Бархатный диктатор

На сцену Театра имени Ивана Франко 27 мая вновь выйдут ведущие актеры Театра Руставели, как привыкли называть во всем мире этот грузинский коллектив. Перед прибытием в Киев художественный руководитель Роберт Стуруа согласился дать Фокусу эксклюзивное интервью.

— Только что побывал в Израиле, там были очень трудные пять месяцев работы, — признался режиссер. — Я ставил "Короля Лира" в Камерном театре и, можно сказать, прошел там Голгофу. Сейчас я в Батуми, приехал сюда, чтобы отоспаться, подышать свежим воздухом, повидаться со своими друзьями, учениками, посмотреть, как они работают, немножко отойти. Здесь в театре мой ученик — худрук. Люблю этот город, бываю тут каждый год. Здесь родилась моя жена…

Клан Стуруа
Однажды на свадьбе двоюродного брата Стуруа произнес тост, адресованный его теще и тестю: "Не знаю, какой будет ваша жизнь, — счастливой или несчаст­ливой, но точно знаю, что она не будет скучной, потому что в семью пришел Стуруа".

Все Стуруа — известные и не очень — ненавидят скуку, по натуре озорники, а порой и хулиганы. И все, как на подбор, яркие личности. Отец Стуруа — известный грузинский художник, дед — видный большевик, по рекомендации которого приняли в партию Сталина. Есть среди Стуруа и музыканты, и журналисты. А все же, когда речь идет об искусстве, больше других Роберт доверяет суждениям жены — филолога и искусствоведа Дуданы Квеселава.

— Моя жена повсюду бывала со мной, — рассказывает он, — видела многие мои спектакли. Всегда очень переживала, отсюда и доверие. Вообще, состояние близких на премьере — особое. Мама, например, когда смотрела мои спектакли, даже не понимала, что происходит на сцене, так страшно волновалась. То же происходит и со мной, когда вижу выступление родных. Однажды двоюродная сестра играла сонату Гайдна на концерте в музыкальной школе. Я так нервничал и дрожал, будто сам вышел на сцену!

Сыновья Стуруа Гага и Михо сами выбирали себе профессии. Старший стал историком, младший — кинооператором.

— Я не очень направлял своих сыновей, они самостоятельно делали выбор. Так же поступили и мои родители. Единственное, во что вмешался отец, — не разрешил поступать во ВГИК. Я ведь хотел стать кинорежиссером. Думал, театр умирает, а будущее — за кино. Тогда я был слишком молод и глуп — хотя на год раньше окончил школу. Родители испугались, что я могу затеряться в этом киновавилоне. Теперь я уверен, театр — это навечно. О нем всегда говорили, что он умирает, но "покойника" все не удается похоронить.

Добровольная диктатура
Почти 30 лет Роберт Стуруа возглавляет Театр имени Шота Руставели. Что в основе такого долголетия? Рассуждая об этом, Роберт Робертович цитирует Геор­гия Товстоногова: "Театр — это добровольная диктатура".

— Можно сказать, что и я удержался на своем посту благодаря "бархатному диктаторству", — с улыбкой говорит режиссер. — Но отношение к коллегам определяют черты моего характера, приобретенные в семье: способность объективно оценивать самого себя, отсутствие привычки наслаждаться собственными опусами.

Именем Руставели

Однажды в Батуми, после сдачи спектакля по пьесе местного драматурга, поставленного одним из актеров, проходило жаркое и суровое обсуждение. Когда оно закончилось, драматург сказал режиссеру-дебютанту: "Я не знал, что у тебя столько врагов!". На что тот ответил: "Каких врагов, слушай? Они же правы!". Вот такая атмосфера и есть плод "школы Стуруа". Сейчас в Театре имени Шота Руставели опять смена поколений, уже в пятый раз при Стуруа, и снова — без революций. Возможно, потому, что Роберт Робертович, как может, поддерживает актеров, уходящих на пенсию, продолжает выплачивать им зарплату.

Как минимум раз в пять лет Стуруа пишет киносценарий. Сейчас он готов приступить к созданию специально заказанной ему новой пьесы, которую должны будут играть только два актера. Вполне современно.

Удивительно, но даже давние спектакли Стуруа сохраняют свежесть. К примеру, "Кавказский меловой круг" по Брехту актуален даже спустя четверть века. Редкое явление для драматического театра. Режиссер и сам ему удивляется:

— Не понимаю, почему так происходит. Наверное, потому, что события в пьесе некогда казались нам сказочными. Потом выяснилось, что все эти феодальные войны могут быть в реальности. Вечна сама мысль о том, что в исторических катаклизмах надо суметь сохранить лучшие человеческие качества.

Родной дом
Роберт Стуруа зарекся смотреть телевизор: слишком сильны эмоциональные траты, которых требует современная политика.

Динамика молодости

— Между Грузией и Россией должны быть нормальные взаимоотношения, — уверен режиссер. — Невозможно, чтобы огромная страна так обращалась с государством, имеющим четырехмиллионное население. Помню, в начале "перестройки" на Арбате продавались значки "Не обижай слабых". А сейчас в Москве идут игры политиканов. Когда из России высылали грузин, это вполне естественно вызвало во мне возмущение. Вспомнились "хрустальные ночи" в Германии. Всплеск ксенофобии, который наблюдается в России, не может хорошо закончиться для этой страны.

Все укладывается в странно-необъяснимую схему. А впрочем… Есть басня Крылова "Волк и ягненок". Помните: "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать", — сказал и в темный лес Ягненка поволок"? Волк похож на Россию, Грузия — на ягненка. Это, конечно, обидное для нас сравнение, но тем не менее… Я читал в Интернете просто ужасающие высказывания россиян о Грузии. У нашего народа выработалось к ним спокойное отношение, я бы сказал — философское, но обида остается. У грузин требуют паспорта и визы, потому что боятся террористов. А настоящие-то террористы — с русскими паспортами…

Моя жена может часами смотреть передачи о политике. Я их избегаю. Но невольно следил за событиями в Киеве — столь необычны они были. Прекрасно, что все закончилось бескровно, но не все мне у вас ясно. Я опасаюсь, что слова Герцена "Независимость и свобода — это деревья, которые нужно поливать кровью" не лишены смысла. И в Грузии, и в Украине в свое время уже достаточно пролито крови. Это не может повториться. Человек не должен чувствовать себя бессильным перед общественными катаклизмами, песчинкой в пыльной буре.

Гамарджоба, Киев!
Спектакль, который артисты Театра Руставели покажут на этот раз в Киеве, — "Невзгоды Дариспана" по пьесе Давида Клдиашвили. Он несет зрителю очень современное послание, хотя сюжет его — типичен для середины XIX в.

— Это что-то вроде "Хэлло, Долли!", — признается Стуруа. — Проблема женитьбы всегда и везде стояла остро. Отец, у которого пять дочерей, стремится выдать замуж младшую. Едет с ней по селам не очень богатой области Грузии. А возвращается домой уже со старой девой. Действие перенесено в нашу эпоху, в период гражданской войны в Абхазии, и растянуто на пятнадцать лет — весь период после обретения Грузией независимости. Но "перенос" сделан таким образом, что зритель, не читавший пьесу, пребывает в уверенности: автор ее так и задумал. Разговор — на вечную тему. Как бы ни было перемешано в жизни зло и добро, все равно физически и духовно победит простой, нормальный человек.