Метаморфозы на месте ЦУМа. Как и благодаря кому появился Центральный универмаг на Крещатике

Одна из центральных улиц Киева, которая носит теперь имя Богдана Хмельницкого, проложена не так уж давно — в середине XIX века. Некоторое время ее называли Кадетской, поскольку она проходила мимо усадьбы, временно занимаемой кадетским корпусом. Потом кадетов перевели в новое здание, однако улица все еще оставалась Кадетской. Лишь в 1869 году ее переименовали в честь бывшего киевского губернатора Ивана Фундуклея, сделавшего городу щедрое пожертвование для открытия на этой же улице женской гимназии.

На углу Крещатика и Фундуклеевской. Как Адольф Шедель в старом Киеве банкноты выпускал

К тому времени обширный земельный участок в начале четной стороны улицы, на углу Крещатика, принадлежал супругам Шедель, выходцам из Пруссии. Предприниматель Адольф Шедель еще в 1860 году перекупил у купца-австрийца Андрея Глезера большую паровую мельницу на берегу Днепра (впоследствии известную как мельница Бродского). Его считали солидным бизнесменом, внушающим доверие. Такой статус подтолкнул Шеделя к рискованной операции.

Проходившая в 1853–1856 годах Крымская война, закончившаяся поражением Российской империи, сопровождалась тяжелыми экономическими последствиями. Финансовая система была нарушена, свирепствовала инфляция. Как обычно бывает в таких случаях, государственная казна и обыватели стали придерживать звонкую монету, не возвращая ее в оборот. Это породило дефицит разменных средств и серьезные неудобства в рыночной торговле. И тут-то Адольф Шедель, заручившись согласием местных властей, принялся выпускать собственные "банкноты" с номиналами от 5 коп. до 75 коп. Формально они предназначались для внутренних расчетов его фирмы, но за неимением полноценной мелочи киевский рынок охотно принял их как платежное средство.

Видя растущий спрос, Шедель с охотой штамповал все новые и новые "банкноты". Какое-то время это приносило ему немалые доходы и возможность обратить избыток денег в недвижимость. Именно тогда Адольф Карлович стал владельцем усадьбы на углу Крещатика и Кадетской улицы с двухэтажным кирпичным домом. Немец оформил это добро на имя своей молодой жены Амалии.

Но затем случилось то, что должно было случиться. К середине 1860-х годов кризис отступил, серебряные монеты вернулись в оборот. Власти обязали Шеделя выкупить все свои "банкноты" и уничтожить их. Это привело бы его к неминуемому разорению, если бы… если бы он предусмотрительно не исчез из города. Поскольку жена не отвечала своим личным имуществом за долги мужа, держатели "банкнот" остались ни с чем.

В воспоминаниях киевского старожила Александра Паталеева, описавшего всю эту историю (фамилия Шедель была сокращенно обозначена Ш.), сообщен и ее финал: "Впоследствии, когда миновала давность, Ш. вернулся и потребовал от своей жены ликвидации имущества и выдачи ему его средств, но получил, как говорят, следующий ответ: "Что? Ты обманул правительство и хочешь, чтоб я тебе в этом помогла, т. е. была бы твоей соучастницей? Сейчас же убирайся вон от меня!" Ш. доживал свой век в качестве дворника в доме своей жены".

Амалия Шедель строит на Крещатике пятиэтажный дом. Есть ли разница между мансардой и мезонином

Амалия Шедель осталась владелицей основных активов прогоревшей фирмы мужа. Паровую мельницу она продала купцу Израилю Бродскому, а в усадьбе на Крещатике затеяла новое строительство. Так, двухэтажный угловой дом был надстроен еще двумя этажами. В те времена четырехэтажные здания были в Киеве редкостью.

Но и при этих работах, как выяснилось, не все было в ладах с законом. В августе 1871 года муниципальные чиновники по докладу городского архитектора Николая Весмана сделали представление в полицию: "Киевская Городская Управа обнаружила, что иностранка Амалия Шедель производит при доме своем постройки и работы с уклонением от утвержденных фасадов, данных разрешений и правил Строительного Устава, за каковые действия она должна быть подверг­нута установленным взысканиям".

Одна из претензий, предъявленных "иностранке Шедель", состояла в превышении допустимой этажности. Согласованный проект предусматривал надстройку третьего и четвертого этажей, между тем как фактически "г-жа Шедель построила еще со стороны двора пятый этаж" — деревянную мансарду. Кроме того, стремясь поскорее сдать помещения в аренду, домовладелица не выполнила правила, согласно которому штукатурить фасад каменного дома можно было только в следующем строительном сезоне после выполнения кладки.

Однако Амалия Федоровна и здесь сумела выйти сухой из воды. Ей помогла правовая неразбериха, возникшая именно тогда. С 1871 года в Киеве вступило в действие новое "городовое положение" о порядке местного самоуправления, согласно которому частными городскими постройками ведали уже не губернские, как прежде, а муниципальные власти. Пока чиновники отфутболивали друг другу жалобы и акты, время шло, и в конце концов городские власти приняли к сведению отписку ("отзыв") архитектора Павла Спарро, производившего надстройку. Он как бы случайно назвал мансарду мезонином, а затем отметил, что "по закону мезонин в счет этажей не входит".

Усадьба Бернера на Крещатике. За что заведующий архитектурно-строительным подотделом угодил под трибунал

Уже в 1894 году Амалия Шедель продала угловой участок известному фабриканту кирпича, домовладельцу и городскому деятелю Якову Бернеру. Тот вслед за прежней владелицей успешно эксплуатировал здание в центре города. Судя по количеству вывесок на старинных фотоснимках, в арендаторах не было недостатка. Здесь принимали заказчиков мужские и дамские портные, меховщики, действовали парикмахерская, небольшая гостиница и даже частный музей.

Фабрикант умер в 1914 году, а у его наследников недвижимость отобрали в ходе советской национализации. Впрочем, классу-гегемону не удалось сполна воспользоваться ценным комплексом в начале улицы, получившей в 1919-м название в честь Ленина. Уличные бои Гражданской войны, обстрелы и пожары погубили многие старые здания в Киеве. Разрушенным оказался и угловой дом в бывшей усадьбе Бернера.

Оставались лишь обгоревшие стены, которые уже не подлежали восстановлению. Руины создавали угрозу для прохожих, так что в октябре 1921 года их решено было срочно снести. С утра пораньше на Крещатик прибыла воинская команда подрывников. Они заложили заряды и произвели взрыв развалин. Вот только предполагаемый эффект не был достигнут — стены устояли. Подрывникам пришлось заложить новый, более мощный заряд динамита. На это они затратили часа полтора, но даже не подумали оповестить людей в прилегающих домах, чтобы те приняли меры предосторожности.

Новым взрывом стены углового дома были повалены. Однако разрушительному воздействию подверг­лись и многие другие строения в центре города. Газета "Пролетарская правда" на следующий день сообщила: "Приказ коменданта города о взрыве этих развалин не был широко и заблаговременно оповещен населению окружающих домов, и поэтому не были приняты предохранительные меры. Вследствие такой преступной небрежности многие дома на Крещатике и Фундуклеевской улице остались совершенно без стекол. Силой взрыва и осколками разбиты вдребезги большие витринные стекла и вертикальные окна, а в некоторых домах причинен ряд других повреждений". Двое киевлян даже получили ранения.

Лишились стекол окна не только в жилых и торговых помещениях, но и в ряде советских учреждений. К примеру, сильно пострадал Губернский отдел здравоохранения (Губздрав), занимавший тогда бывшую гостиницу напротив места взрыва, на нынешней улице Богдана Хмельницкого, 1. В соседнем доме со стороны Крещатика находилась 4-я советская типография, ее окна также зияли дырами. Этот факт стал особенно вопиющим оттого, что наступал холодный сезон, а запасы стекла в городе были крайне ограниченными. Рабоче-крестьянская инспекция провела расследование. Были признаны виновными в преступной нераспорядительности руководители взрывной команды, а также начальник районной милиции и заведующий архитектурно-строительным подотделом коммунального хозяйства. Все они были преданы суду революционного трибунала.

Чем провинился эффектный проект в стиле конструктивизма

В начале 1920-х годов в Киеве, утратившем статус столичного города, еще не велось капитальное строительство. На месте снесенного углового дома поначалу соорудили небольшую легкую постройку. Она была предназначена для буфета-столовой, где трудящимся готовили, согласно вывеске, "обіди і вечері". Время от времени помещение столовой приспосабливали под торговлю, проводили здесь сезонные распродажи, характерные для периода нэпа.

Несколько позже угловое строение переделали под совсем другую функцию. Здесь разместилось экзотическое заведение — небольшой зверинец. Прохожие могли увидеть в павильоне разнообразных тварей: на рекламных стендах были изображены крокодил, олень, мартышка и пр.

Однако к этому времени в городе уже возобновились активные строительные работы. Площадку на столь ответственном месте на Крещатике (носившем с 1923 года имя Вацлава Воровского) отвели под так называемый Дом учреждений №2 — семиэтажное офисное здание с торговыми помещениями. Проект был выдержан в радикальной манере стиля конструктивизма, со строгими геометрическими формами и ленточным остеклением части фасадов. На его осуществление ассигновали около 2 млн тогдашних рублей.

В 1932 году строительство закипело. По ходу работ уточнили функцию: в новом здании должен был разместиться "Дом книги". Но… еще не начались отделочные работы, как отношение властей к проекту резко изменилось. Конструктивизм вышел из моды, его приверженцев объявили "буржуазными формалистами". Заканчивать строительство в предположенном виде посчитали невозможным.

Архитектор Николай Холостенко, один из авторов ошельмованного проекта, пытался в 1934 году спасти положение, на новых чертежах "переодевая" здание в новый, более "традиционный" декор, облеп­ляя его барельефами и статуями. Руководство, однако, решило иначе. Не считаясь с затратами, было велено попросту разобрать все, что уже к тому времени построили, из чистых "идейно-художественных" соображений. Можно сказать, что в Киеве повторилась коллизия, возникшая в том же 1934 году в Нью-Йорке. Там, опять-таки вследствие идеологических расхождений с заказчиком, была уничтожена готовая фреска, которую создал великий мексиканский художник Диего Ривера для Рокфеллеровского центра.

Взамен этого на угловом участке решили выстроить крупный универмаг. Выбирая для него авторов проекта, остановились на сотрудниках 2-й государственной проектной мастерской Моссовета. Они в 1935 году подготовили вариант решения будущего "храма торговли". Да только с ним опять возникла проблема. Проект москвичей предусматривал протяженные фасады на обеих улицах. Оказалось, однако, что убрать со строительной площадки небольшой дом с типографией Наркомтяжпрома по каким-то ведомственным причинам нельзя. И проект пришлось переделать с укороченным крещатицким крылом. Так и начали строить Центральный универмаг в 1936-м. Спустя три года к первомайским праздникам новый магазин наконец открылся. Этому зданию посчастливилось пережить нацистскую оккупацию, несколько реконструкций и ремонтов (после войны удалось все же про­длить крыло со стороны Крещатика). По сей день корпус ЦУМа остается важным звеном застройки главной улицы столицы Украины — Крещатика.