Право на лево. Foreign Policy – о том, почему западный мир поворачивается к социализму

Пандемия коронавируса опрокинула экономики стран Запада, многие из которых сегодня переживают самый серьезный кризис со времен Великой Депрессии, в ответ на который правительства приходится идти на беспрецедентные меры.

В Соединенных Штатах кризис привел к расширению крупных правительственных программ, не имеющих аналогов в мирное время: масштабные меры по стимулированию экономики, увеличение пособий по безработице, временный базовый доход для многих граждан, миллиарды долларов на финансирование мер общественного здравоохранения, дешевые или беспроцентные кредиты предприятиям и многое другое. Вдобавок к этому Федеральная резервная система начала экспериментировать с т.н. современной монетарной теорией, обещая вливать в экономику неограниченное количество денег.

В Европе правительства предприняли еще более радикальные меры, поскольку многие экономисты призывали их "отбросить все предосторожности и начать тратить". Германия отказалась от своей фанатичной приверженности к сбалансированным бюджетам. Во Франции Эмманюэль Макрон приостановил действие многих налогов, сборов, коммунальных платежей и пообещал, что правительство не даст рухнуть ни одной компании. Скандинавские страны и Великобритания фактически национализировали зарплатные ведомости, обещая покрыть заработную плату рабочих, которые иначе были бы уволены.

Предположение, что кризис и радикальные меры, которые были приняты в ответ на него, навсегда изменят мировой порядок и станут определяющими в ближайшие годы, стали общим местом с подачи Генри Киссинджера и Юваля Ноа Харари. Как утверждается в других публикациях, многие надеятся — или верят — что этот кризис и ответ на него заставит правительства заняться многими давно назревшими проблемами: от изменения климата и до социального неравенства.

По словам обозревателя The New York Times Жамеля Буи: "Эра малого правительства закончилась". После коронавируса "амбициозные прогрессивные идеи, которые когда-то казались неправдоподобными... начинаютс становиться начинают становиться все более реальными", утверждает его коллега из Times Майкл Голдберг. Мы должны переосмыслить "основные предположения, лежащие в основе американской системы ценностей".

Убежденность в неизбежности или, по крайней мере, в необходимости трансформационных изменений характерна и для европейских левых.

Как выразилась одна "левая" немецкая газета, этот кризис — Рагнарок неолиберализма, использовав в заголовке отсылку к полному уничтожению и обновлению мира, изображенному в опере Рихарда Вагнера об апокалиптической битве.

Трансформация никогда не предопределена

Сможет ли нынешний кризис и вызванный им ответ коренным образом изменить экономику, правительства, общества и взаимоотношения между ними? Находится ли наш мир на поворотном этапе истории?

Для ответа на эти вопросы необходимо различать кризис и трансформацию. Нетрудно предположить, что кризисы вызывают крушение старого порядка и замену его новым. Но эта точка зрения в корне ошибочна, потому что она не соответствует историческим данным.

Важно

Мир после пандемии. 12 прогнозов от 12 экономистов, политологов, медиков и дипломатов

Как писал в 1932 году Лев Троцкий, один из величайших революционеров (с исторической точки зрения): "На самом деле одной наличности лишений для восстания недостаточно, иначе массы восставали бы всегда; нужно, чтоб окончательно обнаруженная несостоятельность общественного режима сделала эти лишения невыносимыми и чтобы новые условия и новые идеи открыли перспективу революционного выхода". Троцкий, как и все остальные революционеры, понимал, что не все кризисы ведут к длительным переменам.

В периоды быстрых изменений и неопределенности, событиям легче поддаться, нежели руководить ими. Так же как и легче вызывать недовольство старым порядком, чем достичь консенсуса в отношении нового. Если конкретнее: именно политические факторы — планирование и власть — определяют исход кризиса и массового недовольства.

Возьмем, к примеру, 1848 год. Период, когда из-за существующих монархических диктатур, в Европе и других частях Земли вспыхнуло большое количество восстаний. Как заметил историк Эрик Хобсбаум, немногие революционные события в истории "подобно меткому огню, стремительно распространяются через границы, страны и даже океаны". Действительно, в течение нескольких месяцев диктатуры, которые казались непоколебимыми, рухнули под натиском массовой мобилизации населения. Но почти сразу же, как только диктатуры начали рушиться, разногласия среди недовольных вышли на первый план. Представители среднего класса хотели политической и экономической либерализации, но выступали против массового расширения избирательных прав и всего, что попахивает социализмом, в то время как рабочие и другие левые требовали полной демократизации и структурных экономических реформ. Наряду с этим, освободившись от оков диктатуры, различные этнические группы, требовавшие контроля над своими судьбами и территориями, зачастую не желали признавать тот факт, что другие группы могут делать то же самое.

Иными словами, как только старый порядок начал рушиться, отсутствие согласованных планов насчет нового привело к тому, что революционные группы начали бороться между собой, давая возможность сторонникам старого порядка перевести дух и сокрушить всех остальных. Вскоре диктатуры вернулись практически во все места, откуда они исчезли.

В период с 1918 по 1939 год в Европе можно было наблюдать похожую картину. Ожидания того, что кризис неизбежно повлечет за собой изменения к лучшему, были наивным, а надежды левых на революционные перемены на их условиях потерпели фиаско. В некоторых странах межвоенный кризис не привел к повороту истории. В других это случилось, но страны повернули в совершенно разных направлениях, в зависимости от того, какие планы были у политиков и партий.

Первая мировая война убила миллионы людей, положила конец эпохе экономического роста и глобализации, привела к пандемии гриппа, массовой безработице и гиперинфляции. Прежде, чем страны смогли восстановиться, наступила Великая депрессия, вызвав крайне сильное недовольство капитализмом и общим положением вещей.

Однако в большинстве стран левые так и не смогли прийти к единому плану борьбы с депрессией. Коммунисты хотели использовать кризис, чтобы уничтожить капитализм и демократию. Традиционные социалисты, находившиеся под влиянием марксизма, в свою очередь, ничего не предпринимали, поскольку считали, что капитализм невозможно реформировать кардинально. Только социал-демократы полагали, что кризис предоставил прекрасную возможность изменить отношения между правительством, экономикой и обществом.

Во Франции не только левые, но и правые не смогли прийти к общему ответу на Великую депрессию. Всеобщее недовольство пронизывало французское общество. Из-за политических дрязг и поляризации настроений страна оказалась неготовой встретить немецкое наступление.

В некоторых местах, таких как США и Швеция, левые партии продвигали социал-демократическую стратегию борьбы с депрессией. Там происходили прогрессивные экономические и политические преобразования. В других странах внутренняя борьба и бездействие левых помогли фашистам воспользоваться недовольством Депрессией, из-за чего в этих странах произошли реакционные экономические и политические преобразования.

Наиболее ярким примером этого стала Германия. Во время Депрессии коммунисты усилили свои атаки на Социал-демократическую партию — крупнейшую левую политическую силу и оплот германской демократии — и вместе с нацистами участвовали в забастовках, протестах и политических выступления, призванных ускорить кончину Веймарской республики.

Важно

Без плана "Б". Короновирус никуда не исчез, а у власти нет представления о том, что делать дальше

Сама Социал-демократическая партия в это время оставалась в стороне, несмотря на призывы сторонников и значительной части немецкого общества отреагировать на экономическую катастрофу. Лидеры партии отвергли планы, выдвинутые социал-демократическими реформаторами, которые предлагали применить против кризиса рецепты Кейнса: увеличивать государственные расходы и активно бороться с экономическим спадом и безработицей.

Загнанные в тупик марксистской идеологией, руководители партии верили, что любая реформа капитализма бессмысленна. Как утверждал главный экономический теоретик партии, любая активная экономическая политика будет неэффективной, поскольку главным арбитром, оценивающим успехи, останется "логика капитализма".

Нацисты, в свою очередь, не тратили время на лечение умирающего старого порядка. Они рассмотрели возможность, которую им предоставил кризис: шанс унаследовать власть. Адольф Гитлер энергично отреагировал на Депрессию, нападая на социал-демократов и сторонников либеральной демократии, обвиняя их в пассивности и неспособности найти ответ на обнищание и страдание народа.

На выборах 1928 года, до начала Депрессии, Национал-социалистическая немецкая рабочая партия получила только 2,6% голосов. Четыре года спустя, во время кампании, которая закончилась ключевыми в истории страны выборами 1932 года, нацисты построили свою агитацию на обещании "решить проблему безработицы", победить Депрессию и реструктуризовать экономику для служения людям. Выборы сделали нацистов крупнейшей партией в Германии. Через 6 месяцев они похоронили Веймарскую республику.

На руинах старого мира

В отличие от 1918 года, после 1945-го в Западной Европе произошли прогрессивные трансформации. Трагедия межвоенных лет и Великая депрессия привели к появлению убежденности по обеим сторонам Атлантики, что для успеха демократии Европе необходим новый порядок, способный обеспечить экономическое процветание и социальную стабильность. Этот консенсус привел к невероятным усилиям по изменению политической и экономической динамики на международном, региональном и национальном уровнях.

Для обеспечения мира и процветания, необходимые для послевоенного процветания демократии, Соединенные Штаты помогли создать новые международные системы безопасности и экономики. На региональном уровне начался процесс европейской интеграции, обусловленный пониманием, что демократии придется преодолевать вызовы, с которыми невозможно справиться разобщенными действиями национальных правительств. А на государственном уровне европейские левоцентристские и правоцентристские партии согласились с необходимостью нового порядка и общественного договора между правительствами и гражданами. В результате, как левые, так и правые признали тот факт, что такая трансформация необходима, чтобы избежать экономических кризисов и политического экстремизма.

Однако такой порядок хорошо работал лишь до 1970-х годов, когда сочетание растущей инфляции и безработицы создало возможность для еще одной трансформации. В течение послевоенных десятилетий неолибералы в таких группах, как общество "Мон Пелерин", Чикагская и Виргинская школы экономики и политэкономии, много размышляли о недостатках послевоенного порядка и о том, что должно его заменить. Поэтому, когда в 1970-х годах возникли проблемы и недовольство, у них уже был подготовлено объяснение, почему старый порядок привел к кризису, и план нового.

Фридман осознал то, чего не смогли понять левые: идеи неолибералов смогли реализоваться, потому что стали неотъемлемой частью экономической профессии и международных организаций, а также отстаивались влиятельными политическими лидерами, такими как Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер.

Важно

Из Пекина с любовью. Как ВОЗ помогала превратить вспышку коронавируса в пандемию

Интересно, что когда этот неолиберальный порядок пережил свой собственный кризис в 2008 году, никаких существенных экономических изменений не произошло, несмотря на первоначальное широко распространенное предположение о том, что эпоха неолиберализма закончилась. Как выразился журнал "The Economist": "То, что проблемы и недовольство не привели к крушению старого порядка и возникновению нового, частично было следствием неспособности левых извлечь выгоду из экономического кризиса". Основная причина, по которой левые так и не смогли этого сделать заключалась в том, что они были разделены и неподготовлены.

Неспособность извлечь выгоду

Та же самая проблема может вновь возникнуть и сегодня, если те, кто стремится создать более справедливое и эгалитарное общество, не прислушаются к урокам прошлого. Как показывает история, кризисы создают возможности для перемен, но не все эти возможности используются.

Сторонники перемен должны выступать за последовательную критику старого порядка, а также создавать привлекательные и жизнеспособные планы нового, дабы защититься от междоусобиц и распространения недовольства. Только тогда политические силы с новыми идеями смогут получить и сохранить власть.

За последние десятилетия правые поняли это лучше, чем левые. Неолибералы, подобные Фридману, преуспели в осознании практических отношений между рынками, правительствами и обществами в конце 20-го века, потому что у них было четкое представление о новом порядке, который они хотели создать. К тому же, они смогли добиться того, чтобы ученые и политики не только приняли их идеи, но и смогли их реализовать.

Даже после финансового кризиса, приписанного неудачам неолиберализма, сторонники статус-кво смогли помешать кардинальным изменениям. В Соединенных Штатах многие из ключевых советников тогдашнего президента Барака Обамы не были заинтересованы в преобразовательных изменениях и продолжали заниматься исправлением старого порядка.

Что дальше?

Несмотря на поразительную природу нынешнего кризиса, сторонники статус-кво уже начали наступление. В Соединенных Штатах республиканцы возвращаются к своим старым тезисам, выражая беспокойство по поводу опасностей бюджетного дефицита, федеральной помощи государственным и местным органам власти и так называемого морального риска, связанного с правительственными подаяниями, которые могут стимулировать людей оставаться дома вместо того, чтобы идти на работу. По словам Дженни Бет Мартин, соучредительницы "Патриотов из Движения чаепития" она и ее единомышленники готовы мобилизоваться для того, чтобы после окончания пандемии Соединенные Штаты оставались капиталистической, а не социалистической страной.

Чтобы этому противостоять, прогрессисты должны помнить, что наличия кризиса недостаточно для того, чтобы гарантировать трансформационные изменения. Будет ли это "Момент Рузвельта" зависит от обеспечения правильных политических условий.

В конце 20-го века республиканцы создали коалицию, в которую входили богатые предприниматели, религиозные консерваторы и недовольные белые граждане США с низким уровнем образования. Объединившись вокруг обещания уменьшить роль правительства, эта коалиция позволила республиканцам провести значительные изменения на местном, государственном и национальном уровнях. Демократы должны будут повторить этот успех, объединив свою собственную разрозненную коалицию.

Если демократы и прогрессисты в других странах не смогут этого сделать, история все еще может измениться, но уже в другом направлении.

Важно

Наказание карантином. Чем грозит Украине вторая волна борьбы с коронавирусом

Популисты и правые экстремисты уже нашли, кто виноват в кризисе (в частности, Китай и иммигранты), и предлагают видение постпандемического мира, в котором будут ограничены глобализация, многосторонность, свободная торговля и иммиграция, а социальная справедливость и проблемы неравенства вновь отойдут на второй план.

В прошлом исторические поворотные моменты были результатом не только кризисов, но и революционеров, которые ими воспользовались. А чтобы воспользоваться кризисом, нужно знать, не только чего вы хотите достичь, но и как.