"Еб…шим дальше". Как живет Харьков под постоянными обстрелами

Гузель Вишняк родилась и выросла в Украине, она живет в Харькове, работает в строительной компании. Утро 24 февраля для нее начиналось вполне привычно – с выгула собаки и чашки кофе. Тогда она еще не знала, что ее старый дом в центре города может стать очень опасным местом.

Сейчас в окнах квартиры Гузель нет ни одного стекла, а сама она, пережидая бомбежки, проводит много времени в помещении ближайшей станции метро. Слишком много.

Тихий час

Как для вас началась война?

— Я рано просыпаюсь, чтобы погулять перед работой с собакой. Около пяти часов часов утра варила кофе на кухне. В этот момент начался обстрел. Это было очень впечатляюще и пугающе.

Обстреливали с воздуха?

— Да, ощущение было такое. Я думаю, это со стороны границы летели какие-то снаряды. Что именно летело — не знаю. Мое гражданское ухо до сих пор не разобралось, где прилет, где отлет. Я пытаюсь разобраться в этом, потому что мы все время живем в канонаде. Мой щепетильный приятель, который сейчас сидит в подвале вместе с пожилыми мамой и тетушкой, подсчитал, что позавчера или позапозавчера налетов не было только один час. За день — 23 объявления о воздушной тревоге.

Вы извините, я путаюсь в днях, потому что часто нахожусь в метро, а здесь ощущение времени совершенно размыто. Людей, которые мне звонят "из другой жизни", я постоянно переспрашиваю о том, какой сегодня день недели, какое число, потому что сама уследить за этим не могу.

Находиться дома очень опасно?

— Моя квартира в самом центре города. Дом невысокий, старый — 34 года постройки, но по нынешним временам он расположен не очень хорошо: одним из фасадов выходит на здания областных управлений Национальной полиции и Службы безопасности Украины. Поэтому наш дом пострадал очень сильно. Все, что прилетало на здания силовых ведомств, на областную государственную администрацию, коснулось в том числе экономического и социологического факультетов университета, расположенного рядышком на перекрестке, и залетало к нам. Плюс мы попали под обстрел кассетными бомбами, когда находились с собакой в квартире. Теперь в ней нет окон, а мы практически все время живем в метро.

В квартире бываю нечасто, хотя она находится в пяти минутах ходьбы от метрополитена. Во-первых, она покрыта ровным слоем стекла. Во-вторых, это небезопасно. Каждый раз, когда мы выходим на улицу, слышим в отдалении и арту, и стрелковое оружие.

Как быстро вы поняли, что россияне воюют не только с солдатами, но и с мирными людьми?

— В первый день была еще некая иллюзия того, что происходит, что называется, устрашение и уничтожение военной инфраструктуры. Но буквально на следующие сутки стало понятно, что все иначе. Страдают социальные объекты, школы, больницы. В первый же день массированных налетов не только пострадала областная детская больница, которая находится на въезде в город на улице Клочковской, но и был прицельный удар по станции переливания крови, куда все наши ездят сдавать кровь и где хранятся ее запасы. Каждый день подтверждаются обстрелы все новых и новых объектов социальной инфраструктуры. Обстреливают также административные объекты, железнодорожные пути, хранилища горюче-смазочных материалов.

В городе более-менее спокойно. Люди, находясь в метро, друг друга поддерживают. Но периодически крышу срывает. Вот у меня вчера, признаюсь, сорвало.

Я гуляла с собакой, заглянула на территорию Покровского собора. Он, как все знают, относится к Московскому патриархату. Оттуда меня вытолкали, схватили за капюшон. Меня это взбесило. Я разбила им витрину магазина. От охраны меня отбили парни из территориальной обороны.

Это бессмысленный поступок, глупый для взрослой женщины, но мне стало чуть-чуть легче.

В Харькове много горожан, симпатизирующих "русскому миру"?

— В своем окружении я не слышу ничего, что можно назвать пророссийскими настроениями, мнениями, месседжами. Напротив, я стала видеть много людей, которым было все равно, но теперь они четко стали на сторону Украины.

Метро, где я нахожусь, — это сложный механизм. Здесь люди подбираются не по интересам и не по социальному статусу, это просто срез общества. Здесь можно увидеть всех и вся. Люди чем могут помогают друг другу, пытаются вместе решать проблемы, связанные с питанием, болезнями и прочим.

В городе остались районы, которые можно считать относительно безопасными?

— Пожалуй, нет. Обстреливают окраины, но и центру достается. Сегодня я не выходила, но физически ощущала дрожь земли. Мне сказали, что бомбили так называемый Дом политпросвещения. Этот объект большей частью занимался подготовкой специалистов, чиновников высокого уровня, по-моему, все это связано с образованием в системе государственного управления (там расположен Харьковский региональный институт государственного управления — Фокус). Насколько может быть опасным для России место, где готовят высококлассных чиновников?

Как вы можете охарактеризовать нынешнюю интенсивность боевых действий — обстрелов становится больше или меньше?

— Если сравнивать с первыми днями, ощущение, что их стало меньше. Но они носят хаотичный характер: сегодня здесь, завтра там. Цель — запугивание, устрашение. В этой непредсказуемости и есть тактика россиян: насаждать ужас, страх.

Когда некуда идти

В первые дни наверняка уехало много людей. А сейчас уезжают?

— Потихоньку уезжают. Когда было достаточно топлива, выезжали и на собственном транспорте, и эвакуационными поездами, которые появились в первые же дни и курсируют до сих пор. Очень много было автобусных маршрутов в Днепр, Полтаву. Волонтеры помогают всем, кто хочет выехать.

Почему люди остаются в городе? Вы, например, почему решили остаться?

— Моя мотивация очень проста: мой сын находится в стационаре, я его, конечно, в такой ситуации не оставлю. Не знаю, почему не уезжают многие другие харьковчане. Они отправляют в безопасные регионы детей и внуков, но сами остаются здесь. Возможно, потому что город не разнесен тотально, страдают отдельные зоны. Поэтому есть еще, где укрыться, где помыться.

Кстати говоря, я просто в восхищении от наших коммунальных служб. Мусор вывозят, стараются поддерживать город в чистоте, насколько это возможно, даже дорожки чистили от снега.

Есть свет, газ, вода, связь?

— Во многих районах на окраинах ничего этого нет, потому что они сильно пострадали во время обстрелов. В центре города, например, в моем доме, есть все. Окон нет. Поэтому люди были вынуждены все выключить, все краны перекрыть. После не очень продолжительных, но сильных морозов квартиры замерзли. Сейчас их разморозить невозможно, краны даже не открываются.

Магазины, аптеки продолжают работать?

— Мы ежедневно выходим из укрытия, если нет авианалетов или воздушной тревоги. В двух шагах находятся два магазина АТБ, их открывают с 9:00 до 15:00. Туда ежедневно привозят товары первой необходимости: крупы, масло, молочную продукцию, иногда бывает колбаса, куры, консервы. В общем, не голодаем. Работают некоторые аптеки. В очередях стоит много волонтеров, которые покупают лекарства для других людей.

Цены выросли?

— Товары подвозят несистемно, мерчендайзеры только успевают расставить продукты на полки, как их разбирают. Поэтому нередко с ценами мы знакомимся, уже когда проходим через сканер кассы. Не могу сказать, что что-то катастрофически подорожало, но я делаю простые покупки: подсолнечное масло, рис, молоко, йогурты, колбасу.

Корм для животных есть?

— Корм для кошек и собак есть в АТБ и в некоторых отделениях "Новой почты", где организованы пункты гуманитарной раздачи продуктов, памперсов. Один пункт неподалеку открывается в 9:00, но еще до его открытия я видела, что там собралось человек 100-150. Насколько я понимаю, все получили помощь в той или иной степени. Я знаю об этом, потому что люди из метро тоже туда бегали и вернулись с тележкой продуктов.

Что сейчас наиболее дефицитно?

— Дело, наверное, не в дефиците, а просто не понимаешь, как это купить. Я имею в виду строительные материалы и инструменты, которые нужны для того, чтобы закрыть выбитые окна. Нужны ДСП, OSB-плиты, саморезы, строительный скотч, шуроповерты.

Коммунальщики стараются быть максимально эффективными. Нет ощущения, что город брошен. И нет ощущения растерянности города.

Если она и была, то только в первые дни?

— Да. Растерянность носила скорее характер психологической замкнутости. Страшно просыпаться, понимая, что тебе некуда идти, что ты все время должен сидеть в метро.

Помимо поставок стройматериалов чем еще могут помочь харьковчанам жители других регионов страны?

— Думаю, прежде всего нужны медицинские препараты, средства гигиены, топливо. У меня, например, вчера разбился смартфон, экран крошится и высыпается, я думаю, где найти замену, потому что смартфон теперь — очень нужная вещь, обеспечивающая связь с миром, — это звонки, соцсети, оповещения о воздушной тревоге.

Харьковчане верят в то, что город выстоит?

— Да. Люди моего круга общения, люди из метро, френды в "Фейсбуке" абсолютно в этом уверены. Я очень хочу домой. Даже в разрушенной квартире я все равно чувствую, что это мой дом…

Как бы это сказать, чтобы без соплей? Как говорил Славка "Горький Лук", "еб…шим дальше".

Мы каждый день находим себе какую-то работу. То я ходила домой, подметала стекла, а это оказался очень тяжелый материал, больше чем полведра осколков поднять трудно. То вчера спасали детскую библиотеку, которая находится под моей квартирой. Там тоже разбило стекла, двери. Мы просто заколотили их всем тем, что нашли, как мы шутили, тем, что Бог прислал взрывной волной.