Граф с избытком любознательности. Почему на месте Щорса киевляне установили памятник Бобринскому

Начало графскому роду Бобринских положил роман будущей самодержицы Екатерины II и ее фаворита Григория Орлова. Екатерина — в то время еще жена правящего монарха Петра III — ловко скрыла от мужа беременность. В апреле 1762-го она родила мальчика, названного Алексеем, а летом того же года, свергнув супруга при помощи Орлова и его братьев, сама заняла российский престол. Когда Алексею Григорьевичу минуло 12 лет, его официально нарекли фамилией Бобринский — от названия пожалованного имения Бобрики в Тульской губернии. К слову, есть версия, будто императрица выбрала для него Бобрики неслучайно: ей хотелось отразить глубокое впечатление того момента, когда ее маленького сына тайно уносили из дворца, завернув в бобровые шкуры.

В дальнейшем, окончательно предпочтя Орлову Потемкина, августейшая матушка охладела и к взрослеющему Алексею. Зато император Павел, воцарившийся после смерти матери, был милостив к молочному брату и пожаловал его графским титулом. На гербе графов Бобринских помещались изображения медведя, орла и бобра. Девиз герба "Богу слава, жизнь тебе" — это, по преданию, слова, сказанные матерью младенцу-сыну вскоре после появления его на свет.

Первый граф Бобринский прожил 51 год, после него остались дочь и три сына. Из них наибольшей известности достиг старший сын Алексей Алексеевич, родившийся в Петербурге 6 (17) января 1800 года. Он начал карьеру офицером-кавалеристом в гвардии, однако рано вышел в отставку, поскольку больше интересовался не военным делом, а сельским хозяйством, экономикой.

Впоследствии князь Петр Вяземский, хороший знакомый графа Алексея Бобринского, написал о нем: "Всякая новая мысль, открытие, новое учение — политическое ли, финансовое, социальное, гигиеническое — возбуждало в нем тоску и лихорадочную деятельность любопытства. Ему непременно нужно было вкусить от всякого свежего плода. Он с ревностью, с горячностью кидался в новую, незнакомую область, старался исследовать ее, проникнуть в ее таинства… В нем был избыток любознательности, пытливости и деятельности". К этому князь добавил: "При всей мягкости и утонченной вежливости нрава он был одарен необыкновенною силою воли".

Счастливое сочетание человеческих качеств помогало графу Алексею Бобринскому после поступления в 1833 году на службу в Министерство финансов. Министр, граф Егор Канкрин, высоко ценил Бобринского: ему доверили разработку многих ответственных вопросов экономики, с 1840 года до конца жизни он состоял членом совета министерства. Не ограничиваясь теоретическим анализом, граф Бобринский старался ознакомиться с прогрессивными течениями в предпринимательстве на собственном опыте, что способствовало быстрому подъему ряда перспективных отраслей.

Поезд Царскосельской железной дороги. Изображение 1837 г.

Поезд мчится в чистом поле

Черты характера графа Алексея Бобринского отчетливо проявились в тот период, когда Российская империя открывала для себя небывалую новинку — железнодорожный транспорт. Как это нередко бывает, количество скептиков намного превосходило количество энтузиастов. Говорили, что железные дороги нерентабельны, неудобны, не выдерживают больших нагрузок и т. п. С такими настроениями столкнулся венский профессор Франц Антон Герстнер, обратившийся в 1835 году к царю Николаю I с предложением наладить в России железнодорожное сообщение, а для пробы — построить хотя бы небольшую трассу.

Самодержец не возражал против строительства опытной 27-километровой дороги из Петербурга в Царское Село (ныне г. Пушкин) и далее до Павловска. Николай, однако, сразу же заметил: "Не убежден в том, чтобы Герстнер нашел довольно капиталов, чтобы начать столь огромное предприятие". Действительно, казна не собиралась оплачивать рискованный эксперимент, а составить акционерное общество с капиталом 3 млн руб. представлялось проблематичным. Тут-то решающую роль и сыграл граф Алексей Бобринский, последовательно выступавший в защиту нового проекта.

Бобринский вошел в число основателей акционерного общества (совместно с инициатором Герстнером и двумя зарубежными негоциантами), вложил сюда четверть миллиона руб­лей личных средств — по тем временам колоссальное состояние. Мало того, в саду собственного петербургского дома граф проложил рельсовый путь и поставил на него платформу с грузом — без малого 10 тонн. Каждый мог убедиться в том, что рельсы не боятся нагрузок. Эффектная демонстрация привлекла многочисленных акционеров и помогла реализовать не только основной пакет акций, но и дополнительную эмиссию полтора миллиона. Уже в ноябре 1836 года паровоз впервые в империи повез вагоны по короткому испытательному участку, а в 1837-м началось движение по всей дороге. Держатели акций стали получать на свои паи немалые дивиденды — 10% в год и более.

Успешный опыт определил дальнейшее развитие железных дорог на обширных пространствах империи.

Смелянский сахаро-рафинадный завод. С открытки начала ХХ в.

На пути к "сахарной столице"

Самое пристальное внимание графа Алексея Бобринского привлекло производство сахара из сахарной свеклы. Вплоть до начала XIX века Российская империя пользовалась тростниковым сахаром, который ввозили из далекой Вест-Индии, а потом обрабатывали на местных рафинадных заводах. Но в Западной Европе сладкий продукт научились получать из сахарной свеклы. Распространение этого опыта в России поначалу тормозилось примитивным промышленным оборудованием и несовершенным полеводством, однако за перспективное дело взялся Бобринский.

Уже в начале 1830-х в селе Михайловском, недалеко от Бобриков, действовал свеклосахарный завод Бобринского. А затем новатор обратил свой взор на юго-запад. По счастливому совпадению его жена София Александровна, урожденная графиня Самойлова, унаследовала обширные земли в Киевской губернии, возле Смелы (ныне Черкасская область). В 1838 году он основал Смелянский сахаро-песочный завод на свекловичном сырье, а год спустя здесь открылось рафинадное отделение.

В Правобережной Украине существовали идеальные условия для развития новой отрасли: плодородные земли, подходящий климат, наличие крупных землевладений. Однако нужно было повысить экономическую эффективность всех этапов производства сахара, и граф Алексей Бобринский не жалел для этого ни сил, ни средств. Его бесценный вклад в становление свеклосахарной промышленности на украинской земле отметил Павел Чубинский, автор слов национального гимна Украины, в свое время состоявший секретарем Киевского отделения Императорского русского технического общества. Выступая на заседании общества, посвященном памяти графа Бобринского, Чубинский подчеркивал: "Граф вел заводское дело не рутинным путем. Он постоянно добивался того, чтобы дело велось на рацио­нальных началах, и от его пытливого взгляда не ушла ни одна фаза в этом деле… Понимая, насколько важна обработка полей, он изобретает целый ряд земледельческих орудий: его плуги в употреблении во многих имениях, а свекловичная сеялка почти везде". Другой современник высказался более образно: "Граф был и химик, и механик, и технолог; нередко работал на заводах как мастеровой, ходил за плугом как земледелец, копал землю и садил как садовник".

Характерно, что свой богатый опыт граф Алексей Алексеевич щедро распространял среди всех желающих. Стажировку на заводах Бобринского проходили целые поколения владельцев и директоров свеклосахарных предприятий. К середине 1870-х только в пределах Киевской губернии насчитывалось 75 сахарных заводов. Рост их количества способствовал притоку инженерных кадров, повышению общего уровня образования. Бурно развивавшаяся отрасль создавала огромное количество рабочих мест, давала стабильный заработок крестьянам, рабочим, инженерам, экономистам, юристам.

Герб рода графов Бобринских (из Общего гербовника дворянских родов Российской империи)

Со временем в свеклосахарный бизнес Юго-Западного края, тяготевшего к Киеву, включились целые кланы видных промышленников, таких как Терещенко и Бродские. В этом крае, состоявшем из Киевской, Подольской и Волынской губерний, сосредоточилось 56% свекловичных площадей и производилось больше половины всего отечественного сахара. Киев стал признанной "сахарной столицей" империи. Именно здесь находилось правление Всероссийского общества сахарозаводчиков.

Борьба против "рафинадного лобби"

На этапе зарождения свеклосахарной отрасли в Российской империи рынок сахара контролировали владельцы крупных рафинадных заводов, расположенных в Петербурге и других значительных портах. Они закупали в качестве сырья привозной тростниковый сахар-песок. Сырье облагалось значительной пошлиной, но рафинадные заводчики, объединившись между собой, сполна отыгрывались на потребителях. В 1820-е доходило до того, что фунт сахара (чуть больше 400 граммов) продавался на российском рынке по 80 руб. ассигнациями, или по 2 руб. за фунт. Это были совершенно непомерные цены, для сравнения: фунт говядины стоил в тот же период 3 коп., фунт осетрины — 12–15 коп., фунт свежей икры — 25–30 коп.

Развитие свеклосахарного производства "множило на нуль" все преимущества монополистов, среди которых были влиятельные особы. Им удалось внушить министру финансов Канкрину, что оте­чественный сахар больно ударит по государственным интересам, потому что сократятся таможенные доходы от привозного сахара. Соответственно, правительство в течение нескольких лет не оказывало поддержки молодой отрасли. Заказные статьи и брошюры приводили разнообразные аргументы, чтобы поселить в общественном мнении неприязнь к свекловичному сахару.

Но граф Алексей Бобринский оперировал не словами, а делом. Его успешный практический опыт склонял все большее число предпринимателей к инвестированию в свеклосахарную промышленность. Канкрин в конце концов убедился, что комплексная польза от этого дела для всей отечественной экономики перевешивает фискальные соображения. В итоге решили существенно повысить ввозные пошлины на чужой сахар, а своих сахарозаводчиков обложить умеренным акцизом, чтобы равномерно соблюсти интересы российских производителей, потребителей и казны.

В результате прежние рафинадные монополисты остались в убытке, лишившись влияния на рыночные цены. Это особенно проявилось в период Крымской войны 1853–1856 годов, когда Российская империя закрыла порты и оказалась отрезанной от заморского сырья. Благодаря успехам производителей свекловичного сахара цена на сладкий товар практически не изменилась.

Памятник графу Бобринскому в Киеве с реставрированным пьедесталом. С открытки начала ХХ в.

Впрочем, противники отечественной свеклосахарной отрасли еще не раз пытались ставить палки в колеса. Был, к примеру, рискованный момент, когда в самом начале эпохи реформ Александра II проявилось влияние фритредерства — популярного в ту пору на развитом Западе учения о свободном рынке без государственного вмешательства. Ходили разговоры о резком уменьшении сборов с импортного сахара, чуть ли даже не об уравнивании их с акцизом на местный сахар. Это было тем более опасно, что к тому времени европейские страны уже могли поставлять на российский рынок собственный свекловичный сахар по более низким ценам. И тогда граф Алексей Бобринский написал книгу "О применении систем охранительной и свободной торговли к России", где указал на опасность фритредерства в отечественных условиях. Он разъяснил, что российская экономика переживала "период ученичества", то есть время созревания "сознательного разумения" — общественного интеллекта, который, по убеждению графа, представлял собой такую же реальную стоимость, что и вещественные средства производства. На этом этапе только государственный протекционизм мог обеспечить планомерное накопление "сознательного разумения", достаточное для качественного скачка в техническом прогрессе. Тезисы графа возымели действие: правительство сохранило таможенный барьер для импортного сахара и не стало подрывать собственную промышленность.

Память без памятника

Скоропостижная смерть графа Алексея Бобринского в Смеле в 1868 году стала горькой неожиданностью для всех. Поскольку граф по натуре был отзывчив и щедр, его предприятия считались образцом социальной помощи: там обустраивались бесплатные больницы для рабочих, школы для их детей. К крестьянам своих имений Бобринский относился настолько гуманно, что ликвидация крепостного права в 1861 году прошла для них практически незаметно. После его кончины тысячи крестьян и рабочих пришли проститься с благородным хозяином и проводить его в последний путь. Он навеки почил в столичной Александро-Невской лавре.

Решили по подписке собрать деньги и почтить графа Бобринского монументом. В феврале 1872 года его торжественно открыли на Бибиковском бульваре (теперь бульвар Тараса Шевченко в Киеве), у поворота к вокзалу. Бронзовый граф, закутанный поверх гражданского платья в римскую тогу, символ античных добродетелей, стоял на круглом каменном пьедестале, попирая ногой рельс. На постаменте значились слова: "Полезной деятельности графа Алексея Алексеевича Бобринского". Авторы памятника — скульптор Иван Шредер и архитектор Ипполит Монигетти.

Титульный лист книги графа Бобринского "О применении систем охранительной и свободной торговли к России"

Увы, судьба этого монумента оказалась плачевной. Еще в 1870-е годы с пьедестала кто-то ободрал бронзовые детали. Восстановили их лишь к началу ХХ столетия. Но затем уже советская эпоха причислила аристократа, увековеченного за честный и успешный предпринимательский труд, к "царям и их слугам", памятники которым, согласно декрету Совнаркома, подлежали "снятию с площадей и улиц". В 1920-м скульптура графа навсегда покинула пьедестал, оказалась на территории завода "Арсенал" среди бронзового лома, а впоследствии, судя по всему, была переплавлена.

Теперь примерно на том месте, где стояло изваяние Алексея Алексеевича, высится конная статуя красного начдива Щорса. Но отсутствие памятного знака не мешает сегодня высоко оценивать полезную деятельность графа Бобринского, без которой промышленность и транспорт Украины в свое время наверняка бы развивались куда менее динамично.