"Я был в аду": история парня с шизофренией, которого оккупанты в Мелитополе пытали месяцами

Мама пострадавшего Леонида Попова Анна рассказала, через что прошел ее сын оказавшись в застенках военных РФ, как его били и издевались, морили голодом и доводили до состояния полусмерти. Об этом она рассказала журналистам российского неправительственного медиа"Важные истории".

Отмечается, что жителя Мелитополя с шизофренией несколько месяцев держали в камере, после чего освободили на несколько часов — и снова забрали в застенок.

"Мама, ты говорила, что есть ад, вот я был в аду. Я так боялся засыпать. Боялся, что придут и будут меня душить, убивать. А еще я хотел пить сильно, но не давали воду. А больше всего хотел есть. А еще меня били сильно. Меня избили так, что я четыре дня не мог в туалет сходить. Мама, за что? Мама, может, ты знаешь, в чем мое преступление?", — рассказал своей маме Леонид.

Так, 22-летний парень отбыл заключение в комендатуре оккупированного Мелитополя.

"Сын смог позвонить матери из больничной палаты, куда его перевели из камеры в состоянии крайнего истощения. Леониду 22 года, сейчас он весит 40 килограммов при росте почти два метра. Из-за голода, избиений и постоянного стресса у него обострилось психическое расстройство: он плохо понимал, что с ним происходит, и надеялся, что после больницы его отпустят домой", — рассказывают журналисты.

Через неделю лечения в стационаре Леонида снова забрали российские военные.

По данным медиа, оккупанты издеваются над больным шизофренией парнем, врут его матери и пытают других гражданских пленных в мелитопольских подвалах.

Жизнь семьи пострадавших до оккупации

"Мы с Леней, старшим сыном, несколько лет назад переехали жить в Полтавскую область, а бывший муж, отец моих сыновей, остался в Мелитополе. За два месяца до начала войны Леня уехал к нему в Мелитополь. У нас с ним были конфликты, он говорил: "Что ты, мама, держишь меня возле своей юбки. Мне 22-й год, отпусти. Я сам хочу решать, как мне жить", — рассказала мать Леонида.

Женщина рассказала, что за две недели до войны ее бывший муж попал в аварию и был в больнице с множественными переломами и потерей памяти. Младший сын, он на год младше Леонида, тоже к нему уехал.

"Начались боевые действия, Мелитополь уже был оккупирован. Получается, мои дети в блокаде. Отец их в тяжелом состоянии, они возле него. За младшего сына я была спокойна, он у меня больше как старший. Он был возле отца, помогал, возил его на перевязки. Такой самостоятельный мальчишка, купил уже свою машину, работал с 15 лет у отца — у него мастерская по ремонту бытовой техники", — отметила мать.

По ее словам, Леонид — "человек дождя", поэтому рос не таким, как все.

"Вундеркинд, музыкант. Играл в оркестре, занимался спортивными танцами, играл в шахматы, ездил по всей Украине на соревнования, занимал первые места. Участвовал в олимпиадах по химии, физике, астрономии, учился в Малой академии наук (учебное заведение, где школьники занимаются научными исследованиями. — Прим. ред.) кроме школы. Ребенок-калькулятор: ставишь ему примеры сложные на умножение или деление, проверяешь на калькуляторе, а он быстро дает ответ. У нее феноменальная память: помнит все даты, события за любой день. Все достает, как файлы из головы", — рассказала она.

Несмотря на значительные знания и широкий кругозор Леонид не понимал эмоций людей.

"Он всегда спрашивал: "Мама, ты на меня так смотришь, что это значит?" Когда были обострения, он мог прыгать, скакать, смеяться. Его дети маленькие очень любят. И при этом мог что-то такое сказать серьезное, как мудрец. Он очень добрый, всегда всем готов помочь. Но при этом очень наивный, подпадал под влияние, его легко можно было использовать", — добавила она.

Мать Леонида утверждает, что с самого начала умоляла его уехать, когда еще были эвакуационные маршруты. И он говорил: "Я здесь нужен, я должен людям помогать. Здесь бабушки голодные, я им хлеб даю, я им крупы даю".

"Я высылала деньги бывшему мужу, он Елене их отдавал. А он на те деньги покупал продукты и раздавал бабушкам. Из Мариуполя было много беженцев, говорит: "Я не могу, они смотрят на меня голодными глазами. Есть люди, которым некуда прийти переночевать. Когда комендантский час, они идут ко мне", — добавила женщина.

Мать рассказала, что Леонид вел дневник с самого начала войны, в котором описывал все события, которые с ним происходили.

"Он мне читал по телефону некоторые записи, еще когда он был в Мелитополе на свободе. Я говорила: "Сыночек, пожалуйста, ты его где-то прячь, а лучше вообще не нужно ничего писать". А он говорит: "Я хочу, чтобы все это сохранилось, потому что вы не можете знать, что здесь происходит". В первые дни войны он писал о страшной панике, что люди разбивали продуктовые магазины, сходили с ума. Что преобладал инстинкт выживания. Что было слышно, как стреляют, что он видел застреленного человека, видел кровь", — с грустью рассказала женщина.

Начало жестокого давления на население во время оккупации

Мать Леонида рассказывает, что в мае 2022 года в Мелитополе исчезла украинская мобильная связь. Младший сын в комендантский час вышел ловить связь и попал в комендатуру. Он мне потом рассказывал, что всех, кто пытался поймать связь, человек 30, бросили в очень тесную камеру. Там стояло одно ведро, куда все ходили в туалет. Оно шаталось и разливалось от такой толпы людей.

С ними в камере был один человек, то ли пьяный, то ли что с ним было. Он постоянно кричал, возмущался. Военные сказали: "Закройте ему рот. Если его не закроете, мы вас всех, как котят, перестреляем".

"И тогда эта толпа перепуганных задержанных начала избивать человека. А когда он начал кричать, они просто его начали душить, только чтобы он не кричал. И человек умер. Я сына спросила: "А что ты в это время делал?" Он сказал, что отвернулся к стенке, ковырял стену пальцем и впервые начал молиться богу", — добавила женщина.

Это началось 21 мая 2022 года. А 28 мая Леня, старший сын, хотел купить шаурму, с ним стояло еще много молодежи. К ним подошли военные, всех бросили в машину и отвезли в комендатуру. Леня говорил, что там его пытали током. Он говорит: "Я так кричал: "Пожалуйста, помогите, прекратите". Они что-то у него выспрашивали, он ничего не мог понять. Потом его отпустили, но забрали паспорт.

"Получается, с разницей в неделю забрали сначала старшего, потом младшего, после этого младший сын Анны решил уехать из Мелитополя. Во время фильтрации в Чонгаре его избивали и угрожали вывезти в степь и застрелить. Ему удалось выехать, сейчас он в Европе", — отметили журналисты.

Второе похищение Леонида в Мелитополе

Мать рассказала, что Леонид не хотел выезжать из оккупации и говорил: "Нет, мама, я не могу. Я же папу не брошу. В такой момент, когда в моем городе такое происходит... Только трусы бросают свой родной город и уезжают".

"Весной 2023 года я увидела объявление, что будет бесплатная эвакуация из Мелитополя при поддержке западных волонтеров. У Лени не было паспорта, который не вернули после похищения. Тогда уже начали делать российские, и я предлагала сыну сделать российский паспорт. Он сказал: "Никогда". После того как его током мучили, сказал, что нет, и все", — говорит мать пострадавшего.

Она рассказала, что подготовила все документы, восстановила свидетельство о рождении, справки о болезни и договорилась, что его перевезут в Польшу в безопасное место, а из Польши, а потом оттуда его можно будет безопасно забрать, и Леонид согласился.

"Волонтеры должны были его забрать 26 апреля. А 24 апреля ему позвонил папа, попросил зайти к нему. Леня сказал, что он на улице Пушкина, это в пяти минутах ходьбы. Прошло пятнадцать минут, двадцать. Бывший муж еще раз позвонил, Леня уже был не в сети", — со слезами на глазах вспоминает мать.

Она рассказала, что попросила бывшего мужа съездить в дом покойной бабушки, где Леонид жил во время оккупации: "может, никто не видел, как он пришел, может, он загулял, может, он спит или ему плохо. Муж выбил дверь, сына не было".

В начале оккупации на военных РФ никто не мог повлиять, поэтому количество их преступлений только росло

"Бывший муж с сожительницей ходили в полицию и в комендатуру. В комендатуре им сказали, что они уже месяца два никого не задерживали. Как оказалось, это неправда, задерживали много людей. В полиции заявление не приняли. Говорят: "Вы не переживайте. Его могли задержать военные, мы никак на них не влияем. Они посмотрят его телефон и все. Если ничего там нет страшного, его отпустят", — говорит женщина.

Она рассказала, что боялась, что из-за похищения у Лени обострится заболевание.

"Такое уже было. В 2017 году он стал неузнаваемым. Начал ходить с закрытыми глазами, перестал чувствовать запахи и вкусы, у него не было сил учиться в медколледже. В Запорожье психиатр сказал, что его обязательно нужно госпитализировать. Ему поставили диагноз "недифференцированная шизофрения". Он пробыл в больнице три месяца, его лечили нейролептиками", — сказала женщина.

Отмечается, что когда Леонида забирали из больницы его заново учили и зубы чистить, и ложку держать.

"Он меня после этого обвинял, что был в аду в больнице. Говорил: "Ты не знаешь, как это — чувствовать в себе нейролептики, когда тебя всего выворачивает изнутри", — добавила женщина.

Именно поэтому когда Леонид исчез, мать не могла найти себе места и боялась, что из-за стресса он снова начнет терять память, терять ощущение реальности.

"Я поняла, что, если так сидеть, я ничего не узнаю вообще. Дала информацию в социальных сетях и везде где только можно. Со мной связались украинские журналисты, я дала интервью, вышел репортаж. Но я скрыла момент, что Леня психически болен. Подумала, если он узнает, что мама о нем такое говорила на всю страну, я его доверие потеряю полностью", — рассказывает женщина.

Однако, возможно, такие действия дали свои плоды, ведь после огласки этой истории папе Леонида позвонил какой-то человек и представился военным полицейским и предложил встретиться по поводу сына. Сказал, что занимается поисками Леонида, расспросил, чем занимается папа, сильно обо мне спрашивал: "Где мама, кем работает, где она живет, знаете ли адрес".

Этот человек дал телефон другого военного полицейского для связи, который представился Львом.

"Я ему звонила, он сказал: "Успокойтесь, мы его будем искать. Как только найдем, вам сообщим. Вы должны быть спокойны, все в порядке с вашим ребенком". Я поверила. Лев еще говорил, что я не должна разглашать похищение, чтобы Леню скорее отпустили", — сказала Анна.

Первый выход на связь с потерянным сыном

В июне папе Лёне позвонил какой-то парень и сказал, что его держали в комендатуре в подвале вместе с Леонидом и он дал этому парню телефон папы, чтобы тот позвонил отцу и попросил его спасти. Парень сказал, что наш сын в очень тяжелом состоянии. Он лежит, не поднимается, очень истощен и постоянно шепчет: "Есть хочу". Рассказывал, что только раз в двое-трое суток дают воду пить. Еду дают не каждый день и в очень маленьких количествах. Говорил, что ее невозможно есть, что собак лучше кормят. И что там бьют.

Мать рассказывает, что тот парень сказал, что если Леню оттуда не вытащить, то сын погибнет. Он спросил, нет ли у него проблем с психическим здоровьем. Говорит: "Видно, что с ним что-то не то". Наверное, из-за стресса болезнь начала снова развиваться.

"Их держали в комендатуре в здании бывшей ГАИ на улице Ивана Алексеева. Отец Лени пошел туда, к нему вышел сторож и сказал, что здесь никого не держат. Там всем говорят, что никого нет, а на самом деле держат много людей", — отметили журналисты.

После этих новостей, мать сразу же написала военному Льву, который ранее связывался с Анной: "Помогите! У сына болезнь обостряется, ему нельзя голодать". Лев написал, что был в комендатуре, что с Леней все в порядке, что он улыбался и даже шутил. Сказал, что сможет передавать передачи раз в неделю. Папа сразу передал. Этот военный помог телефонный разговор организовать. Леня под присмотром поговорил с папой.

Лев рассказал, что Леню задержали якобы за фотографии военной техники.

"Он мне выслал фото Лени и голосовое сообщение: "Мама, я скучаю, я услышал твое сообщение и расплакался. Вот, у меня эмоции появились". У него же были проблемы с эмоциями. Я как увидела фото сына, услышала голос, рвусь ехать. Но военный мне написал: "Не стоит. Его не отпустят, вы его не увидите, нет смысла", — рассказала женщина.

Пытки, которые перенес Леонид и перевод в больницу

24 июля позвонил папа Леонида и сказал, что : "Сейчас Леня с тобой будет разговаривать". Я безумно рада была — сыночек, мой родненький. А у него голос такой слабенький. Говорит: "Мама, я в больнице". И связь прервалась.

Папа Лени потом рассказал, что военные привезли его в больницу в гастроэнтерологическое отделение истощенного. Весил 40 килограммов при росте 1 метр 95 сантиметров. Папа снял мне видео и переслал. Ему 22 года, а у него сейчас развитие ребенка. Он ничего не понимает. Он просто повторяет: "Я есть хочу". Радуется кексам, ест и ест... У него брали кровь, а он боится ужасно крови, уколов боится. Он плачет: "Мама, так страшно, боюсь, что вся кровь вытечет". Ну, как ребенок.

Сообщается, что он попал в гастроотделение к врачам, которые не выехали после начала оккупации.

"Врач-гастроэнтеролог знает меня, знает мою маму покойную, нашу семью. Я знала, что он попал в хорошие руки, что ему помогут восстановиться. Леня начал подниматься, ходить, хотел есть постоянно, ему в больнице по две порции давали. После капельницы ему стало легче, он начал разговаривать. Но он успел рассказать только очень малую часть того, что с ним было. Сказал: "Мама, ты говорила, что есть ад, вот я был в аду. Меня били и военные, и сокамерники". Он сидел в камере с зеками из Симферополя и Севастополя. Говорил, что сначала его допрашивали, били постоянно военные, заставляли его подписывать какие-то бумаги: он не помнит, что в них было. Еды почти не давали. Воду — раз в два-три дня", — говорит Анна.

После этого она написала военному Льву: "Сын истощен! А вы говорили, что все нормально". Он спросил, может, у сына диагноз какой-то. Но я с самого начала писала, что он болен, что ему нельзя переживать стресс. Мне военный снова сказал, чтобы я не беспокоилась. Говорит: "Я вашего сына подкармливал. Я ему и сосиски приносил, и гречку, свой паек отдавал. Я его перевел в хорошую камеру".

"Я не знаю, правда ли это. В тот раз он мне соврал, что сын веселый, сытый и с ним все хорошо. А я в отчаянии верила каждой весточке. Только сейчас начинаю понимать, что он мне врал. Я сыну говорила, что мир не без добрых людей, что вот военный Лев, он же и передачи передавал, и твою фотографию выслал. А он говорит: "Ну, он меня тоже сначала бил на допросах. Ну да ладно", — вспоминает женщина.

После этого Леонид рассказал, что боялся засыпать: "Боялся, что придут и будут меня снова душить, убивать. А еще я хотел пить сильно, не давали воду. А больше всего хотел есть. А еще меня били сильно. Меня избили так, что я четыре дня не мог в туалет сходить. Мама, за что? Мама, может, ты знаешь, в чем мое преступление?"

"Мама, я не хочу в камеру попадать, я там чуть не умер от голода... Там жесткий концлагерь. Спасибо папе, что передачи стал передавать. Он меня этим спас", — говорил парень.

Мужчина, который лежал с Леней в больнице, рассказал, что как-то вышел покурить, и Леня за ним, говорит: "Дайте телефон, папе позвонить". А военный, который за Леней следит, говорит: "Ты что?! Ты знаешь, за что он арестован? Он технику фотографировал, за это от 15 лет до пожизненного дают".

Тот самый мужчина рассказывал, что однажды Лене показалось, что в больницу приехал папа. Он спустился на первый этаж, а военный начал бить его прикладом, чтобы он шел обратно, а Леня улыбался.

Что говорят правозащитники относительно содержания Леонида?

Юрист правозащитной организации Every Human Being Алексей Ладухин, который помогает Леониду, рассказал, что у Леонида нет ни статуса подозреваемого, ни какого-то другого официального статуса.

"Не было ни постановления следователя о возбуждении уголовного дела, ни постановления суда об избрании Леониду меры пресечения. Несмотря на то, что избрать меру пресечения в условиях военного положения должны в течение 30 дней с момента задержания, Леонида уже более трех месяцев лишают свободы без каких-либо оснований", — сказал юрист.

По словам сотрудников военной комендатуры, его обвиняют по статье 276 УК РФ "Шпионаж" — за то, что он якобы фотографировал военную технику в центре города. Но сами по себе фотографии не могут быть преступлением, объясняет правозащитник.

"Даже если следствию удастся собрать материалы о том, что телефон принадлежит ему и фотографии сделал он, этого недостаточно. Следствию необходимо не просто доказать, что телефон принадлежит подозреваемому и фотографии сделаны подозреваемым, но и доказать, что он имел задание от иностранной разведки или имел целью передать эти фотографии, чтобы нанести ущерб безопасности РФ", — подчеркнул Ладухин.

Освобождение из камеры и новый плен

Второго августа в обед папе Лёне позвонили из местного Следственного комитета и сказали, что отпускают сына за отсутствием состава преступления. Отец его забрал из больницы, они доехали до дома. Но они даже не успели зайти во двор, как на "Ниве" с затемненными стеклами подъехали военные — Лев с напарником. Лев сказал, что помочь ничем не может, дело не закрыто, на него давят сверху. Он протянул Леониду мешок, чтобы он сам добровольно надел его себе на голову. Замотали скотчем и увезли. После этого Лев уже неделю не отвечает на звонки отца Лени и на сообщения Анны.

Отец перезвонил в Следственный комитет. Ему ответили, что сожалеют, но ничем помочь не могут, потому что они не имеют влияния на военную комендатуру. Посоветовали обратиться в международные организации.

"Последний раз мы говорили с сыном буквально за час до того, как его увезли военные. Он был такой радостный, что вот-вот будет на свободе после этого ада. Он говорил: "Мама, я же больше туда никогда не попаду?" Я говорила, что "нет, сыночек, я за тобой приеду". Он просил меня подождать, потому что хотел попрощаться с друзьями и с его девушкой. Он с ней в Мелитополе начал встречаться. Рассказывал мне: "Мама, я первый раз поцеловался, я влюбился". Я ему говорила, что мы поедем в Германию к младшему сыну, туда, где нет войны. Будем там ходить по музеям, в церковь", — рассказала мать.

Он успел рассказать, что в комендатуре держат очень много людей, таких же гражданских, многих — еще с начала войны. Их ищут родственники, но не знают, что они там. Некоторые уже не дожили до сегодняшнего дня, а родственники об этом даже не знают.

"XXI век на дворе, наши дедушки и бабушки пережили фашизм в 1941-м. Теперь он вернулся, только в другом государстве. Раньше Гитлер истреблял психически больных людей", — подчеркнула женщина.

Что известно по состоянию на сегодня?

Анне помогает правозащитная организация Every Human Being. Ее сотрудники сообщили, что направили заявления в различные ведомства в России и Украине, а также в рабочую группу ООН по произвольным удержаниям. Пока что правозащитники получили только уведомления о принятии этих заявлений.

После выхода украинской передачи о Леониде с его отцом связался мужчина, который представился военным полицейским и предложил встретиться. Он сказал, что у Леонида все в порядке, его кормят и не бьют, что его якобы задержали за фотографирование военной техники.

"Мы выяснили, что телефон принадлежит Игорю Кара. В телефонном разговоре он сначала отрицал, что знает Леонида Попова, но потом подтвердил, что общался с его отцом. Кара сказал: "Дело по поводу его исчезновения находится в Следственном комитете. Следственный комитет занимается его поисками", — рассказали журналисты.

Следователь из Следственного комитета, которая второго августа позвонила отцу Леонида и сказала, что его можно забрать: "Леонид признан потерпевшим по нашему уголовному делу. Проводятся следственные действия по установлению его местонахождения. Он не у нас содержится. Обратитесь в военную комендатуру. Мы туда тоже обращались, их ответ вам не могу сказать — это тайна следствия. Подробнее не могу давать комментарии по уголовному делу, которое находится в моем производстве".

Напомним, что 2 августа, эксперты из мобильной группы правосудия Global Rights Compliance сообщили, что большое количество украинцев, которых оккупанты удерживали в плену в Херсоне до прихода ВСУ, заявили о пытках и сексуальном насилии со стороны россиян.

Ранее, 24 июля, 32-летний защитник Иван Дзюба рассказал свою историю, как попал в плен здоровым, а вернулся менее чем через две недели — с ампутированными ногами и без пальца на руке. Сейчас мужчина, переживший на себе жестокость врага, восстанавливает силы и учится ходить на протезах.