Беглецы от "русского мира". Чем живут и что чувствуют переселенцы из Донбасса

Роман с Донецком. Посмертные приключения звонаря из города Z

Эпохи войн и революций рождают былинных героев и эпических злодеев. Социальные лифты носятся вверх-вниз. Неосторожно брошенное слово со скоростью широкополосного интернета превращает героев в предателей, друзей — во врагов, кумиров — в изгоев, обласканных — в отверженных. И наоборот.

У Владимира Рафеенко нет шансов стать героем нашего времени. Спецназ не крестил его ледяными струями на улице Грушевского. Он не менял ход истории зажигательными речами со сцены Майдана. Не жертвовал лимузин для АТО. Не стремится петь в народном хоре "голосов Донбасса". Ничего эпического, ничего былинного.

12 июля 2014-го Рафеенко сел в поезд и уехал из Донецка в Киев — подальше от "русского мира" с его русским духом, Русской премией и бурятскими танкистами-отпускниками. И надолго застрявших в чистилище между прошлым и будущим. Вцепившись в единственный и бесполезный в этой ситуации спасательный круг — память. Читайте далее

Мой друг Бенджамен. Как корабль философов плыл из Донецка в Киев

В те дни местная власть сливала город сепаратистам, вооруженные бандиты и милиция сообща "патрулировали" город. Центростремительно, как ужас во время падения, усиливалось ощущение черноты, в которую валится настоящее, прошлое и будущее. Мы не понимали, что происходит, почему в Донецк не входят регулярные войска, зачем наши силовики позволяют отморозкам занимать административные здания в центре города, избивать и убивать украинских активистов. Эти разговоры нам не помогли ничем. Никого из тех, кто тогда сидел со мной за одним столом, в Донецке больше нет.

Когда через полтора месяца я сам покидал город, жара стояла неимоверная, и один из последних поездов Донецк — Киев, который отбывал со станции "Донецк-Пассажирский", был переполнен. Люди боялись ехать, боялись оставаться. По перрону расхаживали новые хозяева жизни — боевики с автоматами. Читайте далее

Донецк сейчас — место боли и неуверенности в завтрашнем дне, — Элина Свенцицкая

Женщине не стыдно бояться. Было ощущение покинутости на произвол судьбы. Местная власть, в том числе милиция, явно самоустранилась от происходящего. А вооруженных людей к тому времени в городе появилось очень много. Ну и самое главное — стало понятно, что идет война. Обнаружились, мягко говоря, тоталитарный характер "ДНР" и внезапная обесцененность человеческой жизни. Кроме того, мне стало понятно, что, находясь в Донецке, я буду нести ответственность за то, что там происходит.

Писатель, поэт, филолог Элина Свенцицкая рассказала Фокусу о том, чем отличается Донецк от "ДНР", почему она уже больше двадцати лет пишет стихи на украинском языке, а также о том, что такое свобода. Читайте далее

Донбасс стал троянским конем Москвы в Украине, — Николай Фоменко

В меня никто не стрелял. Да, мне приходилось часами слушать залпы орудий, видеть раненых, подбитую технику, разрушенные дома, изрешеченные осколками заборы, следы от разорвавшихся мин на дорогах, но в меня никто не целился, на моих глазах не убивали. А это очень важно, это все меняет. Хемингуэй считал, что настоящий писатель должен побывать на войне, а еще он считал, что самое большое несчастье родиться трусом. Ни одно из этих замечаний не побудило меня отправиться на войну. Так что рассказы не о войне, а о ее отголосках. Они недостаточно мрачны? Но что может быть мрачнее самой войны?

Писатель Николай Фоменко, живущий в Артемовске, рассказал Фокусу о Донбассе как троянском коне Кремля, заповеднике советской бюрократии, проплаченном сепаратизме, ностальгии по совку и о том, что будет после войны. Читайте далее

Дзен после "Града". О чем пишут и что снимают переселенцы из Донбасса

Когда тебе от 16-ти до 24-х и ты выжил, продолжать в том же духе — правило, которое не обсуждается. Даже на уровне внутреннего диалога. Тяжесть обстоятельств, которая, как спички, ломает взрослых, у юных трансформируется в чудесные явления.

Потеря любимых стен и крыши — в дзен с обучением правильному отношению к материальному. Участь скитальца — в возможность увидеть страну и стать "ребенком Украины". Столкновение с насилием — в решение ценить каждый миг жизни без него. Адская музыка "Града" в ушах — в желание переиграть ее собственной, с гитарой и микрофоном на сцене.

Катастрофа — это всегда еще и шанс. При условии, что жизнь продолжается. И что будет честно прожито то, чего изменить невозможно. В данном случае это деление Украины на людей, которые будут в ней жить с опытом войны и на всех остальных. Читайте далее

Война в Донбассе в ближайшие годы не закончится, — Иван Волосюк

В конце июня из Донецка уехали жена и дочь. Мне, конечно же, не хотелось бросать дом. 7 августа я шел через футбольное поле 72-й школы и услышал отдаленные бахи, к которым уже успел привыкнуть, тем более что прилетало в основном на окраины — Петровка, Кировка, поселок Октябрьский, а я находился почти в центре. Посмотрев вверх, увидел что-то напоминающее картину "Падение Сихотэ-Алинского метеорита". В воздухе падающий снаряд периодически взрывался (потом сказали, что это была кассетная бомба). Начинка прошла выше моей головы, а в землю ударила уже пустая болванка. Мне слегка зацепило руку — с этим пришлось возиться уже дружковским хирургам. В тот же день я уехал из Донецка.

Поэт Иван Волосюк рассказал Фокусу о том, как сегодня живет Донецк, об отношении жителей региона к Ахметову и о том, чем история Донбасса похожа на историю США или Австралии. Читайте далее