Врачу пора спуститься с пьедестала, — хирург Джозеф Ватфа

Джозеф Ватфа убежден: желание помогать другим — обязательная черта характера любого врача. Это и привело его не только в профессию, но и на Киевский мировой хирургический конгресс. К Украине у западного специалиста особое отношение: его мама переехала в Австрию со Львовщины.

Ватфа рассказал Фокусу о лапароскопии, своем отношении к религии и о том, зачем хирургу нужен занавес.

КТО ОН

хирург-лапароскопист британского госпиталя London North West Healthcare NHS Trust

ПОЧЕМУ ОН

Джозеф Ватфа приехал в Киев, чтобы рассказать украинским коллегам о преимуществах и опасностях "новой хирургии"

Что повлияло на ваш выбор профессии?

— Я из семьи врачей. Мама — медик-радиолог, папа — терапевт, дядя — фтизиатр, тетя — отоларинголог. И каждый из них говорил мне: "Только не иди в медицину!" (смеется). Аргументы были разные: это постоянный стресс, нет времени на себя и семью, большая ответственность.

Но чем дольше тебя отговаривают, тем привлекательнее кажется принятое решение. Так случилось и со мной.

Любовь моя, лапароскопия

Вы специалист в области лапароскопии. Как бы вы объяснили семилетнему пациенту, в чем суть этого метода?

— Я бы сказал: "Мы сделаем маленькое отверстие в пупке, поместим туда несколько палочек. Будем оперировать этими палочками, а еще у нас будет камера, с помощью которой мы получим четкую картинку того, что происходит внутри. Затем сделаем небольшие — 2-5-миллиметровые — разрезы на коже. Вставим туда несколько инструментов...".

Детям особенности процедуры объяснить проще. Поколение PlayStation понимает, что значит выполнять задание, которое видишь на мониторе, с помощью инструментов.

А вот с представителями среднего и старшего поколения объясняться нелегко. Взрослый пациент спрашивает: "Так что конкретно вы собираетесь делать?" И тут начинаются сложности. Наши пациенты — люди с разным багажом знаний и опыта. Языковые барьеры и предубеждения тоже никто не отменял.

Благодаря СМИ и интернету о "хирургии без разрезов" знает все больше людей. Некоторые пациенты сходу спрашивают: "А можно мне операцию через отверстие?"

Первые лапароскопические операции провели только во второй половине 1980-х. Многое ли изменилось с тех пор?

— Лапароскопия эволюционировала с метода, который испытывали ведущие специалисты, в распространенную стандартизированную процедуру, безопасную для жизни и здоровья пациента.

Когда я был интерном, лапароскопические операции все еще оставались новинкой. Работал принцип learning by doing — мы учились на собственном опыте.

Мой первый наставник был одним из немногих, кто делал лапароскопические холецистэктомии (удаление желчного пузыря. — Фокус) и операции по удалению грыж. Или операции на толстой кишке.

В Соединенном Королевстве и Австрии, откуда я родом, при поддержке медико-фармацевтических компаний разрабатывались специальные тренинги. Нас, интернов, отправляли на курсы, давали возможность изучить стандарты "новой хирургии". Какое-то время в Великобритании желающих переквалифицироваться было так много, что курсов на всех не хватало.

Не думай о хирурге свысока

В отличие от большинства людей, вы знаете человека изнутри — в буквальном смысле слова. Как это знание влияет на мировоззрение хирурга? Или на его отношение к религии?

— Сколько людей — столько и мнений. Население того же Соединенного Королевства очень разнообразное, у нас найдутся адепты любой существующей религии. Все они имеют свой взгляд на болезни, на то, что с ними делать.

Сам я не из тех, кого можно заподозрить в чрезмерной религиозности. "Если я сейчас не сделаю того, что от меня требуется, то кто-то сверху придет и сделает все за меня" — мне как хирургу сложно заставить себя в это верить.

Хирургов иногда сравнивают со священниками. По-вашему, это удачное сравнение?

— В молодости я выбрал эту специальность, потому что поддался искушению стать богом. Как мы думаем в восемнадцать? Примерно так: "Немедленно пойду и выучусь на хирурга, буду спасать людей. Не бойтесь, сейчас я удалю ваш аппендикс, и с вами все будет в порядке!"

С тех пор мое восприятие врачей изменилось. Современные доктора — поставщики услуг. Тем, кто этого не понял, пора спуститься с пьедестала и говорить с пациентом на равных.

Если в Украине хорошего хирурга и ставят в один ряд со священником, то только потому, что религия в вашей стране играет важную роль. Более важную, чем там, откуда я приехал. В Австрии и Великобритании врачей ценят, уважают, но вряд ли кому-то придет в голову подобное сравнение.

Джозеф Ватфа: "В молодости я выбрал эту специальность, потому что поддался искушению стать богом" (Фото: Андрей Палухин, А7СОNFERENCES)

Существует стереотип: врачи — неэмоциональные, жесткие. Насколько это похоже на правду?

— Не думаю, что все мы скучные. Не от профессии это зависит. Можно работать архитектором и быть занудой, а можно быть водителем такси и иметь отличное чувство юмора.

На работе я стараюсь решать проблемы пациентов максимально эффективно. Иногда для этого действительно нужно быть довольно жестким. Но ведь говорить и принимать правду всегда непросто.

Иногда мы, врачи, вынуждены соблюдать дистанцию. На то есть причины. Если ты сочувствуешь, проникаешься историей каждого пациента, есть риск унести это все домой. Особенно сложно, когда ты знаешь, что не можешь помочь, что пациент скоро умрет.

Нам тоже нужен занавес. Уходишь из больницы — выключай режим "работа", читай книгу. А потом веселись: выезжай на встречу с друзьями, ходи на романтические свидания или проводи время с семьей.

Это в теории. Насколько легко вы, опытный хирург, переключаетесь с режима "работа" на режим "дом"?

— Когда был моложе, это удавалось лучше. С возрастом начинаю замечать болезни, которые могут случиться со мной.

Например, когда тебе 22, рак не слишком тебя цепляет. Ты думаешь: "Ой, да это болезнь стариков". Но ты становишься старше. И однажды, увидев 45-летнего пациента с таким диагнозом, задумываешься: "Мы с ним почти ровесники. Может, мне пора беспокоиться на этот счет?"

Нейрохирург Генри Марш утверждает, что врачи страдают из-за своих ошибок больше, чем кто-либо другой.

— Чистая правда. Со стороны может казаться, что нет ничего проще, чем операция: появилась проблема, вы легли под нож, проблема устранена.

На самом деле у хирурга не будет никаких сложностей только в одном случае: если он принял решение не оперировать. Когда специалист много оперирует, всегда есть вероятность, что случится что-то непредвиденное. Вы оперируете — значит, отвечаете за все, что происходит. Давление при этом неимоверное.

Если операция прошла успешно, сообщаете пациенту: все прошло идеально, вы в полном порядке. Если возникли проблемы, признаете: этому пациенту нужно уделить больше внимания, мы не решили его проблему, но сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь.

Мой бывший босс любил повторять: "Одна из самых больших ошибок, которую может совершить хирург, — выйти после операции к родным пациента или медперсоналу и хвалить себя. Врач не должен культивировать тщеславие".

Помимо скромности, какие еще черты характера должны быть у доктора?

— Безусловно, у него должна быть развита мелкая моторика. О тех, кто не может даже гвоздь забить, австрийцы говорят: "У него две руки, и обе левые". Оперировать такому человеку будет сложно, не находите? Хотя, безусловно, навыки можно наработать.

Должен быть интерес к человеческому телу, желание работать над собой и помогать. Если вы равнодушный человек, которого мало интересуют другие, возможно, вам следует работать в офисе, с документами, а не с людьми.

Ключевая черта — открытость к новым знаниям. Хороший врач получится только из того, кто готов постоянно работать над собой.

В будущее

Во время семинара вы успели пообщаться с украинскими коллегами. Чем украинские врачи отличаются от западноевропейских коллег?

— Я вижу энтузиазм организатора этого мероприятия (украинского хирурга Ростислава Валихновского. — Фокус). И увлечение — но не собой, как принято в Европе, где люди пытаются себя продать, а идеей. Он хочет улучшить ситуацию в стране.

Меня приятно удивил энтузиазм интернов и студентов, которые пришли на конференцию. Они пытаются впитать как можно больше информации. Это хороший знак — и опытные, и начинающие специалисты стали в одну упряжку. Их цель — обеспечить украинских пациентов доступом к самым передовым технологиям. Они хотят, чтобы в Украине проводилось больше тренингов и курсов.

• Читайте также: Легкие на подъем. Зачем доктор из Бостона каждый год приезжает во Львов
  

Вы приехали на Киевский мировой хирургический конгресс как спикер. О чем хотите говорить с украинскими врачами?

— Первое мое выступление — о доступности неотложной лапароскопия и операции с разрезанием. В Великобритании мы пытаемся улучшить качество операций, снизить риск смертности после хирургического вмешательства, повысить стандарты ухода за пациентом до и после операции.

Во время второго выступления я проведу сравнительный анализ лапароскопии с открытой операцией. Почему лапаротомия лучше? И лучше ли? Точного ответа нет, поэтому нас ждет дискуссия.