Освобожденные от государства. Чем закончится кровавая иракская осень

В конце 2017 года тогдашний премьер-министр Ирака Хайдар аль-Абади предупреждал: "Борьба с коррупцией будет более опасной, чем борьба с терроризмом". Сегодняшние протесты в стране, унесшие уже более сотни жизней граждан, свидетельствуют, что он был прав. Нынешний глава правительства Адиль Абдул-Махди, признавая правомерность протестов, заявляет, что "по щелчку пальцев" проблему не решить. Ни жертвы среди митингующих, ни запоздалый анонс действий кабинета Абдул-Махди, направленных на борьбу с коррупцией, бедностью и безработицей, общественного противостояния не сняли.

Кровь после крови

Видео женщины, в крови и бинтах лежащей на носилках под капельницей, слабо шевелящей губами. Еще одно, где тоже женщина, вся в черном, пытается убедить военных в танке не стрелять. Молодой мужчина, на фоне дыма и огня наговаривающий на смартфон обличительные речи: "Почему мировые медиа не уделяют этому внимания?" Достаточно в Twitter сделать поисковый запрос "Ирак", чтобы таких сюжетов насыпало полный короб. В Ираке — настоящая бойня. И это лишь после года пребывания у власти Адиля Абдул-Махди, обещавшего стране реформы и новую жизнь. Сложившаяся ситуация заставляет задуматься, чего же, собственно, достигла страна с 2003 года, когда режим Саддама Хусейна в корчах и муках ушел в небытие.

Президент США Джордж Буш — младший вторгся в Ирак по надуманному предлогу: наличие у Саддама оружия массового поражения (знаменитые ампулы с бациллами сибирской язвы, продемонстрированные Колином Пауэллом с трибуны Совбеза ООН) и связь иранского диктатора с Аль-Каидой. На волне истерии, которую после террористической атаки 11 сентября 2001 года, потакая правительству, умело раздул телеканал Fox News, это решение многим в Америке показалось логичным. Вашингтон даже сколотил коалицию, куда вошли Великобритания, Австралия, Польша и военизированные формирования Иракского Курдистана. Режим Саддама, державшийся на суннитском меньшинстве и обрекший шиитов и курдов на смерть и страдания, пал вместе с капитуляцией последнего оплота — города Мосула, родины Хусейна. 1 мая 2003 года Джордж Буш на борту авианосца Abraham Lincoln провозгласил: "Тиран пал, Ирак свободен!" В стране началась новая эпоха: хаоса, военных междоусобиц, а затем — и борьбы с "Исламским государством".

Бастарды войны

Война породила в Ираке сразу несколько процессов. Она дала толчок росту шиитских военизированных группировок. На этапе великих и малых битв с ИГИЛ их цели совпадали с целями иракского правительства. Но кормились они с руки Тегерана (это началось еще тогда, когда они противостояли вторжению сил коалиции в Ирак), и многие из них так и остались приверженцами про­иранского курса.

Читайте также: Бить или не бить. Как Иран загнал Трампа в тупик и чем ответят США

Война стала благодатной почвой для расцвета коррупции. В стране, где потоки нефти пересекаются с потоками оружия, а государственные посты распределяются по клановому принципу, это было почти неизбежно. Оборотной стороной такого явления стало усиление расслоения общества.

Война породила своих героев, как, например, генерала Абдул-Вахаб аль-Саади, нынешнее увольнение которого вызвало гнев многих иракцев и подхлестнуло волну протестов. В народе считают, что он не только храбро и умело сражался с "Исламским государством". После победы над этим исчадием ада (об этом событии иракская власть отрапортовала в 2017 году) генерал принялся бороться с коррупцией в армии. И вынужден был отступить.

Война вкупе с тем, что Ирак — это огромные запасы нефти, в значительной степени переместила страну с положения субъекта международной политики, которым она была при Саддаме Хусейне, на положение, близкое к объекту. Багдад стал точкой пересечения интересов сразу нескольких игроков. Регио­нальных — шиитского Ирана и суннитской Саудовской Аравии, вечных соперников, каждый из которых претендует на звание лидера исламского мира, — и глобальных — США, Китая, России. В ноябре 2011-го американский журнал Foreign Policy опубликовал статью с красноречивым заголовком: "Насколько велики ставки Exxon в Курдистане? Ответ: ВЕЛИКИ". Но даже для Вашингтона интересы в Ираке не измеряются нефтяными играми ExxonMobil. Ни восемь лет назад, ни сейчас. Не говоря уже о Москве и Пекине.

Война если не обострила противоречия между шиитами и суннитами, а также между Багдадом и Эрбилем, столицей Иракского Курдистана, то придала им форму конструкции, сравнимой с квадратным колесом. Смотрится впечатляюще, но ехать невозможно. По новой конституции, принятой после свержения Саддама, курдская автономия стала очень широкой — настолько, что федеративное устройство Ирака в связи с этим больше походит на конфедерацию. Эффективность этого своеобразного "лекарства" от сепаратизма курдов, которые за несколько месяцев до принятия основного закона провели неофициаль­ный референдум о независимости (98,8% — за), вряд ли чем-то можно доказать. Несмотря на свое полунезависимое положение, Эрбиль продолжил дрейф от Багдада и в сентябре 2017-го провел еще один референдум. Результат был похожим: свыше 92% голосовавших высказались за самостоятельность региона. В ответ иракские силовики вернули контроль над спорными с курдами районами, богатыми нефтью, а позиция мирового сообщества вынудила лидеров автономии заявить о готовности заморозить итоги плебисцита.

Явилось ли это решением проблемы? Скорее поводом к политическим торгам иракских элит. То, как организована структура власти в Ираке, выглядит как абсолютно разумное решение: дать всем сестрам по серьгам. Премьер-министр Ирака — шиит, президент — курд, а спикер Национальной ассамб­леи — суннит. Однако, похоже, именно эта опьяняющая гармонией схема привела к созданию в стране "властного тяни-толкая", который во многом стал причиной нынешнего кризиса и вывел людей на улицы.

Как отмечает в публикации на Би-би-си Ренад Мансур, исследователь из лондонского аналитического центра Chatham House, протестующие "конкретно указывают на то, как правительственные назначения производятся на основе сектантских или этнических квот (система, известная как мухасса), а не на основе заслуг. Обиженные иракцы говорят, что это позволило шиитским, курдским, суннитским и другим лидерам злоупотреблять государственными средствами, обогащать себя и своих последователей и эффективно грабить страну и ее богатства с очень небольшой выгодой для большинства граждан".

После бойни. Гибель более сотни иракцев заставила правительство признать чрезмерность применения силы против демонстрантов, а сотрудников безопасности — уменьшить агрессию

Казнокрады vs молодежь

Компромиссная фигура Адиля Абдул-Махди, ставшего премьер-министром в октябре минувшего года, поначалу вселяла простым иракцам надежды. Казалось, он обладал всеми необходимыми качествами, чтобы поставить Ирак на путь перемен. Он был образован: изучал экономику в Багдадском университете, а затем во Франции. Успел поработать в разных аналитических центрах. Возглавлял министерства финансов (2004–2006) и нефтяной промышленности (2014–2016).

Его команду называли правительством технократов. Придя к власти в прошлом году, оно пообещало решить проблему коррупции и разрыва между элитой и простыми гражданами. Однако почти год спустя выяснилось, что Абдул-Махди не может и, по-видимому, не слишком хочет менять status quo, сложившееся в системе власти страны. Ему проще оставаться на плаву, продолжая заключать сделки с представителями различных ветвей иракской элиты. В конце концов, эти лидеры привели его к власти.

Социальная катастрофа для Ирака заключается в том, что, занимая, по данным "Статистического обзора мировой энергетики" за 2015 год, пятое место в мире по объему запасов нефти после Венесуэлы, Саудовской Аравии, Канады и Ирана и имея ежемесячный доход от ее продажи более $6 млрд, страна топчется на месте в деле создания новых дорог, школ, больниц и т. д. Иракцы считают, что причина такого плачевного положения дел — коррупция в правительстве. И это вовсе не эмоциональные выводы. Transparency International относит Ирак к числу наиболее коррумпированных стран мира.

Элита работает на себя. Ей нет дела до нужд простых граждан. Этим, по мнению митингующих, объясняется и тот факт, что в стране существует хроническая нехватка электричества, а в некоторых городах — воды (в Басре, например, она вообще непригодна для питья). Летом такой дефицит особенно заметен, однако в этом году дожди были обильными, а производство электроэнергии достигло послевоенного максимума. И протесты, заставшие тем не менее кабинет Абдул-Махди врасплох, пришлись на осень. Для самой острой после коррупции проблемы иракцев, безработицы, сезонности не существует. И правительства — и Абдул-Махди, и тех, кто был до него, — по большому счету так и не прикоснулись к ее решению.

Если судить по графикам Международной организации труда, то сегодня безработица в Ираке в целом составляет 8%. А среди молодежи — порядка 17% (другие источники называют даже большую цифру: в молодом поколении каждый четвертый — безработный). Притом в 40-миллионной стране, ежегодно прирастающей более чем на один миллион человек, примерно 70% населения моложе 30 лет. Эти данные красноречиво объясняют, почему именно молодые составили ядро протеста. Журналистам The Washington Post представители этого "потерянного поколения" в Багдаде говорили, что "выросли без будущего". Их детство пострадало от войны, начавшейся с вторжения США в Ирак, а повзрослев, "они оказались вне рынка труда, который благоприятствует тем, кто имеет политические связи".

Иранский след

В участии в расправе над митингующими более всего подозреваются иракские военизированные формирования, ориентированные на Тегеран. "Проиранские ополченцы захватили сектор Багдада и несут ответственность за его безопасность", — сказал The Independent источник, пожелавший не раскрывать свое инкогнито. Он утверждает, что снайперы, принадлежащие к этим группировкам, стреляли бое­выми патронами, часто целясь в голову или сердце. Одна из таких группировок — могущественная "Хашд аш-Шааби" ("Силы народной мобилизации") численностью 85 тыс. человек, созданная еще в 2014 году, чтобы остановить продвижение ИГИЛ на Багдад. Ее глава Фалех аль-Файяд, как сообщает Al Jazeera, заявил, что его подчиненные готовы выполнить приказ правительства, чтобы предотвратить "государственный переворот или восстание". И добавил, что хочет "падения коррупции, а не падения режима". По данным американского издания The National Interest, примерно 80% бойцов "Хашд аш-Шааби" в той или иной мере поддерживаются элитным иранским Корпусом стражей исламской революции. При этом среди парамилитарных формирований есть и такие, в которых откровенно заявляют, что их первоочередная лояльность — не иракскому, а иранскому руководству. К таким, например, относится "Кетаб Хезболла". Именно ее представители, по данным The Independent, обыскали по меньшей мере десять телевизионных компаний, сочувственно освещавших демонстрации.

Неслучайно один из иракских комментаторов говорит, что "иранцы хотят милитаризировать ситуацию, чтобы она перестала быть массовым движением". Активное участие проиранских сил в расстрелах позволило правительству сделать попытку слегка "отретушировать" свою роль в деле расправы над митингующими, свалив все на третью сторону. Или, как выразился Саад Маан, пресс-секретарь министерства внутренних дел, на "злобные руки", которые были направлены против демонстрантов и сил безопасности. Однако, по свидетельству очевидцев, иракские солдаты также вели огонь по толпам протестующих. К тому же и другие меры репрессивного характера — броневики на улицах, двухдневный комендантский час, 75-процентное (хоть и кратковременное) отключение интернета, упреждающие аресты — указывали на то, что правительство готово было идти на жесткие действия. По крайней мере в течение первых нескольких суток.

Понадобилось довести число жертв до сотни и более, прежде чем из высоких кабинетов начали поступать сообщения о том, что употребление силы при разгоне демонстрантов было "чрезмерным". Этот факт признала армия Ирака после эпизода, когда в столкновениях было убито сразу 13 человек. В тот же день премьер-министр страны Адиль Абдул-Махди в телефонном разговоре заверил госсекретаря США Майкла Помпео, что стабильность в стране восстановлена. Добавив, что "правительство выдвинуло пакет реформ и мер, нацеленных на удовлетворение требований граждан".

Читайте также: Ни войны, ни дипломатии. Почему Трамп боится решительных действий против Ирана

Поздний компромисс

Однако те 17 пунктов, которые кабинет Абдул-Махди в срочном порядке подготовил, дабы снять социальное напряжение в стране, могут не сработать. По сути, эти предложения нельзя упрекнуть в какой-то неверной направленности. Там многое резонирует с требованиями иракской молодежи. Создание высшего судебного органа с широкими полномочиями, который займется расследованием коррупционных дел. Анонсированные отставки наиболее одиозных чиновников. Строительство 100 тыс. единиц жилья для малоимущих семей. Запуск программ по обеспечению занятости молодежи, в том числе выпускников вузов. Увеличение пособий по безработице и субсидий бедным слоям общества. Разработка национальной программы по борьбе с бедностью и безработицей.

Но премьер после саморазрушительной реакции правительства на молодежный протест, которого в Ираке не было даже тогда, когда в 2016 году демонстранты ворвались в "Зеленую зону" в Багдаде и обыскали здание парламента и канцелярию премьер-министра, оказался в незавидной ситуации. Другие весомые фигуры в иракской системе власти, похоже, готовы сделать себе политический капитал, принеся его в жертву. К примеру, спикер парламента Махмуд аль-Халбоуси уже обнародовал собственный перечень мер, включая финансовую поддержку более миллиона семей с низкими доходами. А Муктада ас-Садр, пламенный шиитский имам, чей блок "Саирун" самый большой в парламенте, вместе с лидерами других фракций призвал к досрочным выборам, по сути, бросив Абдул-Махди на произвол судьбы. При этом ас-Садр завил, что "досрочные выборы должны быть проведены под надзором США".

Так что, вполне возможно, пережив кровавую стадию, иракский кризис вступает в другую, хотя и очень знакомую стране фазу, где начинается война всех против всех. За очередной передел элитами иракского пирога, пропитанного доходами от нефти. Неясно лишь, согласится ли на это народ, потерявший веру в своих правителей. И тех, что есть, и тех (тоже из старой колоды), что готовы прийти им на смену. Как сказал журналистам The Guardian Аббас Наджм, 43-летний безработный инженер, участвовавший в субботнем митинге в Багдаде: "16 лет коррупции и несправедливости… Мы не боимся пуль или смерти мучеников. Мы продолжим и не отступим".