Обмен по-армейски. Почему в армии процветает воровство

— Да они же бензин сливают! А потом бегают в село менять его на водку! Эти ваши водители! Увижу — лично в землю по горло закопаю! — раскричался товарищ майор. — Понимаешь ли, бензин они сливают, солярку.

Некоторые и тушенку в сельмаги сносят. А кто-то и форму продает. Это только солдаты. А есть еще офицеры-тыловики. Там вообще все печально. А что творится на высшем уровне... Но здесь не все так однобоко.

За четыре месяца службы мне, обычному солдату, довелось увидеть столько, что хватит привлечь к ответственности десятки, если не сотни офицеров. Есть предпосылки и для звонков на горячую линию Министерства обороны, и для написания рапортов в военную прокуратуру, и для разоблачительных статей. Но армия — это семья, многое должно оставаться в пределах ее "стен", не каждый сор стоит выносить, да и провести всю службу в склоках и кляузничестве не хочется. Но кое-что, конечно, стоит пояснить.

Да, соляру сливают. Тушенку меняют, иногда даже сыр и масло. Но не всегда на водку. По крайней мере, в моем подразделении это не приветствуется. Представьте, что вы водитель транспортного средства, находящегося на балансе батальона. Вы ответственны за ремонт этой техники, но у вас нет запчастей, ключей, всевозможных прокладок и шлангов. Вас отправляют в рембат, рембат вас посылает куда подальше и отказывается чем-либо помогать, пока вы не подадите заявку. Водитель ищет зампотеха батальона, но тот уехал в город, будет вечером. Тогда водитель пытается провести все через штаб, но это долго, нет печати, нет ответственного. Если есть и ответственный, и печать, то весь рембат вдруг оказывается либо пьян в дымину, либо нет нужных запчастей, которые нужно заказывать через зампотеха бригады, но тот сейчас в отпуске (тут тоже без заявки, печати и подписи ответственного никак). А водителю уже утром везти личный состав на позицию, комбат требует, комроты не может все контролировать, а зампотех батальона... В общем, водитель транспортного средства просто сливает энное количество топлива, везет его на СТО и за полдня решает все вопросы с починкой техники.

Или, например, выдали на роту 50 кг сыра. Рота на позициях, жара, сыр портится. Что делать? Отрезать каждому бойцу по килограмму? Съесть повару? Выбросить? Сыр везут в ближайшее село и меняют его на яйца, кур, молоко, овощи. То же самое и с тушенкой или маслом. Армейский хлеб цветет молниеносно, плесень поедает его быстрее, чем солдаты. Его также можно обменять...

Некоторые бойцы умудрялись продавать украинскую синтетическую форму и покупать бэушную британку. Один солдат обменял берцы на две пары китайских кроссовок. Мыло — на туалетную бумагу. Сахар — на носки. Время — на деньги. Физическую силу — на картошку. Улыбку — на благодарность.

Иначе никак. Система обеспечения не сбалансирована, иррациональна, нередко откровенно бездарна. Все это преимущественно из-за бюрократизма и воровства. Но тут без фактов и доказательств нельзя. Не поймут. Обвинят в огульности и "зраде".

А есть и любители выпить, не гнушающиеся хищением народного добра. Дома они наверняка сносили на лом алюминиевые карнизы и медную газовую колонку, а попав в армию, несут все, что можно продать или обменять на выпивку. А почему нет? Люди в окрестных селах живут на самогоне и мелком лавочничестве, меняют все, что можно отвезти на городской рынок, топливо у солдат покупают в полтора-два раза дешевле, чем на заправке. Горючка нужна для сельхозработ. Масло и тушенка идут на прилавки сельмагов. Но подобные солдаты — исключение. Позорное и гнобимое. Не раз видел случаи, когда одни бойцы ловили на горячем других. Не позволяли отправлять домой казенные спальные мешки, а в села сносить металл, топливо и продовольствие. Стыдили. Инциденты выносили на суд общественности. А общественность в армии, как известно, жестока к несправедливости и беспощадна к крысятничеству.

Какие схемы распила государственного и волонтерского добра наверху, в подробностях не знаю. Слухов много, подтверждений минимум. За руку никого не ловил, наблюдал лишь результат. Волонтерская помощь, попадающая, скажем, в бригаду или в батальон, нередко распиливается. Солдатам достаются крохи. Если попадает в роту, то 90 процентов, что солдат ее увидит. Это не везде и не всегда. Но так бывает. Уныло, мерзко. Попахивает провинциальной вороватостью местных царьков. И все это бледная тень громких и патриотических речей на построениях, отблеск истинных мотивов пребывания в армейской системе координат. С паршивой овцы... А овца-то не паршивая оказалась, а лишь вшивая. Подобные деятели — от простых солдат до генералиссимусов в фанерных кабинетах — просто не пробовали на вкус дустовое мыло. Но опять же, снабжение. Дуста на всех не хватает.

А вы, товарищ майор, вместо того, чтобы в землю по горло закапывать за слитую соляру, поинтересовались бы, на каких гайках ваша техника передвигается и почему еще передвигается, а не в рембатах месяцами простаивает. А с аватарами мы сами разберемся. Все равно рычагов влияния у нас больше, чем у вас и всех вээспээншников вместе взятых.