к 2022-му страна, которая сегодня половину добываемого газа оставляет для собственных нужд, может вообще отказаться от экспорта данного углеводорода.

Карманы элиты, таким образом, слегка опустеют, но главное — доходы казны еще сильнее сократятся. Затыкать многочисленные социальные бреши — уже сейчас серьезная проблема. Практически неоткуда брать средства для популистских мер, которые сработали во время накала демонстраций в Алжире восемь лет назад. Тогда Бутефлика отменил действовавшее 19 лет чрезвычайное положение и анонсировал политические и экономические реформы. Сегодня он по-прежнему обещает реформы, однако ни субсидий на топливо, ни снижения цен на продукты питания и предметы первой необходимости, как это было в 2011-м, ожидать не приходится. Алжир судорожно тратит валютные запасы: если в 2014 году они составляли $177 млрд, то к началу 2019 года упали до $67 млрд. Довершает беды режима Бутефлики безработица: ее уровень в стране — 12%, а среди молодежи — 30%.

• Читайте также: "Елбасы" идет ва-банк. Кто может возглавить Казахстан, если Назарбаев не пойдет на выборы

На таком безотрадном фоне несколько недель назад нынешний президент сообщил согражданам, что намерен баллотироваться в пятый раз, — в состоянии, когда только клиника в Женеве смогла частично вернуть его к жизни. При этом в СМИ даже появились публикации, что Бутефлика в коме. А чуть позже швейцарский адвокат Саския Дитишэн предложила установить над ним попечительство, поскольку он "не способен принимать самостоятельные решения из-за состояния здоровья". Алжир был шокирован: к "живому трупу" больше была применима 102-я статья Конституции страны, где говорится об импичменте, чем любой из разделов избирательного законодательства. Самым популярным требованием стало: "Бутефлика, пожалуйста! Отпусти ситуацию". Самой популярной шуткой: "Он не может ходить, но побежит", то есть будет баллотироваться. Самым популярным лозунгом (вполне адекватно отражающим общее число протестующих): "У них миллионы — а нас миллионы!"

Энтузиазм демонстрантов был высок, однако оставалось неясным, чем все закончится. Алжирцы с напряжением ждали среды, 13 марта. В этот день Конституционный суд должен был утвердить кандидатуры участников предстоящей президентской гонки, среди которых значился и Бутефлика, руководивший страной последние 20 лет. Однако все решилось в понедельник. Действующий президент отказался претендовать на пост главы государства, объяснив: "Состояние моего здоровья и мой возраст не способствуют исполнению моих обязанностей перед алжирским народом". Это случилось практически сразу после того, как заместитель министра обороны, начальник штаба Национальной народной армии Ахмед Гаид Салах заявил: "Алжирский народ и армия разделяют общее видение по поводу будущего страны".

Невечная власть цвета хаки

В мае 2017-го Далия Ганем, сотрудница Центра Карнеги на Ближнем Востоке в Бейруте, опубликовала статью "В чем секрет алжирской стабильности". В ее перечень включены несколько причин, способствующих удержанию власти режимом Бутефлики.

Первая — политическая либерализация. Алжир стал первой страной арабского мира, двинувшейся по пути либеральной демократии, хотя и со своей спецификой. В 2012 году здесь упростили процесс регистрации партий. Реформа 2016-го позволила более свободно участвовать в выборах женщинам. Однако, несмотря на эти позитивные сдвиги, оппозиционеры оставались под давлением, и доступ к СМИ для них куда уже, чем для правящего Фронта национального освобождения. При этом результаты выборов "достаточно реалистичны, чтобы не вызывать массового негодования".

Состояние здоровья президента Алжира таково, что он не появляется перед гражданами страны месяцами, если не годами, а распоряжения отдает посредством записок

Вторая — расширение свободы алжирских медиа, многочисленных (269 разного рода изданий) и самых активных в Африке. Сегмент интернета также развивается, но тех, кто слишком много себе позволяет в отношении властей, может ждать тюремная решетка.

Третья —экономическая либерализация, позволяющая развиваться частному сектору и способствующая притоку иностранных инвестиций.

Наконец, четвертая и самая главная — принуждение.

"Материальное положение алжирских силовиков достаточно благополучное, чтобы они были готовы защищать режим от оппозиции, — пишет Ганем. — Важнейшую роль в системе власти по-прежнему играет армия — самый профессиональный и организованный институт в стране. Хотя военных и критикуют, большинство алжирцев считают, что именно армия помешала радикальному Исламскому фронту спасения захватить власть, и до сих пор она остается главным гарантом стабильности в стране. Население боится — и обоснованно — нестабильности и перемен, особенно учитывая опасную ситуацию в Тунисе, Ливии и других соседних странах. Этим военные и оправдывают свое пребывание у власти и в глазах алжирского общества, и на международном уровне — для США и ЕС Алжир стал одним из важнейших союзников в борьбе с терроризмом".

Эксперт приходит к выводу, что дестабилизация алжирского режима по-прежнему маловероятна. "Молодые генералы, не желающие вступать в лобовой конфликт с гражданским обществом, похоже, готовы согласиться с медленным и постепенным переходом к более демократическому правлению. Возможно, сейчас военно-политическая элита как раз пытается найти компромиссную фигуру преемника — человека желательно гражданского, с исторической легитимностью и достаточным уровнем общественной поддержки", — заключает Ганем.

Без малого два года спустя анализ роли военных в том, как функционирует государственная машина в Алжире, остается верным. За исключением одной ремарки: преемник Бутефлике не найден. Это в значительной степени и вызвало нелепое желание правителя "в пятый раз войти в одну реку", спровоцировавшее многолюдные протесты в стране. И это показывает, что разногласия между президентом и военными начались не вчера.

• Читайте также: Договориться с Сатаной. Как иранский вопрос проверяет на прочность конструкцию США — Европа

Сам же факт, что военные сдали президента (то есть поступили примерно так, как их египетские коллеги в отношении Хосни Мубарака: пожертвовали президентом ради сохранения своего влияния), может означать, что именно они сейчас будут играть ключевую роль в том, как дальше станут развиваться события. Прежде всего потому, что среди оппозиции трудно найти фигуру, равную по масштабу Бутефлике. Он никому не позволил мало-мальски прорасти на алжирском политическом поле. И теперь возникает парадоксальная ситуация: полумертвый Бутефлика на выборы не идет, но те из оппозиционеров, кто туда отправится, в политическом смысле не более живы, чем он.

Например, Али Бенфлис, возглавляющий партию "Талае аль-Хурриет", может вспомнить свой "поход за славой" на президентских выборах 2014-го, но радость ему это вряд ли принесет. Он в качестве независимого кандидата был вторым следом за Бутефликой, но у него оказалось всего 12% голосов, по сравнению с 81,5% у победителя. А сегодня его партия не пользуется поддержкой ни чиновников, ни армии, ни СМИ. Еще одна фигура, лидер исламистского Общественного движения за мир Абд ар-Раззак Макри, не может похвастать даже тем, что представляет всех исламистов. Вдобавок ни общество, ни, самое главное, армия не пойдут на то, чтобы дать зеленый свет представителю этого политического спектра. В памяти еще свеж пример Египта. Там исламист Мухаммед Мурси успел поправить страной лишь год, подписал конституционную декларацию с баснословными для себя привилегиями в части издания "любых декретов, направленных на защиту революции", вызвал бурю негодования, и в конце концов армия его уведомила, что он больше не президент.

В Алжире сейчас нет лидера, за которым бы большинство готово было пойти. Поэтому, вероятнее всего, военные, становой хребет власти, постараются за тот срок, который будет отведен до выборов, искусственно, в духе Франкенштейна, взрастить такую фигуру. В первую очередь она должна будет устраивать их самих. Как на нее отреагирует народ, предсказать невозможно. Пока что проявления его недовольства хоть и привели к столкновениям с полицией (и даже позволили вандалам под этот шумок разграбить Алжирский музей древностей и исламского искусства), все же укладывались в понятие мирного протеста. Но что произойдет, если алжирцы решат, что их в очередной раз пытаются обдурить, подсовывая фигуру, зависимую от "старой гвардии" и не способную на проведение реформ, которых требует общество?

• Читайте также: Чавизм крепчал. Почему режим Мадуро еще держится у власти и как долго ему осталось

В Европе с опасением смотрят на происходящее в Алжире. В первую очередь во Франции, где, по разным подсчетам, проживают от двух до четырех миллионов выходцев из Алжира. Если в африканской стране случится очередной социальный катаклизм, то именно в бывшую метрополию потянется новый караван беженцев.

Еще одно европейское беспокойство касается поставок газа. Сегодня Алжир объявляет об их сокращении. Но что может случиться завтра, если в стране, не дай бог, начнется жесткое гражданское противостояние?

Наконец (и это уже не только европейская, но глобальная "головная боль"), кто останется на переднем крае борьбы с международным терроризмом в Африке, если Алжир погрузится во внутренние междоусобицы?

На эти вопросы ответов нет. Отказ Абделя Азиза Бутефлики от своих притязаний на очередное президентство лишь смягчил на время их остроту. Удастся ли вообще их снять с международной повестки дня, будет зависеть от взаимодействия двух социальных пластов — военных, в чьих руках сейчас рычаги власти и возможных перемен, и молодежи как главной движущей силы протестов. И тех, что уже случились. И тех, что еще могут произойти.