"Леопарды" и $3 млрд. Конец нерешительности Германии

13 мая Германия объявила, что направит Украине военную помощь в размере $3 млрд. Немецкие аналитики в целом приветствовали эту новость, поздравляя канцлера с тем, что он противостоит своим внутренним критикам и берет на себя роль лидера в Европе. Но для остальной Европы, привыкшей к тому, что Германия приходит с опозданием, а затем перетягивает одеяло на себя, облегчение затмило знакомое разочарование.

Фокус перевел статью Родерика Паркеса о том, как меняется "дисфункциональная политика" Германии в ЕС.

Изначально многие наблюдатели надеялись, что под руководством Германии европейская опора трансатлантической обороны станет прочной и надежной, хотя, возможно, немного скучной и громоздкой. Вместо этого Германия импортирует дисфункциональную политику Европейского Союза в процесс принятия трансатлантических военных решений. Поскольку Европа сталкивается с потрясениями в сфере безопасности и стратегическими сюрпризами, это уже привело к затягиванию процесса в Германии и к жесткой критике Германии в остальной Европе. Последовавшие за этим политические противоречия дали Москве гораздо больше предупреждений о планировании союзников, чем брешь в американской разведке, и куда лучшее понимание западных разногласий, чем речь французского президента.

Примером этого стала январская дипломатическая драма, связанная с отправкой в Украину танков Leopard немецкого производства. Эпизод начался с надежд на быстрые действия Европы. Затем последовало сильное дипломатическое давление на Берлин, что в итоге привело к затяжному тупику. Когда движение, наконец, произошло, оно было настолько запоздалым и внезапным, что передача оружия больше напугала союзников, чем успокоила их.

Справедливости ради следует отметить, что Германия — это страна, признающая свое тяжелое прошлое и обеспечивающая политическое прикрытие для других европейских государств, испытывающих глубокие сомнения по поводу ремилитаризации. Но этим оправданиям есть предел. Настоящая проблема Германии заключается в ее коалиционной политике и бесконечных министерствах, которые должны высказать свое мнение, прежде чем начать действовать, и все усугубляется тем фактом, что страна может использовать свое тяжелое прошлое для поиска причин избежать решения этих структурных проблем.

Даже самые отзывчивые партнеры измучены тем, как Берлин держит Европу в заложниках, пока его требования не будут выполнены. В течение десятилетия повторяющихся европейских кризисов все эти партнеры были вынуждены ждать, пока немецкие избиратели не успокоятся и не создадут внутренние коалиции. Многие теперь опасаются, что Берлин втянет Соединенные Штаты в свою политическую психодраму, когда произойдет следующее стратегическое потрясение.

Только немцы могут разобраться с этим. Последнее десятилетие показывает, почему: попытки партнеров приспособиться к чувствительной Германии не сработали. Попытки вывести Берлин на чистую воду тоже не увенчались успехом. Вмешательство Соединенных Штатов только усиливает недовольство внутри Европы и тормозит эмоциональное развитие Германии. Внося последние штрихи в свою первую Стратегию национальной безопасности, немцы должны воспользоваться возможностью стать понятными и подотчетными своим союзникам.

Четыре урока о формировании политики Германии

С тех пор как Россия начала свою агрессивную войну, европейский ответ держится на Германии. Здесь, в Берлине, официальные лица признают, что возникли трудности, но в своих оправданиях ведут себя драматично. Они утверждают, что убедили граждан Германии в моральном праве отправлять оружие в Украину, в то время как любящие драму поляки и французы превратили войну в конкурс красоты. И они утверждают, что примиряют статус Германии как незаменимой европейской державы с опасениями, что она будет доминировать в Европе или непреднамеренно обострит ситуацию в Украине. Однако опыт принятия решений в Европе за последнее десятилетие говорит о том, что действуют четыре другие динамики, и ни одна из них не выставляет Берлин в хорошем свете.

Даже в условиях международного кризиса Германия будет создавать драму

Германия не может действовать в условиях кризиса, не дожидаясь, пока ее партнеры заставят ее действовать. Причина, по которой Берлин нуждается в таком согласованном дипломатическом давлении, довольно проста: немецкая политическая система больше не производит достаточно крупных личностей, чтобы управлять своими разрозненными властными структурами.

На каждых федеральных выборах, начиная с 1998 года, коалиционные комбинации становились все сложнее. Следовательно, главы крупных партий добиваются успеха не смелыми выступлениями или видениями, а тем, что держатся в тени, чтобы не оттолкнуть потенциального партнера по коалиции. Как показала Ангела Меркель, это приводит к появлению закулисных силовиков, чье мастерство заключается в том, чтобы в совершенстве владеть деталями.

Проблема в том, что навыки, которые приводят Меркель или Шольца к власти, обычно связывают им руки. Когда канцлер Олаф Шольц произнес свою смелую речь о смене курса, были надежды, что ситуация изменится: агрессивная война России, казалось, вдохновила его на руководство своей страной. Но Шольц продолжает дело Меркель.

Такие сдержанные деятели, как Меркель и Шольц, могут предпринимать решительные действия только тогда, когда офис канцлера обладает политическим авторитетом, позволяющим ему доминировать в принятии решений в Германии. И обычно это происходит, когда партнеры Германии сосредотачивают свое внимание на Берлине и требуют определенного курса действий. Поскольку международный кризис или война обычно фрагментируют немецкую систему, для того, чтобы собрать ее воедино, требуется дипломатическая драма, подобная январской.

Германия склоняет своих соседей к тому, чтобы они помогли ей доминировать в Европе

Есть и вторая причина, по которой Германии нравится, когда другие публично подталкивают ее к действиям: промедление на самом деле усиливает ее власть в Европе.

Германия всегда медленно формулирует свою позицию по европейским делам и обычно не ссылается на своих партнеров в этом процессе. Это означает, что спустя долгое время после того, как соседи договорились об общем курсе действий, появляется Германия и излагает свою собственную позицию, действуя так, как будто на столе уже не лежит тщательно подготовленное пакетное соглашение. Лишь в очень редких случаях Берлин пересматривает внутренние компромиссы, чтобы учесть опасения своих партнеров. Но в дипломатической драме, подобной январской, в этом нет необходимости. Когда Германия тянет время в условиях кризиса или войны, все остальные страны Европы откладывают в сторону свои собственные интересы, умоляя Берлин принять решение.

Германии нравится делать вид, что она боится доминировать в Европе: якобы публичное затягивание действий является доказательством ее восхитительной сдержанности. В действительности, если бы Германия быстро выступила в защиту своих интересов, другие европейские страны приветствовали бы это. Это позволит им либо присоединиться к Берлину, либо объединиться против него. Покладистая Германия, не доминирующая в принятии решений, вела бы себя как предсказуемый, надежный игрок, которого так ждут европейцы.

Партнеры Германии пытаются направлять ее, что лишь добавляет ей козырей

В течение последнего десятилетия соседи Германии думали, что нашли продуктивные способы управления Берлином, но их попытки приспособиться к нему только ухудшили ситуацию.

Страны, которые внимательно следят за Германией — такие как Франция, Польша, Чехия и Нидерланды — нашли волшебные слова для того, чтобы заставить Берлин действовать. Эти слова дали Германии моральное право действовать рано и решительно, не создавая драмы. Например, во время кризиса сирийских беженцев в 2015 году Польша и Чехия призвали Германию "защитить порядок, основанный на правилах", тем самым подтолкнув Меркель к ужесточению пограничного контроля. Обвинение Германии в "геополитической наивности" также дало Берлину моральное право разрывать отношения и соглашения. Голландское правительство использовало этот язык, призывая Берлин дистанцироваться от Турции, а французское правительство — чтобы побудить Германию занять более жесткую позицию в отношениях с Великобританией в связи с Brexit.

Теперь соседи Германии испытывают угрызения совести. Они подталкивали Берлин к действиям, используя нарратив о хорошей Германии, вынужденной взаимодействовать с плохим миром. Отныне, когда что-то пойдет не так, Берлин сможет использовать этот же нарратив, чтобы снять с себя ответственность.

Германия повышает авторитет, заставляя своих партнеров выглядеть ничтожными

Соседи Германии сейчас настолько разгневаны ее готовностью держать Европу в заложниках, что, кажется, они почти готовы рискнуть собственной репутацией и интересами, чтобы дискредитировать Берлин в глазах Вашингтона. А это, в свою очередь, только укрепляет позиции Германии по ту сторону Атлантики.

Когда Шольц затянул с ответом в январе, соседи воспользовались возможностью раскритиковать его. Что может быть лучше для публичного разоблачения Германии, чем Leopard, который некоторые считают олицетворением ее эгоизма? Германия вносит несущественный вклад в европейскую оборону, но у нее есть значительный военно-промышленный комплекс благодаря готовности идти на поводу у Соединенных Штатов и обеспечивать функционирование европейских рынков в соответствии со своими нормами. Это означает, что Германия производит стандартный европейский танк, который легче всего интегрируется в другие европейские системы, и который европейцы могут экспортировать в Украину только с разрешения Германии.

Правительства стран-партнеров чрезвычайно открыто критиковали действия Берлина в отношении поставок "Леопардов", даже во вред коллективным усилиям по обороне Европы в глазах американцев. И все же Германия вышла из этого эпизода с незапятнанной репутацией. В развязке драмы Шольц невозмутимо спустился из своего кабинета и укорил своих европейских партнеров за их резкий тон. Вскоре его дипломаты стали ругать другие европейские правительства за то, что они не смогли поставить свои танки, не обращая внимания, что эти партнеры были застигнуты врасплох немецким ветром перемен и не имели времени на планирование.

Чем больше Берлин будет демонстрировать свое лицемерие, тем больше дисфункциональности и недовольства это вызовет. Аналогичный случай произошел, когда президент Франции Эмманюэль Макрон, возвращаясь из Пекина, призвал европейцев сделать суверенный выбор в отношении своей безопасности и, похоже, повторил китайскую риторику по Тайваню. На фоне реакции на его комментарии немецкие лидеры сорвали аплодисменты в Вашингтоне за то, что предложили свою собственную моральную поправку. Однако факт остается фактом: Франция в настоящее время делает больше для безопасности Тайваня, чем Германия, — более того, ее фрегат Prairial только что прошел через Тайваньский пролив.

Кроме того, храня молчание по вопросам европейской политики безопасности, Германия может заставить любое европейское государство, проявляющее инициативу, выглядеть эгоистично продвигающим свою собственную повестку дня. Например, в прошлом месяце Франция и Польша спорили, как финансировать совместные европейские закупки боеприпасов для Украины. Франция выступала за то, чтобы отдавать предпочтение фирмам, расположенным в ЕС, что неизбежно включило бы в конкурс французских претендентов. Польша стремилась ускорить процесс за счет более широкого охвата. Немецкие комментаторы обвиняли Францию в мелочности и пристрастности. Но именно радиомолчание из Берлина привело Францию и Польшу к спору. Как связующее звено между Парижем и Варшавой, Германия могла бы выдвинуть предложение, которое сбалансировало бы немедленную поддержку Украины с долгосрочным здоровьем европейской оборонно-промышленной базы.

Стратегия национальной безопасности станет сигналом

Для Берлина единственный способ разрешить эти противоречия — объяснить свои интересы и цели и взять на себя ответственность. Во второй половине мая Германия должна опубликовать свою Стратегию национальной безопасности. Этот документ предоставляет Берлину ценную возможность прояснить ситуацию.

Партнеры Германии будут читать Стратегию национальной безопасности, чтобы получить сигналы по ключевым вопросам. Готова ли Германия заполнить вакуум безопасности, оставленный ослабленной Россией в Восточной Европе, на Кавказе и в Центральной Азии, или она до сих пор оставляет за русскими неприкосновенную "сферу влияния"? Считает ли Берлин, что ремилитаризация Европы, а не ее слабость, провоцирует автократические державы? И готова ли Германия радикально изменить европейский статус-кво, не в последнюю очередь освободив место для потенциально победоносной Украины?

Судя по опыту Германии в составлении длинных и многословных стратегий, авторы документа оставят эти вопросы без ответа. Они будут рады облечь все в двусмысленные технические формулировки, утверждая, что нет никакой выгоды в том, чтобы прописать, как Германия ответит, скажем, на гипотетическое вторжение Китая на Тайвань. Сохранение правдоподобного отрицания позиции Берлина может помочь Германии сформировать европейские коалиции и избежать ненужных конфликтов с другими державами.

Но Берлин должен признать, что дискуссия о безопасности в Европе идет полным ходом, и странам нужны доказательства того, что Германия слушает и реагирует. Если бы Германия вняла призыву и ответила на вопросы своих союзников, Берлин мог бы сделать ценный шаг к прекращению дисфункциональности европейской обороны. Европе нужно лидерство, а не драма, и она ждет от Берлина именно этого.

Об авторе

Родерик Паркес — доктор наук, возглавляющий Центр Альфреда фон Оппенгейма по вопросам будущего Европы при Германском совете по международным отношениям. Британец по происхождению, за последние 20 лет он занимал руководящие исследовательские должности в связанных с правительством аналитических центрах в Париже, Брюсселе, Варшаве, Стокгольме и Берлине.