Как война влияет на бойцов АТО и простых украинцев

Руководитель Вестника психологической службы Майдана, психиатр и психоаналитик Владимир Погорелый рассказал Фокусу о том, как меняется человек, переживший военный опыт, и о последствиях стресса, в котором украинцы живут уже более полугода.

Как возникла психологическая служба Майдана?

Я уже создавал психологическую службу 10 лет назад, во время Оранжевой революции. К счастью, тогда не было необходимости в психологической помощи. Но у меня появился опыт, который помог мне восстановить деятельность службы за два дня. Мы начали работать второго декабря. Вначале было три пункта: В КГГА, в Доме профсоюзов, Жовтневом. Потом открылись пункты в Украинском доме и на ул. Грушевского. Во время противостояний на Майдане работало около 140 психологов-волонтеров, в основном киевляне. Сейчас в нашей службе 400 специалистов, которые работают в разных областях.

Кто обращался за помощью?

Поначалу мы работали с пострадавшими на Майдане и активистами. В декабре, после первых атак на Майдан, у людей очень повысилась тревога, они каждую ночь ждали новую атаку, не могли спать. Напряжение нарастало, люди истощались. Не только те, кто был на передовой, но и медики, работники кухни. После событий января часто стали возникать конфликты между протестующими. Например, Вторая сотня самообороны регулярно устраивала "аврал". Мы решили делать ротацию: каждые 10-12 дней отправлять активистов домой, чтобы они меняли обстановку, восстанавливались.

На что жаловались те, кто к вам обращался?

Говорили: я не могу спать, у меня болит голова, я со всеми ссорюсь. Мужчины жаловались на непонимание со стороны семьи: дома их упрекали в том, что они три месяца где-то провели и не заработали денег. Часто приходили руководители подразделений и говорили, что с каким-то человеком что-то не так, и спрашивали, как ему помочь.

Как вы помогали?

Когда начались активные действия на Грушевского, мы рассказывали, как работать с тревогой. Говорили, как правильно дышать, чтобы человек, не смотря на пребывание в атмосфере, опасной для жизни, мог заниматься чем-то продуктивным. Создавали группы помощи, куда могли прийти активисты и просто прохожие. Там люди делились переживаниями, страхами, это им помогало.

Вы оказываете помощь бойцам в зоне АТО?

Владимир Погорелый / Олег Петрасюк

Да. Руководство армии не знало, что делать с бойцами, которые участвовали в военных действиях, были ранены или чуть не погибли. Их отправили домой, чтобы они отдыхали. Он они не отдыхают, они пьют. Поэтому руководство обратилось к нам за помощью. Наши волонтеры ездят на восток, уже было несколько выездов. Работаем с теми, кто кого только призвали, рассказываем, как повысить сопротивляемость боевому стрессу. На передовой исходим из конкретной ситуации: оказываем срочную помощь, чтобы снизить последствия стрессового расстройства в будущем.

Что происходит с бойцами в зоне АТО?

Ситуация схожая с той, которая происходила на Майдане. У людей накапливается эмоциональная усталость, и когда боевых действий нет, нет внешнего врага, они выливают агрессию друг на друга. Если не воюют, идут в посадку, там стреляются. У людей нет сил сдерживать накопившиеся негативные эмоции, и каждая случайно брошенная фраза может восприниматься как оскорбление.

Как меняет человека военный опыт?

Люди, участвовавшие в боевых действиях, пережили очень сильные эмоции. Чтобы мотивировать себя в опасной для жизни ситуации, они апеллировали высокими целями: родина, народ, нация, свобода, победа. Для их близких, которые подобного опыта не имели, эти слова – абстракция. Им важно решить бытовые проблемы: вынести мусор, сделать ремонт. Поэтому бойцы очень часто жалуются на непонимание, конфликты с семьей, друзьями, коллегами. Они не могут адаптироваться к повседневной жизни. Есть много переживаний горя, вины: "мой товарищ умер, а меня только ранили, я не смог его защитить". Не только участники АТО, но и простые украинцы, которые "подсели" на новости, испытывают дефицит сильных эмоций. Это тоже признак посттравматического стрессового расстройства. Происходит это потому, что люди не до конца пережили тяжелые события. Им нужно приходить в группы поддержки и говорить о своих переживаниях.

Как долго будут проявляться последствия посттравматического синдрома?

Посттравматический стрессовый синдром развивается не в тот же день, когда была атака, а через полтора месяца, через три. Я говорил с грузинскими коллегами. Они рассказывали, что у участников боевых действий через два года могли случаться обострения: навязчивые воспоминания, ночные кошмары. Я бы разделил людей на три категории. 30% тех, кто пережил военный стресс, справляются с его последствиями самостоятельно, 30% нужно несколько консультаций и прием медикаментов, 30% будут клиентами моих коллег всегда.

Как насчет простых граждан?

Наша ситуация усложняется тем, что синдром начал развиваться после событий на Майдане, потом случился Крым – новая травма, потом война на Востоке…Люди не успевали восстанавливаться. Посттравматический синдром будет "стрелять" еще очень долго. Будут депрессии, суициды.

Есть ли положительные изменения?

Конечно. Мы осознали себя нацией, научились помогать друг другу. В том, что первые погибшие на Майдане не были украинцами по крови, я вижу особый смысл. Они были политическими украинцами. Мы видим, как организовываются волонтерские движения. Горе объединяет людей больше, чем счастье.

Беседовала Ирина Гамалий