Мир без мира. Вашингтон и Пекин на пороге холодной войны

Фокус перевел новую статью Пола Хира, заслуженного научного сотрудника Центра национальных интересов и старшего научного сотрудника Чикагского совета по глобальным вопросам, посвященную разбору нового противостояния между США и КНР.

США и Китай в XXI веке: навстречу новой Холодной войне

Многие ученые и политические комментаторы заявляют, что Соединенные Штаты и Китай движутся к новой холодной войне или уже вовлечены в нее. В исследованиях этот термин применяется к стратегическому соревнованию между двумя ядерными сверхдержавами и их идеологиями. Подобно холодной войне США и СССР, это соревнование за мировое господство также заставит другие страны выбирать сторону демократии или автократии. Но война останется "холодной", поскольку ни одна из сторон не стремится к прямой военной конфронтации или завоеванию.

Другие наблюдатели, однако, с такой же уверенностью заявляют, что холодной войны между США и Китаем не будет, потому что Вашингтон и Пекин на самом деле не ведут идеологическую борьбу за мировое господство. Китай не стремится к мировой гегемонии или уничтожению капитализма и американского образа жизни. Остальной мир также не будет делиться на американский и китайский лагеря.

Бывший посол США в России Майкл Макфол отмечает, что сравнение американо-китайского соперничества с американо-советской холодной войной чревато "неверной диагностикой природы угрозы" и "непониманием природы соперничества". По словам историка Мелвина Леффлера, в ХХ веке холодная война началась "из-за конкретных обстоятельств, с которыми столкнулись Соединенные Штаты после 1945 года. Нынешний исторический контекст Соединенных Штатов, расстановка сил на международной арене и идеологическая привлекательность режима–соперника стали совершенно другими".

А что таке холодная война?

Такое различие в мнениях показывает, что все зависит от определения холодной войны. К сожалению, американо-советская холодная война остается единственным историческим прецедентом и моделью. Действительно, совокупность ее уникальных черт в значительной степени определила это понятие. Однако это не исчерпывающее определение. Считается, что термин "холодная война" сформулировал Джордж Оруэлл в октябре 1945 года, еще до американо-советского конфликта. Писатель называл ее просто "миром без мира" – состоянием враждебности без вооруженного конфликта.

Противостояние Китая и США: точно по Оруэллу?

Нынешнее соперничество между США и Китаем как нельзя лучше подходит под это описание. Хотя Пекин не стремится к глобальной гегемонии, искоренению демократии или уничтожению капитализма (который он в значительной степени принял), он желает глобальной легитимности для своей модели управления – "социализма с китайским лицом". Китай также стремится максимизировать свое богатство, власть и влияние, особенно по сравнению с США – в основном потому, что Соединенные Штаты долгое время были мировым стандартом богатства, власти и влияния. Пекин считает, что Вашингтон де–факто проводит политику сдерживания, чтобы противостоять все большему китайскому влиянию. Поэтому китайское правительство стремится подорвать способность Соединенных Штатов препятствовать его амбициям. Китайские лидеры также стремятся использовать разногласия между Соединенными Штатами и другими странами, которые в противном случае могли бы сотрудничать с Вашингтоном.

Речь идет как о системной идеологической конкуренции, так и о структурном соперничестве между двумя глобальными державами за международное влияние. Хотя их сферы влияния не обязательно взаимоисключающие, обе стороны воспринимают это соперничество именно так и обвиняют в этом друг друга. Они усиливают свою экономическую, научную и технологическую конкуренцию, явно полагая, что быть мировым лидером в обеих областях жизненно важно для их национальной безопасности, а взаимозависимость неприемлема. Каждый из них приравнивает военный потенциал другого к намерениям бросить вызов своей безопасности, интересам или суверенитету; политические и дипломатические споры все чаще милитаризируются (в основном с участием третьих сторон), хотя и не поддаются военному решению. Оба игрока считают свои политические системы несовместимыми: Соединенные Штаты воспринимают Китайскую коммунистическую партию (КПК) как угрозу демократии, а Пекин считает, что Вашингтон стремится к уничтожению КПК.

Все это усугубляется отсутствием стратегического взаимопонимания с обеих сторон. Пекин и Вашингтон, похоже, не могут (или не хотят) понять другую точку зрения и признать, что поведение соперника является реакцией на действия другого. Это ярко проявилось в недавних дипломатических обменах, в которых обе стороны говорили, не слыша друг друга, и использовали уничижительную риторику. Отсутствие взаимопонимания и доверия подпитывает как дилемму безопасности, так и ошибочную оценку стратегических мотивов и намерений обеих сторон.

Эта пропасть еще более усугубляется очевидной уверенностью каждой стороны в том, что она побеждает в соперничестве.

Более того, Пекин, похоже, считает, что подъем Китая и упадок США достигли переломной точки, и Китай в состоянии противостоять давлению США и начать диктовать свои собственные условия взаимоотношений. Таким образом, оба игрока переоценивают свои силы и недооценивают собственную уязвимость.

Они оба ошибаются. Что еще более важно, обе стороны по сути уязвимы. За громогласными заявлениями оба правительства скрывают эту уязвимость, в то же время значительно увеличивая вероятность фактической холодной войны, по определению Оруэлла. Внутренняя политическая ситуация как в США, так и в Китае подталкивает их к бескопромиссной конфронтации.

Позиция США: Китай как внешняя угроза

Убеждение, что Китай представляет угрозу для США, как в свое время СССР, отчасти стало побочным эффектом политической несостоятельности, поляризации и экономического кризиса, которые накапливались более десяти лет, но усугубились во время президентства Трампа и пандемии коронавируса. Несложно предсказать, что это подогрело чувство национальной уязвимости, которое, в свою очередь, привело к преувеличенному восприятию внешней угрозы – особенно в отношении Китая. Провалы и слабые стороны экономики США объясняются китайским подходом к торговле, операции Китая по усилению влияния за рубежом воспринимаются как опасность для американской демократии, а его космический и кибернетический потенциал – как угроза национальной безопасности Америки. Все эти китайские тактики и инструменты представляют собой реальные и существенные проблемы для США, но их опасность для американского образа жизни сильно преувеличена.

Администрация Байдена, однако, воздерживается от нейтральной и реалистичной оценки китайского вызова, поскольку это чревато критикой со стороны республиканцев и даже многих демократов, которым такое поведение покажется слишком мягким по отношению к угрозе со стороны Китая. А разделение между партиями настолько равномерно и тонко сбалансировано в обществе и Конгрессе, что ни Байден, ни потенциальный преемник республиканцев не будут склонны рисковать, предоставляя оппозиционной партии такой козырь.

Это уже отразилось в неспособности или нежелании Байдена отступить от некоторых радикальных высказываний Трампа в отношении Китая. По тем же причинам Байден не склонен открыто признавать стратегический упадок Соединенных Штатов и влияние внутренних проблем на их авторитет за рубежом, что побудило бы к конструктивному взаимодействию с Китаем. Вместо этого он делает ударение на "возвращение Америки", идеологическое соревнование с Китаем как борьбу между демократией и автократией и необходимость конкуренции, а не сотрудничества с Пекином.

Позиция Китая: время великой державы пришло

С китайской стороны убеждение в том, что США представляют угрозу существованию Китая, частично основано на политических заявлениях США, которые на протяжении многих лет неявно или явно выступали за смену режима в Пекине. Такие заявления подтверждают обоснованные опасения лидеров КПК по поводу внутренних беспорядков, вызванных иностранными подрывными действиями. Кроме этого, негативное отношение к США среди китайской общественности подпитывается историей иностранных посягательств на суверенитет Китая, в которых США сыграли определенную роль еще до правления КПК, а также восприятием высокомерного и интервенционистского поведения США на международной арене в последние десятилетия. Хотя эти представления постоянно подпитываются пропагандой КПК, в них достаточно исторической правды.

В этих условиях Си Цзиньпин и его коллеги в руководстве КПК не склонны к уступчивости по отношению к Соединенным Штатам. Они не могут позволить себе, чтобы китайский народ или их самих воспринимали как мягкотелых по отношению к американской угрозе. Более того, они не собираются отказываться от подъема Китая и его стремления к глобальному статусу и влиянию, что было императивом страны на протяжении 150 лет.

Китайцы считают, что время Китая как великой державы пришло, и они не позволят Соединенным Штатам отрицать или препятствовать этому. Такой образ мышления нашел отражение в китайской дипломатии "волка-воина". Что еще более важно, он проявляется в официальной дипломатии, в речах и высказываниях Си и других китайских лидеров о том, что Китай "стремится к центральному положению в мире", соразмерно своему богатству и могуществу в XXI веке.

Парадоксально, но обе стороны демонстрируют сочетание высокомерия и неуверенности – ни то, ни другое не способствует взвешенному, рациональному подходу к двусторонним отношениям. Напротив, это ведет к неспособности договариваться и параноидальной стратегии. Обе стороны преувеличивают свое материальное (и даже моральное) влияние на другого игрока, что препятствует компромиссам по важным вопросам и взаимности в отношениям друг с другом. В то же время оба игрока сталкиваются с серьезными внутренними проблемами, которые сами и вызвали: американская демократия разрушается, а "социализм с китайским лицом" больше напоминает карточный домик. Но и Вашингтону, и Пекину легче свалить вину за свои проблемы на другую сторону или, по крайней мере, отвлечь внимание от них с помощью предполагаемой иностранной "угрозы", чем эффективно противостоять этим проблемам. Это только усиливает раздутое восприятие угрозы, которое мешает самоанализу и самопомощи с обеих сторон.

Смогут ли Пекин и Вашингтон договориться

Что же мы получаем в итоге? Ожесточенную конкуренцию за богатство, власть и влияние между двумя крупнейшими державами мира, которые имеют принципиально противоположные политические и экономические системы и ищут международной поддержки этих систем. Более того, внутриполитическая динамика обеих сторон практически гарантирует, что ни Пекин, ни Вашингтон не будут активно добиваться – или, по крайней мере, инициировать – более разумный и уступчивый подход к другой стороне. Компромисс считается рискованным и политически несостоятельным, а взаимопонимание и взаимное доверие – бесполезными или фантастическими. Вместо этого обе стороны сосредоточатся на поиске стратегических, структурных и конкурентных преимуществ над другой стороной. Но они, по крайней мере, будут стараться избегать открытого военного конфликта, потому что оба игрока осознают потенциально катастрофические издержки, связанные с этим, и ни один из них не уверен в своей способности одержать верх.

Мы видим все признаки оруэлловского "мира без мира". Холодная война между Соединенными Штатами и Китаем никому не нужна, и ее еще можно избежать. Тем не менее, совершенно непонятно, какие совместные или индивидуальные шаги предпримут Пекин и Вашингтон для ее предотвращения. Ни одна из сторон, похоже, не готова и не способна преодолеть свое фундаментальное непонимание и недоверие к другой стороне, или преодолеть внутренние дилеммы, которые способствуют разжиганию этого непонимания и недоверия. Хватит ли у лидеров обоих государств мудрости, мужества и политической воли, чтобы изменить ход истории?