Когнитивная война, КНР и Украина: как вторжение РФ влияет на китайские планы на Тайвань

Развитие искусственного интеллекта, нейронауки и цифровых приложений, таких как социальные сети, убедило старших офицеров и стратегов Народно-освободительной армии Китая (НОАК) в том, что в будущем можно будет воздействовать на мозг противника и напрямую влиять на человеческое восприятие. Это даст возможность победить врага без боя – техническими, либо информационными средствами.

Изменят ли уроки войны в Украине их мнение по этому вопросу – а, следовательно, изменят ли они планы возможных будущих вторжений на Тайвань?

Фокус перевел аналитический текст Коичиро Такаги о будущем когнитивной войны и уроках для Китая из Украины.

Какие уроки Китай может вынести из войны в Украине

Война России против Украины ведется не только материально-техническими средствами: она включает в себя ожесточенную борьбу за волю лидеров и общественное мнение среди населения Украины, России и международного сообщества. В этой когнитивной битве распространение информации с помощью цифровых средств стало важным фактором, определяющим вероятный исход войны.

Однако война в Украине показывает также ограниченность возможностей когнитивной войны для обеспечения стратегического преимущества. Если китайские стратеги считают, что человеческий мозг станет следующим полем боя – и существуют доказательства, что они мыслят именно так, – то опыт России в Украине заставляет с осторожностью относиться к этой теории. Когнитивная война сама по себе не ведет к победе.

Западным аналитикам также следует быть осторожными и не думать, что для победы над Тайванем Китай будет полагаться на когнитивные или другие нефизические меры воздействия. Хотя влияние на восприятие противника уже давно стало предметом обсуждения китайских военных теоретиков, вероятно, они не извлекают из сопротивления Украины тех уроков, о которых думают западные комментаторы.

Что такое когнитивная война и при чем тут "Искусство войны" Сунь-Цзы

Один современный китайский теоретик описывает когнитивную войну как использование общественного мнения, психологических и правовых средств для достижения победы.

А автор трактата "Искусство войны" Сунь-Цзы утверждал, что высшее мастерство состоит в том, чтобы сломить сопротивление противника без боя. В соответствии с этим изречением, Китай уже давно считает своим идеалом победу над врагом без физического столкновения.

Положение о политической работе НОАК, пересмотренное в 2003 году, определило "три битвы", которые должна вести НОАК. Эти три битвы состоят из войны за общественное мнение, чтобы повлиять на внутреннюю и международную общественность, психологической войны, чтобы шокировать и деморализовать солдат и гражданское население противника, и юридической войны, чтобы заручиться международной поддержкой международного и внутреннего права. Таким образом, все три битвы тесно связаны с когнитивной войной.

В нескольких работах, опубликованных китайскими стратегами в начале 2000-х годов, говорилось, что в будущем информационная война будет вестись в трех сферах: физической, информационной и когнитивной. Эти стратеги предсказывали, что со временем значение когнитивной сферы будет возрастать и в конечном итоге станет ключевым моментом в ведении войны. С тех пор большая часть работ, опубликованных китайскими стратегами за последние два десятилетия, основывалась на идее о том, что война происходит одновременно в физической сфере – на суше, море, в воздухе и космосе; в информационной сфере, то есть в коммуникационных сетях и информации в них; и в сфере человеческого познания, которая состоит из воли лидера и общественного мнения.

В 2000-х годах китайские стратеги сосредоточились на информационно-коммуникационных технологиях. В последние годы их интересовало развитие искусственного интеллекта и того, что они называют "наукой о мозге", в дополнение к цифровым технологиям, таким как социальные сети.

Например, Го Юньфэй (郭云飞), президент Университета информационной инженерии Сил стратегической поддержки НОАК, в 2020 году утверждал, что из физической, информационной и когнитивной областей именно когнитивная область станет конечной сферой военного противостояния между крупными державами. Борьба в когнитивной среде напрямую влияет на мозг, воздействуя на эмоции, мотивы, суждения и действия, и даже контролируя мышление противника.

Способность контролировать мозг – это ключ к борьбе в наиболее важных когнитивных областях войн будущего.

Кроме того, Го Юньфэй заявил, что операции в когнитивной сфере воплощают идею победы над врагом без боя, в отличие от операций в физической и информационной областях. Ци Цзяньго (戚建国), бывший заместитель начальника штаба НОАК, также утверждает, что в войнах будущего те, кто контролирует когнитивную область своих противников, смогут подчинить их без боя. Таким образом, старшие офицеры НОАК уверены: операции в когнитивной сфере воплощают в себе высказывание Сунь-Цзы о том, что сопротивление противника можно сломить без боя.

Эта концепция когнитивной войны подкрепляется интеграцией с "интеллектуализированной" войной – новой военной стратегией Китая, созданной в 2019 году в дополнение к существующей военной стратегии "информатизированной" войны. Интеллектуализированная война сосредоточена на использовании искусственного интеллекта и характеризуется четырьмя ключевыми особенностями: повышенными возможностями обработки информации, быстрым принятием решений, использованием роев и когнитивной войной.

Китайские стратеги заявили, что человеческое познание находится в центре внимания интеллектуализированной войны, и что стратегических целей можно достичь путем прямого воздействия на сознание противника. Ци Цзяньго, бывший заместитель начальника штаба НОАК, утверждал: те, кто одержит верх в разработке технологий искусственного интеллекта нового поколения, смогут контролировать жизненно важный элемент национальной безопасности – человеческое познание. Китайские стратеги также уверены, что прямое вмешательство в мозг противника или подсознательное управление им может вызвать у него психические отклонения, замешательство и галлюцинации, что заставит его сложить оружие и сдаться.

Непонятно, как Китай намерен использовать технологии будущего для контроля над мозгом противника. В связи с уже существующими технологиями НОАК, по-видимому, рассматривает запугивание с помощью военных действий и использования дезинформации. Запугивание включает в себя маневрирование и развертывание войск в определенных местах, подготовку стратегических ядерных операций и проведение военных учений в целях запугивания. Дезинформация может распространяться через интернет и телевизионные передачи. Она также включает в себя обман вражеской разведки, наблюдения и рекогносцировки с помощью электромагнитных или кибернетических средств, чтобы ввести в заблуждение командующих.

Сторонник интеллектуализированной войны Пань Хунлян (庞宏亮) обсуждает широкий спектр технологических достижений США, таких как использование небольших беспилотных систем для наблюдения, а также упоминает о важности использования новейших технологий для воздействия на человеческое сознание. Например, он утверждает, что такие автоматизированные системы, как боты социальных сетей, действующие в киберпространстве, могут манипулировать общественным мнением.

По его словам, в будущем сверхкомпактные беспилотные системы, напоминающие небольших животных, смогут скрытно проникать в кабинеты президентов и других первых лиц государств, запугивая или убивая их, чтобы подчинить себе волю противника и установить над ним контроль.

Но возможно ли использовать когнитивную войну для победы без физического боя, как утверждают многие китайские старшие офицеры и стратеги? Как уроки войны в Украине меняют эти теории? Во второй половине этой статьи мы рассмотрим реалистичность этой теории и потенциал будущих изменений в ней на основе уроков войны в Украине.

Ограничения когнитивной войны: пример Украины

Высшие должностные лица и стратеги НОАК еще не обсуждали публично уроки войны в Украине. Однако ряд американских исследований указывает на возможность того, что уроки войны в Украине могут изменить ход планов Китая по потенциальному вторжению на Тайвань.

• В одной статье предсказывается, что стоимость прямого военного вторжения на Тайвань будет высокой, и Китай будет терпеливо ждать окончательной капитуляции Тайваня.
• Другое исследование предсказывает, что, увидев сопротивление вторжению России, Китай попытается нанести психологический удар по Тайваню и сломить его волю к сопротивлению с помощью следующих средств: препятствование вмешательству США с помощью ядерных угроз, физическая изоляция путем окружения Тайваня военно-морскими силами, а также убийство политических и военных лидеров Тайваня.
• В еще одном документе отмечается, что Китай может провести более широкую операцию до нападения, включая разжигание раскола в тайваньском обществе, распространение дезинформации и блокирование коммуникаций между Тайванем и внешним миром.

Все эти прогнозы вполне разумны, учитывая заявления высших должностных лиц и стратегов НОАК о человеческом сознании как эпицентре военных действий и важности покорения противника без боя. Но будет ли Китай, как утверждают многие аналитики, еще больше полагаться на когнитивную войну при вторжении на Тайвань?

По словам китайских стратегов, когнитивная война с использованием искусственного интеллекта и "науки о мозге" использует технологии будущего, которые еще не разработаны. Хотя в когнитивной войне в Украине пока нет речи о футуристических концепциях прямого воздействия на мозг с помощью новейших технологий, не лишним будет проанализировать влияние человеческого восприятия на исход войны. В частности, текущая война иллюстрирует традиционные китайские концепции, связанные с человеческим сознанием: влияние на внутреннее и международное общественное мнение с целью получения поддержки, а также психологическое воздействие, шокирующее и деморализующее военных и гражданское население противника.

При захвате Крымского полуострова в 2014 году Россия избрала хитроумный подход в области человеческого сознания. Когда военные подразделения без опознавательных знаков, указывающих на их принадлежность – так называемые "зеленые человечки" – внезапно заняли Крымский полуостров, президент Владимир Путин немедленно выступил с заявлением, отрицающим причастность России. В течение нескольких часов его высказывания были опубликованы в Washington Post, BBC и других западных СМИ. Целью заявления Путина было манипулирование международным общественным мнением путем введения людей в заблуждение и предотвращения вмешательства международного сообщества в критический период псевдореферендума об аннексии полуострова.

Россия также использовала государственные СМИ и фабрики троллей для изощренного распространения стратегического нарратива о "репрессиях против русского населения в Украине". Этот стратегический нарратив был призван придать видимость легитимности вторжению России в Украину и создать у международного сообщества ложное представление о вине Украины. Например, Россия одновременно выпустила фальшивые новости о "расправе Украины над пророссийскими жителями в Одессе" и о "сокрытии американскими СМИ бойни в Одессе". Эти фальшивые новости накладывались друг на друга, чтобы создать определенное впечатление и распространить ложное восприятие в международном сообществе.

Россия не обладает концепцией когнитивной войны, используя вместо нее концепцию информационно-психологического противостояния. Однако ее метод применения цифровых медиа для влияния на мысли и ценности людей похож на то, что Китай называет когнитивной войной. И в 2014 году Россия добилась успеха в такой войне.

Но в нынешней войне Россия не достигает своих целей не только в материально-технической сфере, но и в области человеческого сознания. Заявления о проведении "специальной военной операции" по спасению угнетенного российского населения похожи на стратегический нарратив, который они использовали в 2014 году и который, возможно, был предназначен для утверждения легитимности перед международным сообществом. Однако, хотя этот стратегический нарратив сработал внутри России, он не повлиял на международное общественное мнение, как в 2014 году.

В ответ на это президент Украины Владимир Зеленский остался в Киеве, несмотря на российские угрозы. Благодаря мужеству президента украинское правительство смогло распространить точную информацию, сохранить единство украинского народа, получить высокий уровень поддержки со стороны международного сообщества и заручиться материальной помощью со стороны многих стран. Украинское правительство также использовало информацию из открытых источников и разведданные, предоставленные Соединенными Штатами, для борьбы с российскими военными и демонстрации мужества Украины и зверств российских военных международному сообществу.

Поддержка США сыграла ключевую роль в этой когнитивной войне. Соединенные Штаты использовали стратегию упреждения, незамедлительно раскрывая секретную информацию, чтобы предать огласке решение Путина вторгнуться в Украину до начала войны. Во многих статьях эта стратегия получила высокую оценку: она заранее снизила доверие к российскому стратегическому нарративу и способствовала созданию атмосферы большей сплоченности среди демократических стран, что привело к материальной поддержке Украины. Кроме того, защита со стороны кибервойск США и поддержка высокотехнологичных компаний сыграли важную роль в поддержании информационно-коммуникационной инфраструктуры Украины, что позволило ей быстро распространять информацию в мире.

Таким образом, в краткосрочной перспективе Украина и демократические страны во главе с США имеют явное преимущество в области общественного мнения.

Это преимущество приносит материальную поддержку со стороны международного сообщества, которая необходима Украине для продолжения борьбы. Однако именно вооруженные силы Украины со вполне реальными беспилотниками и "Джавелинами", а не какие-то когнитивные войска, защитили Киев от натиска российских бронетанковых частей и отвоевали часть оккупированной Россией территории. Украине требуется больше материальных средств, включая артиллерию, танки, истребители и зенитное оружие, чтобы подготовиться к затяжной битве.

В долгосрочной перспективе нет никаких гарантий, что Украина сохранит свое превосходство в когнитивной войне. В наш век интернета и социальных сетей международное общественное мнение непостоянно. Если эта война будет продолжаться годами, поддержка Запада, скорее всего, ослабнет, поскольку внутренняя политика снова начнет доминировать над местными нарративами. С уменьшением материальной поддержки со стороны демократических стран Украине будет трудно продолжать вооруженную борьбу. Тем временем Россия усиливает свой репрессивный режим, вводя тюремные сроки до 15 лет за распространение информации, отличающейся от официальных заявлений правительства. Такой репрессивный режим благоприятен для когнитивной войны внутри страны. Он позволяет России сохранять поддержку собственного народа, что является необходимым условием для продолжения войны.

Украина и Россия будут и далее пытаться заручиться поддержкой международного сообщества и своих граждан – и в долгосрочной перспективе Украине, возможно, будет все труднее одержать победу в этом отношении.

Война в Украине демонстрирует важность стратегического распространения информации для влияния на восприятие людей и завоевания поддержки внутреннего и международного общественного мнения в цифровую эпоху. Однако Украина не сможет вернуть свои восточные и южные территории, захваченные Россией, только с помощью когнитивной войны. Исход войны определят боевые действия в физической сфере.

Таким образом, российско-украинская война показывает, что одной когнитивной войной не обойтись. Заявления китайских теоретиков о том, что они выиграют с помощью когнитивной войны без прямого боя, просто неосуществимы при нынешнем уровне науки и техники. Другими словами, вопреки многим анализам, Китай не сможет поставить Тайвань на колени только косвенными средствами, такими как психологические удары с помощью ядерных угроз, блокады, убийства лидеров, распространение дезинформации и блокирование коммуникаций.

Дают ли новые технологии стратегическое преимущество сами по себе?

Опыт кибервойны в Украине весьма показателен. В последнее десятилетие многие правительственные чиновники и киберэксперты предупреждали о кибератаках, способных привести к человеческим жертвам и уничтожить критически важную инфраструктуру. До вторжения России в этом году эксперты также предсказывали кибератаку на энергосистему Украины, которая оставила бы миллионы украинцев без тепла в лютый холод и создала бы эффект психологической подавленности.

После вторжения в Украину 24 февраля Россия предприняла кибератаки на компьютерные системы украинского правительства, военных и критической инфраструктуры, в результате чего некоторые системы вышли из строя. KA-SAT, используемый военными и разведывательными службами Украины, также перестал функционировать из-за кибератак. Однако все эти атаки оказалась не столь решающими, как предполагалось до войны, и Россия не получила стратегического преимущества за счет одной лишь кибервойны. Война в Украине показала, что кибератаки не достигают стратегического эффекта сами по себе, а лучше всего используются как инструмент поддержки наземных, морских и воздушных операций.

Таким образом, война в Украине доказывает, что когнитивная войны и кибервойны, использующие цифровые средства и ведущиеся в виртуальных сферах, сами по себе не обеспечивают стратегических преимуществ. Если высшие должностные лица и стратеги НОАК придут к такому же выводу, они продолжат уделять внимание как боевым, так и небоевым операциям. Действительно, они признают взаимодополняющие роли механизированной, информатизированной и интеллектуализированной войны и будут продолжать это делать.

Ни Сунь-Цзы, который идеализировал победу над противником без боя, ни британский стратег Б.Х. Лиддел Харт, отстаивавший стратегию непрямого сражения, не давали конкретных советов о том, как реализовать все это на практике. За всю долгую историю войн именно физические сражения приводили к победе над противником.

Рекомендации для Соединенных Штатов и их союзников

Учитывая эти уроки, Китай, сосредоточившийся на когнитивной войне, будет продолжать инвестировать в материально-технические области и улучшать координацию между ними. В противодействии Китаю Соединенным Штатам и их союзникам необходимо проанализировать китайскую концепцию когнитивной войны, а также изучить координацию операций в когнитивной, информационной и физической сферах.

Соединенные Штаты и их союзники, будучи демократическими странами, должны усовершенствовать свои собственные теории когнитивной войны. Влияние на когнитивную сферу других стран требует понимания их культуры, определения целей и создания стратегических нарративов, адаптированных к характеристикам этих целей. В когнитивной войне информация – это боеприпасы, и необходимо выпустить подходящий снаряд в нужное время и в нужном месте. С 2014 года Россия демонстрировала эффективность распространения дезинформации с помощью цифровых средств. Однако война в Украине показала, что лучшим оружием демократического общества является быстрое распространение правдивой информации.

Война в Украине демонстрирует важность внутреннего и международного общественного мнения. Когнитивная война – лишь один из способов получения стратегического преимущества, и возможность победить врага без боя сомнительна. Это не делает когнитивную войну бесполезной: скорее, ее следует рассматривать как один из многих инструментов. Кроме того, кибервойна редко приносит подавляющее стратегическое преимущество сама по себе. Тем не менее, она была интегрирована в наземные, морские и воздушные операции и стала неотъемлемой частью современной войны.

Точно так же когнитивная война должна быть эффективно интегрирована в операции на суше, на море, в воздухе, в космосе и в киберпространстве. Координация между когнитивной войной и другими сферами необходима, поскольку средства воздействия на восприятие противника включают не только передачу и раскрытие информации, но и запугивание и сдерживание посредством физических действий, а также цифрового распространения информации. Для включения когнитивной войны в существующие операции могут быть полезны процедуры целеуказания, позволяющие выделить несколько средств воздействия на сознание противника.

Об авторе

Коичиро Такаги – полковник, приглашенный научный сотрудник Гудзоновского института. Бывший заместитель начальника секции оборонных операций 1-го оперативного отдела J-3 Объединенного штаба Японии. Разрабатывал планы совместных операций и отдавал приказы в сложных условиях в Восточной Азии.