Итальянская расправа. Виталия Маркива изначально судили за убийство, которого не было

Судилище над Виталием Маркивым в Италии не имеет ничего общего ни с правосудием вообще, ни конкретно с правом войны. Это совершенно кафкианский процесс, приближающийся по степени абсурда к судебным расправам в СССР. Оставим за скобками "доказательную базу" обвинения и ход суда, про это много писали. Дело не в том, был ли Маркив в то время в том месте, и что именно он делал или не делал под Славянском. Абсурд прежде всего в том, что не было самого преступления.

Это может показаться парадоксальным – как так, ведь погибли ни в чем не виноватые мирные журналисты? Значит, кто-то их убил? Значит, нужно найти виновных?

Но дело в том, что все происходило на войне. А во время боевых действий включается совершенно другая шкала оценок, что является преступлением, а что – нормой, "издержками процесса". И в этом контексте не важно, была война объявлена или нет – важен сам факт ведения боевых действий сторонами конфликта. Этот факт очевиден, отрицать его невозможно, и сами "свидетели обвинения" начинали именно с этого: в то время и в том месте шли интенсивные бои двух сторон, с применением обеими сторонами тяжелого вооружения.

Все. На этом разговор должен был бы быть окончен. Есть общепринятая практика трактовки "убийства" и "несчастного случая" в условиях войны. Убийство журналистов – тяжкое преступление, как и вообще убийство любого гражданского лица, не участвующего в конфликте (некомбатанта). Такие действия подпадают и под национальные уголовные кодексы большинства стран, и под юрисдикцию международного уголовного суда. Но есть и четкие критерии убийства, применимые в таких специфических условиях. Журналист (и любой другой гражданский) считается "убитым" только в случаях, если: 1) он был задержан и после этого убит, либо 2) если его застрелил снайпер, который в свою оптику видел, что стреляет в человека без оружия и в гражданской одежде. Все. Список исчерпывающий.

Все остальное – шальная пуля, осколок, снаряд, подрыв на мине и еще тысяча возможных причин смерти человека на фронте – это не убийство, а несчастный случай. Неизбежные случайные потери, увы, сопровождающие любую войну.

На самом деле даже по пункту "2" из приведенного списка не все просто, и возможны серьезные судебные споры, очевидным и категорически подсудным является только пункт "1" – убийство после задержания. Но нам эти нюансы без разницы, так как смерть Рокелли и Миронова была не от пули, а от минометной мины. Такие случаи никогда и никем не расследуются и не рассматриваются как "убийство" – человек, едущий на войну, добровольно принимает на себя риски, связанные с тем, что там много тяжелых предметов летают в обе стороны и взрываются, не выбирая жертвы. Издержки профессии, компенсируемые тем, что командировки на фронт большинство редакций оплачивает совсем не по стандартному тарифу.

• ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Справа Марківа. У чиїх руках свобода українця

Есть прекрасное британское выражение "попробуй пройти милю в моих ботинках". Так вот, я хорошо знаю, о чем говорю. Мне пришлось побывать в обеих ипостасях – в российско-украинской войне в 2014 –м я был в той же роли, что и Маркив, и под Луганском мне не раз приходилось наводить артиллерийский огонь. А задолго до этого, в далеком 1995-м, я был в "шкуре" Рокелли – без оружия в руках прятался в воронках и подвалах от федеральных авиабомб и писал репортажи из Чечни во время первой русско-чеченской.

Там, под бомбежками, я познакомился с покойным Андреем Мироновым – тем самым, погибшим вместе с Рокелли. Не знаю, что думал по поводу права войны покойный итальянец, а вот Андрей очень четко знал и понимал разницу. Для нас с ним тогда было очевидно: если нас расстреляют ОМОНовцы на русском блок-посту или решит отрубить голову какой-то ошалевший полевой командир – ваххабит, это будет преступлением, хотя едва ли за него кто-то ответит (как никто не ответил за "пропавшую без вести" на чеченско-ингушской границе в 1996-м украинскую телевизионную группу). Если же мы просто не успеем спрятаться в воронке и поймаем осколок, либо же подорвемся на неважно чьей растяжке – это несчастный случай, за который не в ответе никто, кроме нас самих и того, в кого ни я, ни Андрей – два атеиста – никогда не верили. "Се ля ви", "а ля гер ком а ля гер". Все по-честному, знали куда ехали.

Ужасно? Да. Но война ужасна в принципе, как явление. И пока это явление есть – внутри него действуют свои законы, своя шкала ужасного и приемлемого. Именно так посчитал американский суд, разбиравший обстоятельства смерти украинского и испанского журналистов в Багдаде в 2003 году. Американский танкист принял отблеск объектива телекамеры за выстрел в его сторону, и прицельно положил снаряд прямо в гостиничный номер телегруппы. Суд признал, что в боевой обстановке экипаж танка действовал совершенно правильно и законно, а погибших следует считать жертвами несчастного случая. Заметьте – речь шла о прицельном выстреле, но в условиях ведения боя.

В случае Рокелли – Миронова речь идет о минометной мине, то есть об оружии совершенно неточном, работающем не по объектам или точкам с координатами, а по площадям (притом площадям не маленьким, разброс измеряется в идеальном случае десятками метров, реально же сотнями). То есть даже если бы Маркив неведомо почему ставил себе преступную цел убить Рокелли, он при всем желании не мог бы этого сделать при помощи миномета. Минометная мина прилетает "по ком бог пошлет" где-то на занятой противником территории, менее "адресное" оружие трудно себе представить. Так что Маркива изначально судили за убийство, которого не было и не могло быть.

Такие вот дела. Теперь для осуждения за убийство совсем не обязательно, чтобы кто-то кого-то убил – достаточно чтобы просто кто-то погиб, и за погибшего кто-то хотел отомстить, притом отомстить не важно кому. Последний раз такое случалось во время процессов над колдунами и ведьмами. Добро пожаловать в дивный новый мир.