Кто и как ведет переговоры об освобождении заложников в Донбассе

Журналист Сергей Лефтер был в Славянске 15 апреля, когда сепаратисты снимали с захваченного здания исполкома герб Украины. В тот же день Лефтера взяли в плен. До этого он находился в Крыму вместе с другими наблюдателями от польского фонда "Открытый диалог". И сообщал, что после референдума бригады местной самообороны никто не распускал. Напротив, они пополнялись новыми добровольцами, чтобы выдвигаться в сторону Донбасса.

По иронии судьбы, именно с крымскими самообороновцами Лефтер встретился в Славянске. Сепаратисты, захватившие журналиста, обвинили его в причастности к "Правому сектору" и евромайдану. Спасать своего сотрудника фонду пришлось самостоятельно.

Открытый диалог

Сергей Лефтер провел в плену 17 дней. После освобождения он написал у себя в фейсбуке: "Находясь в информационном вакууме, который есть в подвале, возникало много мыслей о том, что тебя не ищут, о тебе забыли. Но когда на десятый день заключения приходит человек и говорит, что знает, кто я, и что меня ищут, это пробирает и прибавляет сил".

— Когда Сергея схватили, мы попытались получить хоть какую-то помощь от правоохранительных органов Украины. Но безуспешно, — рассказывает Людмила Козловская, президент "Открытого диалога".

Она говорит быстро, и в ее речи иногда проскальзывают то польские, то украинские слова.

— Судьба активистов — в основном забота таких же активистов. Поэтому через местных общественников мы сами искали зацепки, чтобы выйти на нужных людей и освободить заложника.

С этого и началась переговорная миссия польского фонда. Людмила избегает подробностей — это может навредить тем, кто еще в плену. Говорит, когда все закончится, можно будет писать книгу о тактике освобождения гражданских.

— Обычно переговоры длятся 2–3 недели. Их ведут психологи. И понять, по какому принципу отпускают людей, невозможно. Потому что сами группировки — это странный симбиоз бандитизма и идеологии. Но наша принципиальная позиция — мы не даем деньги.

Вместе с польским фондом освобождением заложников занимается "Евромайдан SOS". Александра Матвейчук — координатор этой общественной инициативы.

— Нам удалось освободить несколько человек. И очевидно, что нет никакой системы, единого алгоритма ведения переговоров, а значит, и гарантий успеха. Хуже всего тем, кого заподозрили в связях с "Правым сектором", евромайданом или партией "Свобода". Если под пытками человек признается, это провоцирует еще более жестокое обращение. И мы мало что можем сделать. На пятом этаже Донецкой облгосадминистрации пытают людей, а на седьмом —
регистрируют журналистов. Это трудно представить, но так и есть.

Мы находимся в офисе "Евромайдана SOS". Александра сидит передо мной, сложив на столе ладони лодочкой. Рядом телефон, который постоянно мигает, сообщая об очередном звонке или СМС.

Места, где удерживают пленных, известны: административные здания Донецка, Горловки, Славянска, Краматорска, Луганска. Всего в заложниках, по оценкам волонтеров, находится около 200 человек. Точной цифры назвать не может никто.

Накануне президентских выборов, например, была волна похищений членов избиркомов. Цель — сорвать выборы в Донецкой и Луганской областях. В группе риска предприниматели, особенно если они замечены в нелояльности к сепаратистам. За их освобождение могут требовать выкуп. Но чаще всего задерживают активистов, журналистов, представителей оппозиционных партий и людей, заподозренных в проукраинских взглядах.

— Знаете, как выкрали одного человека в Славянске? Он успел только сказать российскому журналисту: "Подождите, Донбасс — это Украина", как через пять минут его забрали. Заложник находится в плену уже больше месяца.

О похищениях "Евромайдан SOS" и "Открытый диалог" узнают через собственные мобильные группы на востоке. Данные получают и через подписчиков "Евромайдана SOS" в сети. Но больше всего информации поступает от региональных общественных организаций — "Донецк SOS", "Восток SOS", Единый информационный центр Донбасса, Донецкая правозащитная платформа "Инфоцентр Донбасс".

— Помогают ли правоохранительные органы или руководство АТО?

— Мы были бы рады, если бы этим занимались специалисты. Но военным гражданские неинтересны. А милиция на местах не просто саботирует работу — часто она на стороне военизированных группировок.

Волонтеры знают, что только в Горловке и Славянске "народные ополченцы" удерживают около 80 человек. "Открытый диалог" и "Евромайдан SOS" в основном работают именно в Донецкой области. Как утверждает Людмила Козловская, Луганск — это отдельная история.

Луганские хроники

Небольшой офис в центре Киева напоминает улей. 10-метровая комната заполнена людьми. Каким-то чудом в ней уместилось человек десять. Кому не хватило места за двумя столами, примостились на полу под стенками. У всех на коленях ноутбуки.

— Не пугайтесь, что нас так много, — блондинка, открывшая мне дверь, заводит в комнату. — Нас приютила дружественная организация.

"Нас" — это волонтерскую группу "Восток SOS", которая помогает жителям Луганской области выехать из региона, найти жилье, собирает деньги для военных и пострадавших. А еще участвует в переговорах по освобождению пленных.

Здесь же на полу сидит Анна Мокроусова. С распущенными волосами, шарфом на плечах, бусами и в длинной юбке она напоминает девушку-хиппи. Анна — гражданский активист. Первый раз я увидела ее фамилию в новости о заложниках луганских сепаратистов. Месяц назад она и ее коллега Алексей Бида сутки провели в плену. Анне повезло: ее не пытали, просто запугивали, приставляли пистолет к виску. На следующий день после освобождения она покинула город вместе с дочерью и еще одним местным правозащитником — Константином Реуцким. Сам он тогда чудом избежал плена.

— 4 мая готовился штурм областного военкомата, где находились бойцы Нацгвардии. Алексей сразу пошел в самую гущу штурмовиков. Бида участвовал в проукраинских акциях, а внешность у него запоминающаяся. Его узнали на пятом шагу. Аня шла за ним, — рассказывает Константин Реуцкий.

В это время он с товарищем замешкался у машины. Анна успела позвонить и сообщить о задержании.

Переговоры по освобождению Анны Мокроусовой и Алексея Биды вели сами активисты. Отец Мокроусовой — известный местный промышленник.

— Возможно, это сыграло какую-то роль в том, что их отпустили, — рассуждает Реуцкий.

Он часто отвлекается на звонки и трет глаза. Волонтеры "Восток SOS" сейчас работают по 20 часов в сутки. По словам Реуцкого, в Луганске постоянно находится от 30 до 50 пленных. Одних отпускают, других задерживают. Чаще всего людей увозят в здание СБУ, но есть заложники и в Главном управлении внутренних дел. Там, похоже, находятся наиболее ценные для сепаратистов люди — милиционеры, чиновники, сотрудники СБУ. Их держат для обмена на боевиков, оказавшихся в руках украинских военных.

В Луганске в заложники можно попасть не только за проукраинскую позицию, общественную деятельность или журналистскую работу, но даже за нарушение комендантского часа, установленного "народными ополченцами". В здании СБУ содержат и своих, например, за воровство.

— На разных этажах здания СБУ находятся, по сути, разные группировки. Они отличаются друг от друга и идеологией, и способами борьбы. Поэтому каждый этаж — почти самостоятельный организм со своими заложниками. Группировки плохо координируют деятельность между собой. Прессе рассказывают, что всем руководит Валерий Болотов, но не все командиры признают его авторитет. В таких условиях непросто выходить на ключевые фигуры, влияющие на освобождение задержанных, — рассказывает Константин Реуцкий.

— Есть ли какая-то схема ведения переговоров?

— Каждый случай особенный. Когда удается выйти на кого-то из лидеров, мы начинаем убеждать его, что произошла ошибка, что задержанный человек не тот, кем его хотят представить, а потому нет смысла удерживать его в плену. Один командир отдает приказ отпустить человека, другие ему не подчиняются. Такие качели могут длиться долго. И хуже всего то, что сепаратисты сами не всегда до конца понимают свои цели.

Поскольку центров принятия решений у сепаратистов может быть несколько, активисты ведут переговоры по одному человеку одновременно с несколькими лидерами. Так больше шансов на успех. К переговорам об освобождении подключаются родственники, местные предприниматели, имеющие влияние на сепаратистов, и даже их сторонники.

— Мы поддерживали контакты с Александром Гизаем, погибшим во время обстрела Луганской ОГА. Это уважаемый в городе человек, общественник. В начале нулевых мы с ним сотрудничали. Его организация, как и мы, занималась бездомными. Он поддерживал сепаратистов. И тем не менее помогал нам вытаскивать заложников.

С руководством АТО сотрудничество пока не сложилось.

— Мы работаем в основном с журналистами и активистами, которые руководству АТО неинтересны. Они ведут переговоры по своим заложникам.

Молчать или кричать

Яков Кедми, бывший глава израильской спецслужбы "Натив", говорит, что тактика переговоров зависит от многих факторов. С "идейными" и "безыдейными" захватчиками вести переговоры нужно по-разному. Имеет значение даже то, брали ли террористы людей в плен раньше, спланированный это захват или случайный. "Но главное, чем меньше захватчики знают о заложнике, тем легче вести переговоры", — убежден Кедми.

— Огласка — это действительно опасно? — спрашиваю у Константина Реуцкого.

— По моему опыту, огласка чаще всего помогает. С пленными, освобождением которых никто не занимается, обращаются хуже. Люди, о которых громко кричали, были освобождены. Если сепаратистов с разных сторон начинают просить о смягчении участи пленного, это повышает шансы выйти на свободу.

Есть и исключения. Луганский актер Кирилл Головченко находится в Луганском здании СБУ с 24 апреля. Его взяли в плен во время митинга, обвинили в участии в "Правом секторе" и заставили в этом сознаться.

— Хотя он не имеет никакого отношения ни к "Правому сектору", ни к любым другим националистическим организациям. Он просто актер. Его даже активистом назвать нельзя. Для обмена он не представляет ценности. В начале мая нам удалось выяснить, что он находится на четвертом этаже здания СБУ в плену одной из группировок, но с тех пор о нем ничего не известно.

По словам Реуцкого, судьба узников четвертого этажа вызывает больше всего опасений. Именно здесь находился Темур Юлдашев — один из лидеров Луганской самообороны, возглавивший спецбатальон милиции и открыто выступавший против сепаратизма. По пути в учебный центр МВД в городе Счастье он попал в засаду. С 28 апреля находился в Луганском СБУ.

— Юлдашев был показательным заложником. Думаю, даже сепаратисты испытывают к нему уважение. С ним обращались неплохо. Позволяли пользоваться не только телефоном, но и мобильным интернетом. Переговоры о его освобождении велись на разных уровнях, и нами в том числе. На свободе он оказался только через полтора месяца.

Как говорит Реуцкий, часто людей не отпускают лишь потому, что так называемые "следователи" еще не наигрались.

— По большому счету, это сборище садистов. Они из любого человека готовы лепить предателя, диверсанта. Сепаратисты заставляют невиновных людей признаваться, чтобы оправдаться перед собой и сторонниками.

В последнее время луганские активисты заметили новую тенденцию. Есть информация о заложниках в Антраците, были задержаны люди в Северодонецке и Стаханове, причем достоверных сведений о том, что их привезли в Луганск, нет.

— Похоже, появляются подпольные тюрьмы и в других районных центрах. Или координация между группировками становится все хуже, или в Луганске уже нет возможности содержать всех.

Но то, что для сепаратистов не проблема брать новых заложников, — факт. И чем ближе АТО, тем хуже ситуация для пленных.

Елена Струк, Фокус