Карикатуры приносили в мою жизнь секс, — Жюльен Бержо

Биография Жюльена Бержо такая же неординарная, как и книги комиксов, которые он создает. Бержо изучал китаистику, но отказался от нее ради карикатур. Французский художник много лет зарабатывал на жизнь политическими карикатурами и шаржами, сотрудничал с сатирическим журналом Charlie Hebdo, о чем, впрочем, сегодня предпочитает не вспоминать. В 2015 году правительство Никарагуа отказало Бержо во въезде на территорию страны. Форум "Юмор против варварства" организаторам пришлось проводить без главного приглашенного гостя.

КТО ОН

Графический новеллист, карикатурист, бывший сотрудник Charlie Hebdo, лауреат международной премии имени Рене Госинни, которая ежегодно присуждается лучшему молодому автору комиксов

ПОЧЕМУ ОН

На 24-м "Форумі видавців у Львові" презентовал свои альбомы комиксов

Еще недавно границы между профессиями были гораздо четче. Писатели писали, художники рисовали. Теперь многие работают на стыке нескольких видов искусства.

— Я не верю в существование границ. Да, по традиции работали в паре: один писал историю, второй рисовал. Универсалы вроде Эрже, который сам создал книгу комиксов о Тинтине ("Приключения Тинтина". — Фокус), считались исключением из правил.

Но Франция всегда была лабораторией по синтезу новых направлений. Меня не удивляет, что сейчас стало гораздо больше "полноценных авторов", которые сами и пишут, и рисуют.

Вы — пример "полноценного автора". Каково это, быть человеком нескольких профессий?

— Довольно странные ощущения. Создавать карикатуры для газеты — это одно. Новости — то, о чем довольно быстро забывают. Работа для газеты истощает. Вы должны быть постоянно сфокусированы на том, что ежедневно происходит в мире, вам приходится мгновенно реагировать. Получили стрелу — стреляйте. Нет времени для раздумий. Когда рисую карикатуры для прямых эфиров политических и других телешоу, действовать приходится еще быстрее: ты создаешь рисунки на ходу, они просуществуют несколько секунд, затем исчезают. Книги — другая история, то, что попадает в библиотеки, остается надолго. На самом деле я изначально нацелен на истории. Рисунки для меня второстепенны, они просто помогают подать рассказ. И я понимаю, что мои истории будут ярче, если появятся на свет в альбоме комиксов.

Что вдохновляет, когда работаете, — музыка, еда, освещение?

— Когда работаю над текстом комикса, большую часть времени провожу в постели: шутки и сюжеты придумываю лежа, там же записываю идеи в блокнотик. Могу днями не вылезать из кровати. Это по-своему странно, но комфортно.

Иногда, когда мне нужно о чем-то подумать, я нуждаюсь в беспорядке или кутерьме. В таких случаях отправляюсь работать в кафе: там всегда шум, возня. Сажусь за столик и мысленно создаю вокруг себя воздушный пузырь. Посторонние звуки и движения не крадут мое внимание, наоборот, помогают сконцентрироваться. По той же причине я люблю работать в метро. Так и рождаются новые идеи — между постелью и метро.

А когда добираюсь до рисования, мне нужен только стол. Сажусь, начинаю рисовать. Настоящее испытание для моего тела. К концу дня не чувствую кистей, немеют руки и спина. Такое ощущение, словно я несколько часов подряд занимался спортом. Когда я рисую, тело напряжено. Зато в голове ясно и тихо, я могу слушать музыку или даже разговаривать по телефону.

Давайте представим, что вам предложили сделать карикатуру, героем которой станете вы сами. Какой она будет?

— О, я довольно часто делаю себя, друзей или родных второстепенными героями своих историй. В реальной жизни я высокий и худощавый. А на рисунках — полнее, значительно ниже, голова всегда непропорцио­нально больше тела. Я не в курсе, почему так. Хотите знать причину — спросите моего психолога.

В одном из интервью вы упомянули, что в юности изучали китаистику, от которой отказались ради рисования. Действительно ли комиксы заслуживают такой жертвы?

— Жертвы не было, был выбор. Я рисовал с раннего детства. Помню, в школе печатал свои книжечки комиксов и продавал друзьям по несколько центов. То есть карикатуры всегда были со мной.

В старших классах историю у нас преподавал невероятно талантливый учитель, сумевший пробудить во мне интерес к Азии и Китаю. Как прилежный ученик, я не мог довольствоваться только тем, что было в учебниках. И понеслось: поездки в КНР, интерес к литературе и культуре. Мне казалось, что раз карикатуры могут быть только хобби, надо искать то, чем можно зарабатывать. Отсюда китаистика.

Дальше мне как исследователю пришлось бы на несколько лет переехать в Тайвань, выучить классический китайский, которым пользовались еще в Средневековье, разработать собственный курс и преподавать его студентам. Совмещать все это с рисованием было бы очень сложно. Как только я понял, что прорисованными историями все же можно зарабатывать на жизнь, тут же на них переключился.

Роль графического новеллиста веселее, она дает больше свободы. Я могу работать так, как мне удобно, могу, например, отправиться в Украину в сентябре, в то время как преподаватели встречают студентов и начинают учебный год.

Хочется отыскать корни этой вашей страсти к карикатурам. Были хулиганом? Нравилось поддевать других?

— Я смотрел на мир с юмором, а рисунки помогали в этом. И, кроме того, карикатуры приносили в мою жизнь секс. Спросите об этом любого карикатуриста — он подтвердит мои слова. Девчонкам нравятся те, кто умеет рисовать. Такие парни популярны.

В подростковом возрасте, чтобы считаться крутым парнем, нужно было завести какую-то вредную привычку, ездить на мотоцикле без шлема и вытворять другие глупости. Мне не пришлось, например, курить, чтобы стать своим среди популярных ребят. Я был карикатуристом, создавал смешные штуки, и потому меня считали крутым.

Нажмите для увеличения

С тех пор что-то изменилось в восприятии карикатуристов обществом?

— Если бы 15 лет назад на каком-нибудь торжественном обеде в Париже вы признались, что карикатурист, новые знакомые смотрели бы на вас свысока. Это считалось чем-то вроде детского увлечения. Сегодня все иначе. Быть карикатуристом модно. У вас берут интервью, вас зовут на телевидение. Президент Франции пригласил меня на ланч, чтобы я показал ему свой новый альбом. Раньше ни о чем таком нельзя было и подумать.

Жертвы глобализации

Свой путь в профессии вы начинали в еженедельнике Le Nouvel Observateur. Попасть в столь солидное издание, не имея опыта работы, настоящая удача. Вы просто постучали в дверь со словами "возьмите меня"?

— Мне кажется, за три недели поисков работы я побывал везде, где только можно было. Все было, как в старых фильмах: я садился в автобус, приезжал на встречу с крутыми ребятами, они могли выслушать меня и просили оставить их в покое. Я обошел немало редакций, часто слышал: "Нам не нужны новые карикатуры". Или: "Нельзя сказать, что нам нравятся ваши работы".

И вот, наконец, редактор Le Nouvel Observateur сказал: "Да, ваши работы смешные, и нам действительно раз в неделю нужна карикатура на страницу 80, так что я нанимаю вас". В течение года в этом еженедельнике у меня была своя страница.

Позже, в 2001-м, вы пришли работать в Charlie Hebdo.

— (Нервно.) Я буду благодарен, если мы исключим из интервью все вопросы об этом журнале. Я прекратил сотрудничество с Charlie Hebdo 8 лет назад.

После теракта в редакции Charlie Hebdo не возникало желания найти более безопасную профессию?

— Честно говоря, после волны атак и нападок на карикатуристов по всему миру такие мысли стали возникать чаще. На фестивалях и во время путешествий я часто пересекался с иностранными коллегами — карикатуристами из Марокко, Турции, КНР, Мьянмы, других стран Азии и Северной Африки. Они рассказывали, что работают под огромным давлением — либо потому, что живут в авторитарном государстве, либо из-за общественных табу, ограничивающих свободу слова. Многие из них отсидели в тюрьмах.

Но не во Франции! В моем понимании наша страна была раем для карикатур и юмора, местом, где ты можешь делать все, что захочешь. И вдруг ты осознаешь, что нет, не все, есть ограничения.

Кризис в мире карикатур и шаржей стал одним из первых всемирных кризисов, спровоцированных глобализацией. Все началось, если помните, в Дании (30 сентября 2005 года в датской газете Jyllands-Posten были опубликованы карикатуры на пророка Мухаммеда. — Фокус). Jyllands-Posten — консервативная газета, у которой своя читательская аудитория. И опубликованные карикатуры следует рассматривать как рисунки для своей аудитории. Очень странно, что эти карикатуры почти немедленно "засветились" по всему миру, в том числе в Египте и Пакистане. Конечно, ребята из горных районов Пакистана, не имеющие ни образования, ни малейшего понимания контекста этих карикатур, увидев их, выйдут из себя. Но ведь это не нормально. Карикатуры, опубликованные в локальном издании на севере Дании, не должны были тиражироваться по всему миру.

Интернет и глобализация сделали свое дело. Теперь у нас нет локального контекста, есть только всемирный. А ориентируясь на то, что нужно всем понравиться и никого не обидеть, карикатурист не сможет ничего нарисовать.

То есть глобализация делает автора-карикатуриста беззубым?

— Нам придется изобретать новые методы работы. Можно было бы говорить, что глобализация — это шанс увеличить аудиторию. Но я в это не верю. Я предпочитаю качество, а не количество.

Одна из причин, почему я перестал рисовать для газет и журналов, — то, что я не могу предвидеть, кто это увидит и прочтет. Опубликуйте одну и ту же карикатуру в "правой", "левой" и фашистской газете — и вы соберете абсолютно разные отзывы. В каждом из этих изданий ваш рисунок приобретет новый смысл и подтекст. Точно так же и с книгой: написав книгу, нельзя вырывать фрагмент и помещать его в интернет. Это вы, автор, знаете всю историю, что было до, что случится после. Не зная контекста, читатель не сможет смотреть на этот отрывок так же, как смотрите на него вы.

От счастливчика Люка до Гегеля

Что вы привозили с собой во Львов?

— У меня есть три свежих проекта. Один из них — Silex and the City, анимационный мультсериал, который одновременно транслировался в Германии и Франции, что-то среднее между Симпсонами и Флинтстоунами. Действия разворачиваются в доисторический период, но персонажи сталкиваются с социальными и политическими проблемами. Если сравнивать с Флинтстоунами, Silex and the City больше придется по вкусу совершеннолетним зрителям. В нем полно иронии.

А еще у меня есть "Счастливчик Люк". Во Франции он известный персонаж. Тинтин, Астерикс и Счастливчик Люк — это тройка богов французских комиксов. Я — новый сценарист этого проекта. Придумываю историю, но не рисую, этим занимаются другие. Три дня назад я завершил уже вторую свою историю для этого проекта.

Кроме того, везу серию альбомов о философии — La Planиte des Sages ("Планета мудрецов". — Фокус). Это универсальный проект: 5000 лет развития философской мысли, собранные в одну небольшую книгу.

Можете вспомнить тему, на которую вам было сложнее всего создать карикатуру?

— В юности на занятиях по философии мне приходилось концентрироваться, чтобы понимать, о чем идет речь. Когда же я решил создать "Энциклопедию философии", пришлось заново открыть для себя около сотни философов. Некоторые из них были очень известны. О других я до этого не слышал. К нескольким я просто не знал, как подступиться.

Особенно я натерпелся с ребятами-классиками вроде Гегеля. Гегель долго оставался для меня чем-то непостижимым. Те же Витгенштейн, Хайдеггер, да и любой другой философ по сравнению с ним казались понятными. Мой соавтор недоумевал по этому поводу. Ему-то Гегель казался вполне "съедобным".

Значит, с карикатурами на политическую тематику проблем не возникало?

— О, это как раз легко. Даже слишком. Политические карикатуры можно штамповать одну за другой, на автомате. Чувствуешь себя искусственным интеллектом: получил тему, подыскиваешь подходящую шутку, рисуешь. Конечно, читатель будет смеяться. Но себя-то этим не удивишь. А я ненавижу быть предсказуемым, чувствовать себя мартышкой или попугаем. Потому и решил завязать с политикой.

• Читайте также: Революционер с кистью. Почему в Украине исчезли плохие художники и как люди становятся подонками

Раз карикатуры, шаржи и комиксы — ваша работа, отдыхаете ли вы от нее хоть иногда?

— Понимаю, почему вы об этом спрашиваете. Некоторые мои коллеги не контролируют себя в этом. Если бы вы беседовали по FaceTime с одним из них, он бы нарисовал вас прямо здесь и сейчас. И не только вас, а всех и все, что происходит вокруг. Мне кажется, такие люди напоминают маньяков: кто-то говорит без умолку, кто-то ест, а кто-то все время рисует. У меня нет зависимости. Я делаю перерывы. Могу в течение месяца ничего не нарисовать.