Хватит ли режиму Эрдогана пороху, чтобы превратить тактические успехи в стратегическое доминирование Турции в Средиземноморье и Закавказье, разбирался Фокус.
В карикатурном персонаже, помещенном на обложку свежего номера французского сатирического журнала Charlie Hebdo, трудно обнаружить сходство с правителем Турции. Если бы не подпись: "Эрдоган. В частной жизни он очень игривый". В одной руке этого странного парня в футболке и трусах, с голым пузцом и высунутым языком, банка с каким-то питьем. Другой он задирает женщине традиционную мусульманскую одежду так, что видны ягодицы, восклицая: "У-у-ух! Пророк!"
Карикатура – это истина преувеличений. В ней все может не соответствовать действительности, кроме главного посыла. В данном случае он не о тайном сладострастии турецкого президента. Он – о его двуличии. Эрдоган двуличен. На этом строится его внутренняя и внешняя политика, причудливо переплетаясь, ссоря его с соотечественниками и международными партнерами, но приносящая плоды. Пока что.
С мечетью в сердце
Эрдоган стал премьер-министром Турции в марте 2003 года. Этого могло бы и не произойти, если бы тогдашняя турецкая элита, ориентированная на США, не согласилась переписать под него закон. У Эрдогана была судимость. В год военного переворота 1997-го он прочел поэму, написанную в начале 20-го века пантюркистом Зией Гекальпом, включив туда строки, отсутствовавшие в оригинале: "Мечети наши казармы, купола наши шлемы, минареты – наши штыки и верные солдаты". Это сочли "подстрекательством к насилию и религиозной или расовой ненависти", приговорив декламатора к небольшому тюремному сроку. Как раз данный факт биографии и не позволял Эрдогану сесть в кресло главы правительства после победы на выборах 2002 года учрежденной им "Партии справедливости и развития". Но потом законодательная лазейка была найдена.
Могильщик кемализма. Эрдогану потребовались годы, чтобы демонтировать наследие Ататюрка
Незадолго до прихода к власти политик, как писала Би-би-си, Эрдоган "отказался от жестких исламистских взглядов, которых придерживался в прошлом, и попытался позиционировать себя как консервативного прозападника. Он не настаивает на выходе Турции из НАТО и заявляет, что членство страны в Евросоюзе является необходимым и полезным шагом. Вопроса об исламской одежде для турецких женщин он старается избегать, заявляя, что свою жену он не будет водить на официальные приемы". Светский электорат и генералы с подозрением смотрели на декларируемую Эрдоганом умеренность. Но понадобились годы, чтобы турецкий правитель начал разыгрывать исламскую карту, поставив на нее примерно так же, как Мустафа Кемаль ставил на национализм, секуляризм и вестернизацию. В конце концов, и то, и другое — неплохой мобилизационный ресурс. Неслучайно в 1938 году Гитлер писал: "Ататюрк был первым, кто показал возможность мобилизации и восстановления ресурсов, потерянных страной. В этом отношении он был учителем. Муссолини был первым, а я его вторым учеником".
В качестве премьера Эрдоган стартовал стремительно. За неполные первые два года правления ему удалось преодолеть последствия недавнего турецкого экономического кризиса. ВВП начал стабильно расти. Инфляция сократилась с 54,2% в кризисный 2001-й до 8,6% в 2004-м. Показатели госдолга заметно уменьшились. Скачок, продолжившийся и в последующие годы, стал возможен из-за обретения страной, уставшей от разного рода переворотов, стабильности. А также благодаря реализации политики сотрудничества на международном уровне, чуть позже отлитой в красноречивую формулу министром иностранных дел Турции (возглавившим затем правительство) Ахметом Давутоглу: "Ноль проблем с соседями".
Запад так проникся успехами страны на Босфоре и концепцией, которую ввел в обиход Давутоглу, что журнала Foreign Policy даже включил последнего в список "100 лучших мыслителей мира 2010 года" — за то, что тот "был мозгом, стоящим за глобальным пробуждением Турции". Годом позже в этом же списке вместе с Давутоглу оказался и Эрдоган. Издание посчитало, что эти двое "вообразили новую роль Турции в мире — и сделали это возможным".
Поступь неоосманизма
Однако позже начались проблемы, причины которых кроются в идеологии неоосманизма. Вначале с осторожностью (и даже публичным осуждением самого термина, якобы не отвечающего проводимой официальной Анкарой политике), а затем все более явно и кричаще она стала прорастать в Турции при Эрдогане. Тот же Давутоглу еще в 2001 году опубликовал книгу "Стратегическая глубина. Международное положение Турции", в которой, в сущности, излагалась стратегия превращения страны в супердержаву с доминирующими позициями на пространстве бывшей Османской империи, преемником которой Турция все с большим притязанием начинала считать.
"Партия справедливости и развития" стала называть своих сторонников и своего основателя Реджепа Эрдогана "Osmanlı torunu" — потомки османов. Наследие Ататюрка все больше размывалось. Секуляризм вытеснялся из социальной жизни. Оформлением окончательного разрыва с "кемализмом" стал переход в 2014 году от парламентской республики к президентской, после которого критики Эрдогана стали говорить, что он правит страной как султан.
За изменениями во внутренней политике последовали сдвиги во внешней. "Отталкиваясь от неооттоманского подхода, руководители Турции считали, что им по силам придать Ближнему Востоку новый облик, — писали в 2016 году турецкие аналитики Хюсейн Багджи и Чаглар Курч. — Эта позиция, вне всякого сомнения, отпугнула руководство арабских стран, которые привыкли считать Оттоманскую Порту колониальной державой, а вовсе не государством-благодетелем. Однако до тех пор, пока Турция не вмешивалась в политическую жизнь арабских стран и выдерживала дистанцию, турецкая активность не приобретала характера опасной проблемы".
Как в мировой войне Z. В скандальной рекламе партии "Справедливости и развития" тысячи граждан Турции спасают государственный флаг, пока Эрдоган читает слова национального гимна
Увы, дальше пошли вмешательства и какие-то странные союзы, вроде того, что был заключен с организацией "Братья-мусульмане" в Египте и Тунисе. Сирия, Ирак, Армения, Греция стали странами, ощутившими на себе проявления турецкого интервенционизма и экспансионизма.
Если Ататюрк снимал хиджабы, брил бороды, упразднял халифат, оставлял религию за порогом школ, превратил Айя-Софию в музей и согласился с решениями Лозаннской конференции 1922-23 гг., то Эрдоган, похоже, принялся делать все (или почти все) наоборот.
"Неоосманизм превращается в реальность, и после мечети Святой Софии мир может наглядно увидеть изменение доктрины Турции и принятие неоосманизма, — пишет в Foreign Policy Сойла Сахар, изучающая проблем мира и конфликтов в Национальном университете Исламабада. — Это указывает на рост исламского сознания в регионе, особенно в турецком руководстве. Школы имама Хатипа — чисто религиозные школы, которые действуют по всей Турции, и число их увеличивается с каждым годом".
Внешняя политика Эрдогана также строится на отречении от наследия Мустафы Кемаля. По его версии, готовность Ататюрка по Лозаннскому договору покинуть такие территории, как Мосул и ныне греческие острова в Эгейском море, была не актом выдающегося прагматизма, а, скорее, предательством. Лозаннский договор не устраивает нынешнего правителя Турции, он требует возврата территорий, которые, по его мнению, были незаконно отняты.
"Прилежный ученик"
Пожалуй, единственное, чем Эрдоган напоминает Ататюрка, это прагматичным переосмыслением известной турецкой поговорки: "Если шайтану будет выгодно, он заговорит о Коране". То есть сделает или озвучит то, что способно принести ему профит. Поклянется, пообещает, посулит, даже если не имеет в виду выполнять свои обещания.
Кемаль, нуждающийся в военной и финансовой помощи, воюя с армянами, писал в апреле 1920 года Ленину: "Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных из-под их власти". Правительство РСФСР направило кемалистам 6 тыс. винтовок, свыше 5 млн винтовочных патронов, 17,6 тыс. снарядов и 200,6 кг золота в слитках. В январе 1921 года руководство турецких коммунистов было ликвидировано с санкции Кемаля Ататюрка, а Турция стала ориентироваться на Запад – на тех самых "империалистов", с которыми якобы собиралась бороться.
Отец родной. Критики Эрдогана считают, что президент правит Турцией, как султан
Сегодня примерно так же ведет себя Эрдоган. Когда ему надо, он заключает соглашения с Соединенными Штатами. И как страна-член НАТО Турция получает от них самолеты и прочее вооружение. Затем он "забывает" о своем членстве в альянсе, демонстрирует дружбу с Владимиром Путиным и спокойно закупает у России системы ПВО С-400. А когда Пентагон предъявляют свои претензии из-за того, что приобретение российских вооружений не соответствует обязательствам Турции в рамках НАТО, он (как это было в минувшее воскресенье) отвечает: "Какие санкции хотите — такие и вводите. Вы сказали нам вернуть С-400, но мы не туземцы, мы Турция".
Он то говорит о необходимости членства в ЕС, то кроет европейские страны за то, что они якобы заражены исламофобией, под бременем которой вскоре падут. "Эта Европа — как до Второй мировой войны: расистская, фашистская, жестокая Европа. Антиисламская и антитурецкая Европа", — говорил Эрдоган три года назад. И ему все сходило с рук. Сегодня он ругает Германию за операцию в мечети Мевляна в Берлине, а Эмманюэля Макрона называет "больным", которому "нужно проверить психику". Вдобавок призывает бойкотировать французские товары, потому что после убийства парижского учителя Сэмюэля Пати 18-летним чеченским исламистом, президент Франции заявил, что ислам переживает кризис, пообещал еще больше отделить религию от государства и провести ревизию финансирования французских мечетей. По словам Макрона, около 400 из 2500 находящихся в стране, контролируются Турцией, а из примерно 300 иностранных имамов, более 150 – турецкие.
После совершенно недопустимых реплик Эрдогана в адрес французского лидера и появилась карикатура с голым женским задом и восклицанием: "У-у-ух! Пророк!" И ответ Эрдогана – уголовная жалоба в прокуратуру Анкары.
Все эти дипломатические обострения проходят на фоне войн, которые Эрдоган либо ведет, либо интенсивно прикармливает. Последняя из таких – битва за Карабах. По информации The Wall Street Journal, Анкара направила сюда сотни сирийских наемников. А кроме того, помогает Баку военной техникой. Турецкие беспилотники – одна их составляющих успеха азербайджанской армии. И лишь после нескольких недель кровопролитных боев австрийская компания Rotax прекратила поставки Турции авиационных двигателей, устанавливаемых на этих аппаратах.
Запас прочности Эрдогана
Кажется, что весь западный мир если и реагирует на выходки турецкого enfant terrible, то либо с неохотой, либо с явным запозданием. Позволяя ему и дальше выходить сухим их воды. Однако такой взгляд все же довольно поверхностный. Анкаре довольно дорого обходятся ее авантюры, замешанные на неоосманизме и разыгрывании исламской карты. Особенно накладно ссориться именно с Вашингтоном. Ухо турецкого президента, конечно, могут радовать заявления Трампа типа того, что было сделано в минувшем августе: Эрдоган – "шахматист мирового уровня". Однако это, с некоторыми оговорками, похоже на соотношение риторики и действий, которое нынешний хозяин Белого дома применяет на кремлевском направлении. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Путин – классный парень, но санкции есть санкции. Примерно с тем же сталкивается ныне Эрдоган.
Когда в 2018 году США ввели санкции за арест американского пастора Эндрю Брансона, то они коснулись вначале лишь двух турецких министров. Однако затем Анкару начали кошмарить куда серьезнее, взметнув ввысь пошлины на алюминий и сталь. В Вашингтоне отрицали связь этих мер с делом пастора, но от этого туркам легче не стало. Курс лиры резко пошел вниз. Если в начале 2018-го за один доллар давали 3,8 лиры, то к концу года — уже 5,3 лиры. А на максимуме ослабления национальной валюты он стоил почти 7 лир. Многие крупные банки оказались тогда на грани разорения. Пострадали корпорации. Турецкие рынки отреагировали на новость об американских мерах очередным падением. Ситуация для Эрдогана была плоха еще и тем, что в отношении Турции имелся столь редкий для последнего времени консенсус между Трампом и европейскими партнерами.
Не сравнить. С 2013 года турецкая лира девальвировала почти в 5 раз. Это сродни девальвации гривны до 39 за доллар за тот же период
Сегодня положение дел с национальной турецкой валютой повторяется, только все выглядит еще более безотрадно. Лира пробила "дно" — отметку 8 лир за доллар — и опускается ниже. Она дешевеет 9 недель подряд, чего не наблюдалось с 1999 года. Есть те, кто объясняет эту динамику нерасторопностью Центробанка. Но, по мнению валютного трейдера одного из турецких банков, высказанного компании Aljazeera, новое обрушение "спровоцировала растущая геополитическая напряженность". То есть все те склоки и скандалы, которые Эрдоган умудрился затеять с Парижем, Лондоном, Вашингтоном и другими, включая Кипр, который требует от ЕС введения санкций против Турции за разведку и добычу углеводородов в спорной акватории Средиземного моря.
Аналитики Moody"s пришли к выводу, что золотовалютные резервы Турции практически равны нулю. Регулятор начал год с активами на $74 млрд, а к началу сентября имел лишь $44,9 млрд. Если из этого вычесть резервы коммерческих банков ($44 млрд), то действительно получается, что ЗВР страны превратился в "слезы". Август турецкая экономика закончила с дефицитом текущего счета в $4,6 млрд – на эту сумму отток валюты из страны превысил ее приток по основным финансовым и торговым статьям. Иностранные инвесторы с начала года сбросили турецкие активы на рекордную за 15 последние лет сумму — $13,3 млрд.
Назад в 2005. Золотовалютные резервы Турции не выдерживают бремени турецкого мира и пандемии коронавируса
С такими показателями можно патриотично бить себя в грудь, проповедуя панисламизм и неоосманизм, можно закатывать в асфальт своих политических противников, готовясь к выборам 2023 года, но вести войну сразу на нескольких фронтах едва ли возможно.
Уже упомянутую публикацию 2016 года Хюсейн Багджи и Чаглар Курч закончили словами: "По иронии судьбы, Турция менее чем за десять лет превратилась из "совести Ближнего Востока" в бесполезную "страну-отшельницу", а политика "ноля проблем" выродилась в положение, когда "проблемы имеются чуть ли не со всеми соседями". Престиж страны опустился ниже того уровня, каким он был в 1923 году в момент образования Турецкой республики. Если руководство Партии справедливости и развития не откажется от этой "негибкой" политики, то внешней политике Турции и дальше будут сопутствовать неудачи".
Эрдоган за четыре прошедших года ни от чего не отказался. Напротив, его притязания выросли до какого-то невообразимого, карикатурного уровня. С таких высот легче всего увидеть только одно – пропасть. И здесь нет исключений даже для "Osmanlı torunu" — потомков османов. Единственный вопрос — это вопрос времени.