Они возвращаются. Шесть признаков 1990-х четверть века спустя

Яркое впечатление весны 1992-го. В класс забегает одноклассница Маша и рассказывает о том, что в киевский универмаг "Украина" завезли мандарины. У тогдашних школьниц мандарины ассоциировались исключительно с Новым годом.

Середина 90-х. Лето, мы с подругой возвращаемся поздно ночью домой — из соседнего подъезда выходят крепкие парни с автоматами и садятся в подъехавшие жигули.

Вторая половина 90-х. Подруга устроилась на работу секретарем за сто долларов в месяц. Кроме нее "на фирме" работали только босс и водитель. Главным поручением, которое она выполняла несколько раз в неделю, было носить тяжелый пакет из одного офиса в другой, расположенный в конце этой же улицы. Она не понимала, почему это не может сделать ее босс — владелец иномарки. Однажды после прослушивания музыкальной композиции кришнаитов, выступавших тут же на улице, она заглянула в пакет, он был заполнен пачками долларов.

Деньги, которые превращаются в бумагу

Январь 1991 года. Моим родителям по 37. Папа катает маму по Киеву на такси. Из заначки вытащены бутылка "Хванчкары", палка сухой колбасы, добытая по блату, и леденцы импортного производства в форме малинки. У родителей нездоровый смех, они нарезают колбасу ломтями, а не тонким слоем, младший брат уплетает горстями "малинки", которые до этого выдавались ему по одной штучке в день, чтобы на дольше хватило. А я чешу репу и вспоминаю чернобыльские дни, когда меня отпаивали водой с йодом, и подумываю, не попросить ли под шумок у родителей винца. Уже потом, вернее сейчас, я их понимаю — это был сброс нервного напряжения. Треть моего детства родители собирали деньги на чешскую стенку. В течение трех январских дней собранная ими сумма превратилась в ворох бесполезной бумаги.

22 января 1991 года по телевизору прозвучал указ об изъятии из обращения и обмене 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года. На обмен денег давалось три дня. Кроме того, разрешалось менять не более 1000 рублей на человека. Одновременно была ограничена сумма наличных денег, доступных для снятия в Сбербанке — не более 500 рублей в месяц на одного вкладчика. Самые предприимчивые смогли разменять имевшиеся у них 50- и 100-рублевые купюры в кассах метро и железнодорожных вокзалов. Все прочие решили пуститься во все тяжкие и наконец позволить себе порадоваться жизни — например, кататься всю ночь на такси, как мои родители. Чешскую стенку, на которую они собирали треть моего детства, так и не купили.

Еда, которой нет

В каждой советской семье была книга о вкусной и здоровой пище с красочными картинками, от которых сводило желудок. В детстве меня интересовало: если есть фотографии этих блюд, значит, кто-то же их съел. Еще меня занимал вопрос, что такое йогурт, о котором я прочла в рассказе Хемингуэя. Рассказ был не о йогурте, а о старике, который задумчиво держал чашку с неизвестным мне продуктом. В 90-е любимым блюдом моего младшего брата было мясо — "просто мясо".

1992-й год, я прогуливаю школу у приятеля. К нему приехал из Харькова голодный неформал Рома. В доме у сына инженера и библиотечной работницы были только рис и лук. Лук мы зажарили, рис сварили, но неумело — он вышел полусырым. Патлатый Рома долго-долго жует наше варево и затем выдает философское: "Недоваренный рис — это круто, есть его можно дольше".

Люди, которые поют

В 1990-е в полуголодной разваливающейся стране появились бритые наголо люди в длинных туниках, которые пели "Харе Кришна" и раздавали всем желающим пресные пирожки. Те, кто не знал, что делать дальше со своей жизнью, обривали лбы и вливали свой голос в стройный хор улыбчивых пацанов. В наши дни все чаще можно услышать их Маха-мантры. Пирожки у ребят, кстати, замечательные. По большому счету, они никуда не исчезали с улиц, но сейчас на них чаще обращают внимание впечатлительные граждане, которые застали 90-е и у которых кришнаиты с тех пор прочно ассоциируются не с поиском веры, а с шальным духом постперестроечного времени.

Еще о песнях. В 90-х на улицах Киева привычными были молодые ребята с гитарами в солдатской форме, которые несколько лет как вернулись с войны. Война на востоке Украины уже породила новые песни. Исполнение их в переходах — дело времени.

Люди, которые меняют валюту

Сейчас в банке купить доллары не проще, чем метнуться в космос. Зато из воронки времени выбрались менялы. В 1990-е эти отлично считающие парни могли за месяц заработать на квартиру, сейчас их навар скромнее. Тем, кто пойдет к ним, стоит помнить: настоящий доллар умеет "щелкать". Для этого надо его сложить пополам, а потом резко выровнять. Если порвется, не плачьте, он не "натурал".

Люди, которые просят

Настоящие нищие старики. Два десятка лет назад на улицах и в метро стали появляться старики. Пенсионеры, которых государство выкинуло за борт жизни. Одни ходили по вагонам с обезумевшими глазами, другие стояли в переходах, стыдливо изучая пол. Одни держали в руках партбилет, другие ордена и медали, третьи документы, в которых значилось, что это заслуженная учительница, например. Затем их вытеснили нищие, работавшие на мафию. Сейчас старики снова вынуждены идти просить. Подходят в кафе, в переходах, просто на улицах и просят денег. Просят неумело и непрофессионально. И это тот случай, когда дать надо. Потому что больше некому.

Клетчатые сумки, в которые помещается все

В 1990-е с ними ходили челночники. Сейчас — беженцы. И хотя у нынешних потомков тех сумок узор не всегда в клетку, сути это не меняет. Гигантские дешевые сумки, которые мелькают в метро, — признак перемен.