8 утра. Киев. Собачий холод. Наш дом на колёсах — семейный компактвэн Volkswagen Touran — за ночь превратился в аккуратный сугроб. Сумки сиротливо сложены в снег у двери багажника. Особенно беззащитной кажется двенадцатиструнная гитара, которую мы решили взять, чтобы коротать вечера перед кострами и каминами.

Погода хмурится, с самого начала пути нас неизменно сопровождают туман и снег с дождём. Но самое худшее, что половина левой полосы дороги покрыта подмёрзшей за ночь коркой снега. Под Житомиром к этой прелести добавляется настоящая снежная буря. На ходу приходится менять маршрут: вместо Полесья и окрестностей Ровно с Тернополем, как мы планировали сначала, решаем ехать на запад. Там, за карпатскими перевалами, если верить прогнозу, светит солнце.

Первую остановку делаем во Львове, чтобы посмотреть Чёртовы скалы. Пробравшись по узким улочкам львовского пригорода Лисиничи до опушки букового леса, дальше идём пешком, с трудом поднимаясь по крутым горным склонам. Усилия того стоят: нетипичный для здешних мест жёлто-серый скальный массив поражает первобытной красотой. Кстати, археологи убеждены, что здесь была одна из самых древних первобытных стоянок на территории Европы: около 27 тыс. лет назад в этих скалах располагался охотничий лагерь. Позже скалы играли роль сторожевой башни, поэтому во многих источниках их называют Чотовыми (сторожевыми). Но самая распространённая легенда всё же связывает название скал с «врагом рода человеческого». По ней чёрт, чтобы разрушить собор Святого Юра, нёс из глубин Карпат ко Львову огромные камни. Но когда пропели первые петухи, камни выскользнули из чёртовых лап и упали на горы близ Лисиничей.

Погода в окрестностях Львова пока не испортилась, так что на следующий день мы решаем посмотреть Свиржский замок. Для ночёвки выбираем село Суходол неподалёку от Свиржа, но пока ищем гостиницу, внимание фотографа привлекает необычный частный дом — мы просто не смогли про­ехать мимо башен и стен с зубцами, окружавших эту жилую крепость. Выходит хозяин, пан Анатолий, и после обычных приветствий и расспросов неожиданно предлагает нам ночлег. Мы соглашаемся (искать отель под дождём не хочется) и получаем в подарок медовуху собственного приготовления пана Анатолия, а также задушевную беседу с хозяином, которая заканчивается за полночь.

Утром мокрый снег с дождём в который раз ставит крест на наших планах. Вместо Свиржа мы отправляемся к Яблунецкому перевалу. Дорогой Львов — Ивано-Франковск после недавнего кап­ремонта можно ехать с ветерком, по трассе Ивано-Франковск — Татаров — тоже, но только до поворота на Буковель. Дальше дорожный праздник сменяется суровыми буднями с глубокими ямами и стёртой разметкой. Под впечатлением львовской легенды о Чёртовых скалах решаем, что эту дорогу тоже тащил куда-то чёрт, но когда пропели первые петухи, уронил её на Яблунецком перевале.

За перевалом сияет солнце: из зимы мы спускаемся в настоящую весну. На этой дороге чуть ли не каждое село — живая история. В Ясинях была когда-то столица Гуцульской Народной Республики, просуществовавшей с 1918-го по 1919 год. Село Деловое под Раховом знаменито тем, что здесь находится географический центр Европы: соответствующий знак установлен у трассы венскими географами в 1887 году. В Деловом и в других гуцульских сёлах часто можно встретить потомков итальянцев, строивших когда-то в этих местах железную дорогу — близнеца такой же из фильма Кустурицы «Жизнь как чудо».

Больших огородов гуцулы не держат — слишком холодно в этих местах, но овцы есть почти у всех, так что можно раздобыть отличную брынзу. Володя, который явно не был готов к холодам, ещё до перевала купил овчинную безрукавку. В ней с трубкой и в альпийском кепи он напоминает не то гуцула на службе у Франца Иосифа, не то бравого солдата Швейка на отдыхе в горах.

За Деловым дорога сворачивает вправо, и мы долго едем вдоль Тисы, за которой уже Румыния. В поисках отеля (многие закрыты — межсезонье) добираемся до Солотвина и решаем было двинуться дальше, но то, что мы видим в селе Нижняя Апша, заставляет нас остановиться и расчехлить фотоаппараты. Вдоль дороги, в поле, тянутся целые ряды дворцов, каждый из которых напоминает то ли замок из заставки Walt Disney Company, то ли баварский Нойшванштайн. По словам одного из местных, эти замки строят этнические румыны, зарабатывающие в том числе и на контрабанде. Про баварского короля Людвига II тут не слышали. Так что обилие башенок и прочих архитектурных излишеств, похоже, на совести Диснея — нынешние домовладельцы выросли на этих мультиках и явно считают замок Золушки образцом стиля.

При этом вся Нижняя Апша явно заражена духом соперничества. Если кто-нибудь из местных ставит у себя, к примеру, двери с дутыми стёклами (выпуклое и тонированное под золото остекление сомнительной эстетической ценности), очень скоро такие же появляются во всех соседних домах. Равно как и кованые ворота, заборы из нержавейки модели «здравствуй, кладбище», затейливые мансарды и триумфальные арки на въезде во двор. При этом большинство домов стоят пустые: жить в огромных хоромах особо некому, да и отапливать такие махины явно не по карману большинству «замковладельцев».

Темнеет, и вместо дальнейших поисков жилья мы возвращаемся в примеченный ещё днём мотель в Великом Бычкове. Ужин с превосходным печёным карпом слегка скрашивает ночёвку в холодном номере: из-за отсутствия туристов мотель почти не отапливался.

Рассвет. Холод выгоняет меня из номера. На улице я отчётливо слышу бой часов — то ли на ратуше, то ли на колокольне — в тумане не разберёшь. Часы бьют шесть, хотя мои наручные показывают на час больше: в Закарпатье многие города и сёла живут по своему времени, отличающемуся от киевского на час, а то и на два. Следом встают коллеги, в поисках еды и тепла мы выезжаем в Хуст. Вскоре действительно становится по-весеннему тепло, и мы снимаем зимние куртки.

Названия населённых пунктов на указателях теперь мелькают на двух языках — на украинском и венгерском. Люди, с которыми мы общаемся в придорожных ресторанах, часто говорят на украинском с сильным венгерским акцентом. Но на стенах пишут всё-таки по-украински, приз зрительских симпатий завоёвывает фраза: «Люблю тебе, дурню!» Впрочем, сейчас нас интересует не украинская и не венгерская, а чешская страница жизни Закарпатья — мы едем в Хуст, чешскую «столицу» региона.

Нигде в Украине не найти такой необычной архитектуры, как в Чешском квартале Хуста. Вторые этажи симпатичных домиков под красными черепичными крышами облицованы чёрным деревянным брусом и украшены круглыми слуховыми окошками. Всего таких домов тринадцать, построены они были для чешских госслужащих в тот период, когда Закарпатье входило в состав Чехословакии, — с 1919-го по 1938 год. Кстати, квартал выходит к зданию бывшей гимназии, в которой украинский священник Августин Волошин в 1938 году провозгласил государство Карпатская Украина, вскоре захваченное Венгрией при поддержке Гитлера.

Читая названия хустских улиц, чувствуешь себя внутри какого-то временного бутерброда. Чешский квартал расположен в квадрате улиц Карпатской Украины, Шевченко, Пушкина и Лермонтова. С одной стороны его прорезает улица Панфиловцев, а с другой — улица местного русскоязычного поэта-антифашиста Дмитрия Вакарова, погибшего в концлагере. Герои и культурные лидеры одной эпохи встают в ряд с героями другой, и никому из них не тесно.

Познакомившись с чешской историей Хуста, мы отправляемся знакомиться с немецкой. До Второй мировой пятая часть жителей Хуста считали себя немцами — их религиозным и культурным центром была лютеранская церковь Святой Елизаветы, построенная в XIV веке как римо-католический собор. Теперь немцев в городе мало, службы в храме идут на венгерском, и ворота собора, окружённого высокой крепостной стеной, открываются только по воскресеньям. Пока коллеги фотографируют остроконечные купола, я проскальзываю в открытую калитку, на которой ещё несколько минут назад висел тяжёлый замок.

В соборе, где пахнет древностью и цвелью, меня встречает седой, как лунь, человек. Это органист Зигмунд. Старик зашёл сюда на несколько минут, но в его возрасте явно некуда спешить: он спрашивает, не хочу ли я послушать орган. Поднимаюсь с ним на ветхие деревянные хоры и вижу клавиши органа с рычажками регистров. Зигмунд привычно выдвигает нужные регистры, потом кладёт пальцы на клавиши и наполняет старинный собор величественной музыкой. Когда музыка затихает, я молча жму ему руку и возвращаюсь к машине.

Теплицы. Они тянутся до самого горизонта и даже умудряются карабкаться в пологие предгорья. Дорога, по которой мы едем, словно вспарывает мир белой полиэтиленовой плёнки и металлических каркасов. Это не Голландия, это Закарпатье: на плоскогорье между Мукачевом и Хустом выращивают сотни тонн ранних овощей и ягод. Здешняя плодородная земля способна давать по нескольку урожаев в год. Наш фотограф, впечатлённый этим чудом изобилия и трудолюбия, знакомится с местным жителем по имени Иван. Тот охотно рассказывает, что большая семья может обработать до 2 гектаров земли. Сажает Иван капусту, которую в мае уже будут продавать в Киеве. У него есть и другой участок, на котором капуста почти дозрела. В Киев она поедет через неделю.

Оторвать фотографа от словоохотливых селян непросто. Но нам надо ехать: впереди — дорога на Мукачево, Тернополь и Ровно. На трассе за Мукачево нас настигает звонок с работы: Владимиру нужно срочно сдать несколько материалов. Первый отель с Wi-Fi, который находит навигатор, оказывается в пятнадцати километрах от трассы и гордо встречает нас четырьмя звёздами на фасаде. По сравнению с придорожными мотелями это оплот цивилизации, но звёздность не защищает от отключений электричества — около двух часов мы сидим не только без интернета, но и без света.

Вадим, который всю дорогу говорил без умолку, травя то журналистские, то армейские байки, вдруг замолкает. Своё молчание он объясняет так: «Чувствую себя как попугай, на клетку которого накинули чёрную тряпку». Следующий день проходит в ничегонеделании — мы с фотографом исследуем окрестности и гостиничный бассейн с минеральной водой, Владимир безвылазно сидит в номере с ноутбуком.

Покинув отель рано утром и перебравшись через Верецкий перевал, в Стрые мы сворачиваем к Тернополю. В двадцати километрах южнее находится посёлок Микулинцы. Что вы знаете о нём? Наверное, только то, что здесь делают отличное микулинецкое пиво. Кстати, кроме пива, изготавливают ещё и неплохой виски, но я сейчас не об этом.

Знакомство с городом начинаем с костёла Святой Троицы, недавно отреставрированного на средства Польши. Огромный барочный костёл, построенный в 1779 году графиней Людовикой Потоцкой, поражает воображение. Кажется невозможным, что такой большой храм мог появиться в маленьких Микулинцах. Впрочем, Микулинцы, первое упоминание о которых в летописях относится к 1096 году, не всегда были неприметным посёлком. Когда-то здесь был большой город, через который проходил торговый путь из Галича в Киев. От врагов Микулин защищал замок, окружённый высокими крепостными стенами.

Замок сохранился, и в нём до сих пор живут люди. В западной стене они прорезали окна, настелили крышу, провели свет, а вход преграждает забор с табличкой: «Обережно, злий пес!» Молодой парень, припарковавший неподалёку видавшую виды малолитражку, рассказал, что в замке — дом его родителей, который им даже удалось приватизировать. Больше разговаривать он не стал, вежливо заметив, что экскурсии — не его профиль. Зайти в замок можно через противоположные восточные ворота, откуда открывается необыкновенной красоты вид на Кременецкие горы.

Недалеко от замка — дворец графов Реев, в котором расположилась областная физиотерапевтическая больница реабилитации. Целебные микулинецкие серные воды и грязи делают чудеса: ещё в древности защитники города лечили с их помощью раны после татарских набегов. Но нас больше интересует другой дворец, который находится в селе Струсов в девяти километрах южнее Микулинцев. Когда-то и Струсов был городом, не уступавшим Микулину. Теперь о былой славе напоминают лишь несколько древних храмов и дворец графов Голуховских, построенный в XVIII веке.

Уже в темноте едем в Почаев. По дороге наша умная машина огорошивает нас сообщением: «Замечена усталость водителя». Отпуская шутки по поводу того, что ещё знает о нас автомобиль, мы останавливаемся на пустой и тёмной дороге, чтобы «поменяться рулём». И замираем от восхищения: всё небо над нами от края и до края засыпано сверкающими, как алмазы, звёздами.

Почаевская лавра привлекает не только необычной архитектурой, в которой оборонные башни и толстые стены органично сочетаются с церковными куполами. Внутри лаврских стен можно почувствовать настоящий средневековый колорит православия: нищие хватают вас за руки; женщинам в штанах и с непокрытыми головами на территорию святыни вход запрещён; в древних храмах бывают службы, во время которых из прихожан изгоняют бесов. Задерживаемся здесь ненадолго: хочется успеть попасть в музей УПА, расположенный где-то под селом Антоновцы Тернопольской области.

По пути к этому селу мы не раз вспоминаем дорогу на Яблунецком перевале: по сравнению с антоновской её можно считать автобаном. Со скоростью «пять пирожков в час», переваливаясь между ямами, наша машина уверенно двигается на северо-восток, словно маленький танк. Дома заканчиваются, и начинается лес. Колёса вгрызаются в листву и грязь, всё выше поднимая нас в Кременецкие горы. И да, здешние леса идеально подходят для партизанской войны: овраги, холмы, подъёмы, спуски и густой подлесок, в котором человека не видно уже в 10 метрах.

После того как диверсанты УПА 29 февраля 1944 года смертельно ранили под Тернополем командующего Первым украинским фронтом генерала Николая Ватутина, НКВД начал против повстанцев полномасштабную войну. Армия повстанцев в Кременецких лесах насчитывала от 3000 до 5000 человек, в их распоряжении были пушки и миномёты. Против воинов УПА выступили до 30 000 бойцов НКВД, которых поддерживали танки, конница и авиация. Боевые действия в апреле 1944-го длились почти неделю и вошли в историю как самое масштабное сражение между Красной армией и УПА. Повстанцами командовал знаменитый Васыль Кук, впоследствии, после гибели Романа Шухевича, ставший во главе всей Украинской повстанческой армии.

Мы с трудом добираемся до небольшой избушки в горах, в самом сердце густого леса. В ней в 1944 году был штаб Васыля Кука. Несколько стендов подробно рассказывают о том сражении. Вокруг по склонам гор, насколько хватает глаз, видны бесконечные линии траншей, выкопанных здесь более семидесяти лет назад, а земля изрыта воронками. В общем-то, ничего особенного ни в этой избушке, ни в этих горах, поросших молодым лесом нет. Но всё же нечто, что трудно объяснить словами, захватывает нас. Не сговариваясь, мы переходим на украинский и говорим на нём до самого вечера.

За 6 дней мы проехали почти 3000 километров. Отлично провели время, лучше узнали друг друга и в который раз восхитились своей страной. Сколько в ней ещё интересных мест, которых мы не видели и которые гораздо лучше любых учебников могут рассказать о её истории и культуре.