"Выживет тот, кто станет crazy". Автор хитов и звезда дискотек 90-х SEAL на Leopolis Jazz Fest

SEAL: тюлень-идеалист

Шорты, вьетнамки. Он вальяжно откинулся на спинку кресла. Закинул ногу на ногу и размашисто жестикулирует во время разговора. Перед моим носом то и дело проносится его рука. Маникюр и педикюр с темно-красным покрытием — довольно смело для мужчины 58 лет. Зато отвлекает от жутковатых шрамов на лице, последствий дискоидной красной волчанки — болезни, диагностированной у него еще в детстве. Со стороны он кажется расслабленным, как тюлень, лежащий на берегу. Впрочем, стоит поймать на себе его сверлящий пристальный взгляд, и тут же вспоминаешь, что тюлени все-таки хищники.

Передо мной Генри Олусегун Адеола Сэмюэл, более известный как SEAL ("seal" по-английски — тюлень). Бывший муж супермодели Хайди Клум и автор хитов, под которые отплясывали на школьных танцульках в 1990-х. Мы встретились во Львове на Leopolis Jazz Fest, где он был едва ли не самым звездным гостем. Непривычно видеть поп-певца в хедлайнерах джазового фестиваля. Впрочем, SEAL всегда любил преподносить сюрпризы аудитории.

В начале 1990-х вы пели о том, что хорошие люди, объединив усилия, должны изменить мир к лучшему. Что скажете спустя 30 лет — удалось это сделать?

 — Скажу, что мир в порядке. Это у нас проблемы. Громкие фразы о том, что люди могут его разрушить или улучшить, теперь кажутся мне наивными. Он существовал до нашего появления и просуществует еще много тысяч лет после того, как нас не станет. В 1991-м, записывая сингл Crazy, я действительно смотрел на жизнь очень идеалистично, часто задумывался о том, что означают нормы, принятые в человеческом обществе, почему их так защищают и считают незыблемыми.

К примеру, моя мама приехала в Великобританию из Нигерии. То, что на ее родине было нормой, в Англии считалось ненормальным. Да и в глобальном контексте на моем веку происходили удивительные события, совершенно не вписывавшиеся в рамки нормальности. Рухнула Берлинская стена, менялся формат взаимоотношений между государствами-гигантами, а потом некоторые из этих гигантов вовсе прекращали свое существование. Вы должны знать об этом больше меня, потому что, скорее всего, родились в одном из таких государств.

Я пел, что выживет тот, кто станет crazy — безумцем, позволит себе выйти за рамки нормы, не воспринимая ее как что-то нерушимое, раздвинув границы, предложенные прошлым. Тогда все это звучало очень вдохновляюще, причем не только для меня. Перемены вообще вдохновляют молодежь.

Я много говорил о том, как мы можем изменить мир, взглянув в глаза своим страхам, научившись слушать голос сердца. Но видите, мир меняется сам, причем вовсе не в ту сторону, о которой мы думали. Вспоминаю свой предыдущий приезд в Украину, концерт в Киеве — атмосфера тогда была совершенно другой, никто не ходил в медицинских масках, не произносил слово "пандемия". Реальность на наших глазах изменилась странным, противоестественным образом. Когда вокруг творится такое, легко впасть в пессимизм, однако я предпочитаю рассматривать происходящее как возможность что-то обдумать и исправить.

Видимо, все мы до сих пор как-то неправильно жили — настала пора рефлексий. Обычно люди говорят о последствиях пандемии как о том, что "случилось с нами", а следовало бы говорить как о том, что случилось "для нас". Семантическая конструкция многое меняет. В первом случае мы жертвы, во втором — бенефициары. Так трагедия странным образом превращается в подарок.

Что нового вы открыли для себя, рефлексируя?

— В 2020 году мне и, наверное, множеству других людей пришлось приобрести очень важный навык — умение ничего не делать. Вот уже много лет, даже десятилетий я находился в непрерывном движении. Остановиться, пусть даже временно, оказалось на удивление тяжело. Меня, как и вас, наверное, преследовало это навязчивое чувство вины за простой. Как будто я должен что-то сделать прямо сейчас, но вместо этого бездействую. Когда удалось наконец от него избавиться, стали происходить интересные вещи.

Помню, как стоял перед собственным отражением в зеркале и задавал себе вопросы. Чем были мои прошлые активности — важными и нужными действиями или бессмысленным движением, тщетными попытками заполнить пустоту? Чем были мои слова — тем, что я действительно должен был сказать, или колыханием воздуха просто ради того, чтобы говорить что-нибудь? Вдруг оказалось, что большую часть жизни я провел, убегая от самого себя. И вот наконец, оказавшись лицом к лицу с ним, то есть с собой, пришлось задаться еще одним важным вопросом: нравится ли мне этот человек?

И как — нравится?

— Ну, скажем, полюбить его оказалось не такой уж простой задачей. Главная трудность самокопания в том, что часто обнаруживаешь вещи, которых вовсе не хотел видеть. Вряд ли я стал бы заниматься подобным в нормальной ситуации, но тут выбора не было — у меня отобрали все игрушки. Кстати, потребовалось выработать еще один непростой навык — умение жить в моменте.

Большинство людей постоянно думают либо о будущем, либо о прошлом. Строят какие-то планы, пытаются предугадать или проконтролировать то, что еще не произошло. Волнуются, сбудется ли то, что они задумали. Ностальгируют о прошлом, оценивают его, анализируют. Жалеют о том, что сделали, или, наоборот, о том, что могли совершить, но не набрались решимости или упустили момент. Сотни раз прокручивают в памяти уже завершившиеся диалоги. Все это как бы заслоняет настоящее. Между тем сегодняшний день — единственное, что у нас на самом деле есть. Прошлое уже умерло и не вернется, будущее еще не возникло и пока существует исключительно в нашем воображении. Реален только тот самый момент, в котором мы находимся здесь и сейчас.

Во время пандемии это стало как никогда очевидно. Вирус, появление которого никто не преду­гадал, перечеркнул все прогнозы, которыми мы привыкли руководствоваться. Вдруг оказалось совершенно непонятно, что может произойти дальше. Как можно сосредоточиться на будущем, если оно непредсказуемо? Цепляться за прошлое тоже не имело смысла. Пожалуй, единственное, что поняли все еще в марте 2020 года, так это то, что мир больше не будет прежним. Так судьба ткнула нас носом в настоящее — странное, пугающее, непривычное, даже неправдоподобное, но очень реальное. Пришлось научиться в нем жить.

Музыка, конечно, помогала не впасть в уныние. Если кто-нибудь спрашивает меня, когда я начал петь, это звучит примерно как вопрос, когда я начал дышать. Не припомню такого времени, чтобы музыка не была частью моей жизни. Да какой частью — сердцевиной! У всего, что мы видим и чувствуем, есть свое звучание.

Однако в юности вы не собирались зарабатывать на жизнь музыкой, мечтали стать архитектором. Жалеете, что не стали?

— Не просто мечтал — даже диплом получил по этой специальности. Вынашивал планы о том, какие прекрасные здания мог бы построить в будущем. Музыкой тогда занимался в свободное время, но она всегда была больше, чем просто хобби. Вы наверняка знаете, что я ушел из дома в 15 лет, но школу не бросил и в дальнейшем хотел получить высшее образование. Уже тогда, в конце 1970-х, Лондон был довольно дорогим городом, особенно для подростка-студента. Музыка поначалу только радовала душу, но не кормила. Чем я только не занимался, зарабатывая на хлеб, — придумывал дизайн всяких безделушек, проектировал электронные устройства.

Похоже, вам тяжко пришлось в начале пути. Родители развелись, мать из-за болезни вынуждена была вернуться в Нигерию. Вы остались в Лондоне с отцом, хотя отношения с ним были очень сложными и вдвоем вы не ужились. Не самый удачный старт для карьеры.

— Так только кажется. На самом деле мне всегда везло. Мою жизнь однозначно нельзя назвать тяжелой. Хотите поговорить о том, кому действительно тяжело, тогда взгляните на парня, ночующего под мостом. Поинтересуйтесь, где он собирается раздобыть еду на сегодня, как будет защищаться от множества угроз, которые возникают в жизни бездомного. Вникните — и собственные проблемы, скорее всего, покажутся вам незначительными. Трудности — штука относительная.

Над своим третьим альбомом вы работали больше двух лет, потом в одночасье удалили весь записанный материал и следующие несколько лет потратили на то, чтобы записать все по новой. Неужели это тоже было нетрудно?

— Представители студии звукозаписи решили, что первоначальная версия недостаточно хороша для релиза. Не знаю, были ли они правы. Во время концерта музыкант кажется очень уверенным в себе, но вне сцены мы чувствуем себя очень уязвимыми. Постоянно задаем себе и окружающим один и тот же вопрос: "Хорошо ли получилось?" Когда люди, занимающие менеджерские должности в этом бизнесе, говорят "Плохо!", этого достаточно, чтобы лишить нас остатков уверенности.

Только не спрашивайте, жалею ли я о том, что тогда удалил альбом. В жизни есть вещи пострашнее, чем необходимость что-то переделать. Возможно, неуверенность в себе не так уж плоха для творческого человека. Она заставляет совершенствоваться, искать новые звучания, снова и снова отрабатывать технику вокала. Кто знает, во что может превратиться музыкант, абсолютно уверенный в своей гениальности. Какие у него могут быть стимулы к развитию?

Последний альбом вы составили не из собственных песен, а из джазовых стандартов. Это тоже указание представителей рекординговой компании?

— Не то чтобы указание, но был такой запрос. Мне идея понравилась. То, что принято называть "джазовыми стандартами", на самом деле прекрасные песни, проверенные временем, пережившие много поколений исполнителей. Их и после меня будут петь. Они дают возможность показать диапазон голоса, но главное — они отзываются в миллионах сердец в каждом поколении. Я и сам давно думал о том, что стоило бы их исполнить, предложение звукозаписывающей компании оказалось очень кстати. Возможно, вы слышали, что, прежде чем познакомиться с продюсером Адамски и показать ему текст песни Killer, которая в итоге сделала меня известным, я играл в блюз-группе. Так что джаз мне не чужой.

SEAL в двух словах о сокровенном 

• Самый главный страх

Больше всего боюсь самого страха, он парализует и делает нас беспомощными

• Любимое место пребывания

В данный момент — Львов. Если зададите мне тот же вопрос, когда я буду находиться в Лос-Анджелесе, отвечу: ЛА. Мое любимое место и время всегда здесь и сейчас

• Заветная мечта

Все мои мечты о любви. 

Она — единственный настоящий смысл нашего существования

Важно

Звук со смыслом. Легендарный пианист Кенни Баррон рассказал как научился слышать "скрытые ноты"