Дахабрация. Как украинская группа покоряет мир

Марко Галаневич опаздывает на встречу и несколько раз извиняется, попутно рассказывая, что зарубежные гастроли приучили его к пунктуальности, — любое дело нужно начинать в назначенное время.

Марко стал музыкантом случайно. На четвертом курсе Киевского университета пришел в театр "Дах", поняв, что ремесло актера ему интересней, чем украинская филология. "Этот театр поразил тем, что интересовался актуальными темами, а актеры говорили без пафоса, живым языком, — вспоминает Галаневич. — Тогда основатель театра Влад Троицкий делал несколько проектов с фольклорными музыкантами, один из них был с девочками из группы "Кралиця". Влад сказал: "Пробуйте, девочки, а ты, Марко, бери барабан, тоже подсаживайся". Я так понимаю, что меня взяли, поскольку нужен был парень, который мог бы носить все эти барабаны. Пару лет думал, что меня рано или поздно выгонят".

До театра Галаневич пел в сельском клубе, пробовал ходить в университетский хор. Отсутствие у него академического музыкального образования компенсировалось пребыванием в уникальной фольклорной среде. Он жил в Винницкой области, рос в музыкальной семье, его бабушки и дедушки хорошо поют и знают много старинных песен.

— Почему чаще всего именно вы берете на себя роль спикера группы? — спрашиваю я.

— Девочки очень не любят интервью. Они говорят: "Марко, давай лучше ты". Раз уж они поют лучше меня, я должен это принимать с абсолютным смирением.

— Дедовщина получается.

— Бабовщина, — отвечает Марко, заливаясь смехом.

КТО ОН

Музыкант групп "ДахаБраха" и OY Sound System, собиратель фольклора

ПОЧЕМУ ОН

В конце 2016 года после шестилетнего перерыва вышел пятый студийный альбом группы "ДахаБраха" "Шлях". В феврале группа даст четыре концерта в Украине

"И дахали, и брахали"

Кому пришло в голову так назвать группу?

— Владу Троицкому — автору проекта. Это была его идея экспериментировать с фольклором. Вместе с даховским драматургом Климом он нашел в словаре Гринченко слова "даха" — "давать" и "браха" — "брать".

Однажды, еще до 2013 года, мы выступали в России у церковного деятеля Кураева. Представляя нас, он сказал: "Когда услышал название "ДахаБраха", мне вспомнилось "и дахали, и брахали" и начал цитировать какой-то церковнославянский текст. Так что слова эти еще с тех времен, древние.

Предыдущий альбом вы выпустили в 2010 году. Почему взяли такую долгую паузу?

— Из-за концертов совершенно не было времени, пока мы наконец не собрались с мыслями и не решили, что нужно делать пластинку. Влад предложил попробовать создать альбом — путешествие по Украине, чтобы мы как музыканты попытались сшить страну, которую разрывают на кусочки.

Еще Майдан не закончился, а мы уже делали первые пробы. Но в то время работать было сложно. Мы не относимся к творцам, которых вдохновляют революционные события. Очень тяжело все переживали и не могли преобразовать эту бурную энергию в творческую. К тому же были заняты сложным, трудоемким и важным проектом: озвучивали "Землю" Довженко. Нам предложил этим заняться Иван Козленко из Центра Довженко. У них запускался проект: современные музыканты озвучивали старые украинские немые фильмы. Иван посчитал, что нам больше всего подходит "Земля".

Я был шокирован, потому что это лучшее, что снято в Украине за многие годы. Мы долго всматривались в этот фильм, пытались понять, что можем использовать из уже написанного нами, чтобы это гармонировало с мыслями режиссера, атмосферой картины. Примерно половину песен пришлось написать специально для "Земли".

Видеоряд — вотчина режиссера, а вы о чем хотели рассказать?

— Понятно, что фильм создавался как агитка за советскую власть. А мы пытались смотреть на него, как на чистое искусство, причем взглядом людей XXI века, зная, что после счастья с тракторами в 1930 году были еще и 1932–1933 годы. Возможно, через пару лет после премьеры не стало половины людей, снимавшихся в ленте, ведь снимали настоящее украинское село. Мы помнили об этом.

В Киеве этот фильм показывали уже раз десять, наверное. Многие говорят, что смотреть "Землю" им было трудно, картина сложная для современного зрителя. Мы дали ему возможность посмотреть шедевр мирового искусства, поэтому довольны результатом.

С третьей попытки

В одной из рецензий на ваш новый альбом сказано, что тексты, выбранные "ДахаБраха", "потешат любителей сплясать на страдальческих костях украинской песенной культуры". Боли и страданий здесь хватает.

— Это правда.

Как относитесь к мнению, что не стоит фокусироваться на этом, формируя образ народа-жертвы?

— Безусловно, этого не стоит делать. По нам прошлись Голодомор, две мировые войны. Любой может спросить у своих бабушек и дедушек, и они расскажут много печальных историй. Но нам пора менять имидж, избавляться от комплексов неполноценности, которые нам навязывали так долго, становиться успешными людьми, процветающей страной. "ДахаБраха" пытается делать акцент на этом. Когда в Новой Зеландии, Бразилии, Мексике или в США люди стоя нам аплодируют, крича "Украния!", они это делают не из сочувствия, а от радости и, может быть, солидарности с нами.

В альбоме есть песня "А дощик накрапає", которую вам напела бабушка. Случайно услышали эту композицию или целенаправленно собирали фольклор?

— Когда я жил в селе в Винницкой области, все эти песни воспринимал как данность: поют бабушки и пусть поют. После окончания университета стал осознавать их ценность, понял, что, если не запишу их, они могут просто исчезнуть. Сказал об этом бабушке, она что-то напела, я записал, потом уже она говорит: "Я еще вспомнила". Теперь у меня несколько таких песен, есть мысли о том, где и как их можно реализовать.

Всегда сложно понять, почему выбираешь ту или иную песню. Когда писали альбом, на душе лежала эта.

Альбом тяжело дался?

— Да. Мы три раза его записывали. Сначала нас не устраивал звук. Потом записали на концерте, этот вариант тоже не понравился. В третий раз уже просто не было шансов не сделать все как нужно. Наш товарищ Юра Хусточка помог довести все до оптимального звучания.

Уже думали над новой пластинкой?

— Есть пара идей. Одна пластинка колыбельных — детский альбом, другая — условно говоря, балканщины: зажигательных народных песен для танцев и веселья. Но мы не знаем, когда будем это делать.

Недавно вы записали песню с Джамалой.

— Ну для нас она супервеселая, а для мейнстрима, шоу-бизнеса все-таки мрачновата. Нас спрашивают, почему мы не взяли ее в альбом. Она слишком выбивалась из этой истории со "Шляхом". Однако мы рады сотрудничеству с Джамалой и довольны результатом. Песня начала жить своей жизнью, на нее делают много ремиксов.

Частная культурная экспансия

Поначалу вы концентрировались на чистой этнике, затем появились намеки на джаз, блюз, даже трип-хоп. Стало тесно в рамках выбранного изначально стиля?

— Нет, просто нам всегда был интересен эксперимент: поставить старинную песню в условия, в которых она никогда не существовала. Как она зазвучит в новом жанре, что из этого выйдет? Нам нравилось играть с ними. К тому же сказывалась театральная реальность. Вышло три-четыре спектакля, где звучала только наша музыка. Владу нужна была разная драматургия, атмосфера, и вот он нам говорит: "Здесь было бы желательно какую-то рэпечину сделать, сможете?" Вот мы и думаем, что можно сделать. Нужна рэпечина — значит, трип-хоп. Честно говоря, такие вещи, "Тьолки" например, даже не думали записывать, но люди требуют.

Может быть, западному слушателю так легче вас понять?

— Как бы играя по их правилам, да? Возможно. Но это точно не было стратегией: давайте сделаем какие-то штуки, чтобы понравиться западному зрителю. Нам самим интересно делать что-то новое. Мы открыты, слушаем разную музыку, не зациклены только на фольклоре — нам интересен дабстеп, какие-то вещи в трип-хопе. В последнем альбоме музыкальные критики разглядели влияние американского блюза. Но мы же не делали это специально, оно само на нас как-то влияет, а мы не говорим "нет", пробуем.

Что иностранцы находят в вашей музыке, чем вы их берете?

— Наверное, своеобразной атмосферой, образами. Мне сложно это оценивать с позиции критика. Недавно мы вернулись из Голландии — знаковой сейчас страны для Украины, потому что там прошел неприятный для нас референдум, у многих сложилось впечатление, что голландцы враждебно настроены по отношению к нам. Возможно, на это повлияла и трагедия со сбитым боингом, там много людей, которые повелись на российскую пропаганду и считают, что голландский самолет сбили украинцы. Так вот, после концерта один местный журналист написал, что если эти песни являются душой Украины, то понятно, почему Путин хочет аннексировать эту страну. Я подумал: "Ого, чувак прочувствовал и все понял".

Рассказываете что-то о своих песнях во время выступлений?

— Мы не хотим превращать это в научную конференцию фольклористов и в политические акции. Буквально несколькими предложениями рассказываем, откуда мы, чем занимаемся, и в конце каждого концерта звучит одна ключевая фраза "Peace. Stop Putin".

Вас называют украинскими послами в мире музыки. Чувствуете ответственность?

— По большому счету вся эта история — частная культурная экспансия. У нас есть ответственность перед самими собой и перед жителями Украины, а не перед государством. Мы делаем свое дело и считаем, что получается неплохо, нам не стыдно.

Что говорят слушатели после концертов за рубежом?

— Однажды американцы написали нам письмо о том, что ничего не знали про Украину, ну новости смотрели — война, бои. А когда вживую увидели представителей этой страны в телевизоре, иначе стали смотреть на то, что происходит в Украине, стали фанатами нашего государства, поддерживают его как могут, выходят на акции, стараются голосовать не за Трампа (смеется).

В Америке у нас уже было десять туров, по месяцу каждый. В марте-апреле мы впервые поедем туда на два месяца — не очень хотели ехать так надолго, без семей тяжело.

Вы чаще выступаете за рубежом, чем в Украине. Почему?

— Да, мы подсчитали, что в прошлом году, к сожалению, только один процент выступлений пришелся на Украину. Но зарубежные гастроли сейчас важнее и для нас, и для страны, для ее продвижения. Когда у нас есть выбор — ехать на зарубежный фестиваль или на отечественный, мы выбираем зарубежный, даже если предлагают меньше денег.

Дозрело

Год назад вы говорили, что в Украине вас редко крутят по радио и рынок такой музыки в стране не сформирован. Положение изменилось после введения квот?

— Квоты ввели, но нас не стало больше в эфире, потому что это вопрос не квот, а формата. В Украине нет радио, которое крутит музыку, хоть приблизительно похожую на нашу, такие станции работают в Польше, Канаде, Испании. Поэтому есть два варианта: либо мы меняемся, становясь ближе к формату украинского радио, либо радио находит более широкие форматы. В нашем эфире нет ни джаза, ни world music, только опопсованные рок-станции и попса в широком понимании. Крутить джаз — это такая культуртрегерская миссия, поначалу это наверняка будет убыточно, а шансон или попса будут лучше продаваться. Положение изменится, когда радиостанции начнут думать не только о деньгах, но и том, что они могут дать обществу, стране, своему городу.

У вас есть проект OY Sound System. Зачем он вам?

— Мне было интересно осуществить то, что я не сделаю с "ДахойБрахой". Я собрал состав: электронщик — мой брат Тарас Галаневич, гитарист Женя Славянов и вокалистка Виктория Родько. Это такой клубный андеграунд, но немного замешанный на том, что я могу, что мне близко и понятно, — на фольклоре. Было интересно посмотреть, как это может зазвучать в оболочке электронного звука, особенно басового. Я запустил этот проект, мы видим заинтересованность людей, но немного огорчает, что не могу ему уделять хотя бы 50% своего времени.

Как он появился?

— Пару раз я как диджей устраивал праздничные вечеринки. Потом перестал этим заниматься. Однажды писатель Сашко Михед рассказал, что написал книгу и хочет озвучить десять глав разной музыкой, попросил ему помочь. Это стало толчком для создания коллектива. Мы запустили этот проект, он существовал и, возможно, еще сейчас существует в интернете. Потом выступали с ним, даже презентовали его в Берлине, получили хорошие отзывы, а это вдохновляет, хочется и дальше работать.

Мы начали заниматься проектом года четыре назад и пришли к выводу, что за это время музыкальная индустрия Украины выросла просто неимоверно. Клубная музыка, регги, даб, инди-музыка — все это развивается.

До недавнего времени украинская музыка варилась в собственном соку, редко выплескивая наружу что-то стоящее. Что изменилось сейчас?

— Дело, мне кажется, в энергии. После Майдана все проснулось. До этого было какое-то болото. Что в него ни бросишь, оно булькнуло и утонуло. А сейчас Украина — котел, в котором все варится, перемешивается, миксуется, вызревает, и теперь мы начинаем пробовать первые блюда из этого котла. Фактически никто ничего не запрещал, нам никто не говорил, что писать, что не писать, но все равно существовала какая-то совковая безнадега.

Помогло и то, что российский рынок от нас отрезался. У нас много чего было завязано на Москве. А теперь у украинских музыкантов стало намного больше концертов, отечественный шоу-бизнес начал раскручивать своих. Те же квоты — безусловно, позитив, хотя "ДахаБраха" и OY Sound System никогда не звучали на радио, и непонятно, будут ли звучать. Музыка есть. Когда говорят: "Где набрать нормальных исполнителей — одна ерунда и мусор", это неправда. Например, музыкальный портал Сomma составил подборку из 40 лучших альбомов прошлого года, недавно такое просто невозможно было представить.

Во все стороны

Представьте, через 20 лет в какой-нибудь энциклопедии вашему коллективу отведут пару абзацев. О чем стоило бы там написать?

— Приблизительно то же, что сейчас написано в Википедии. Родились в театре, выступали там и там, в какой-то момент были одним из успешнейших гастролирующих коллективов Украины. Нескромно, но так и есть. А было бы хорошо, если б там написали, что мы открыли миру Украину и огромное количество музыкальных направлений и коллективов.

Ну 20 лет у вас еще есть.

— Да, будем работать над этим. Уже сейчас рекомендуем кого-то. Например, на фестивале Eurosonic в Голландии выступили мы, потом Dakh Daughters, и вот теперь уже Onuka поехала. Этот фестиваль для нее стал более продуктивным, потому что на нем представлено больше электронной музыки, чем инди или фолка. Думаю, у нее хорошее европейское будущее.

Какова сейчас роль Влада Троицкого в жизни вашего коллектива?

— Безусловно, вначале он был идеологом и вдохновителем. Мы начинали с того, что прослушали много этнической музыки. Девочки хоть и профессионалы, но были узконаправленными специалистами. Он открыл для нас музыку классического минимализма, этот метод мы пытались внедрять, и это оказалось продуктивным. Тогда на нас произвели большое впечатление Майкл Найман и Филип Гласс.

Сейчас роль Влада уменьшилась, но мы всегда с ним советуемся перед выпуском очередного альбома, показываем все новое. Сейчас пробуем сделать тизер для анимационного фильма "Мавка" по произведению Леси Украинки "Лісова пісня" и берем Влада с собой, наверное, он будет нас направлять. Мультфильм — серьезный проект не только для украинских, но и европейских, американских зрителей. Думаю, это будет мейнстрим, блокбастер. В этом сложность для нас. Авторы ориентируются на Голливуд, а мы немного другие, делаем не такую музыку. Но нам интересно поработать по этим правилам.

Что нового ждать от вас?

— Возможно, будем писать музыку для фильма литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса. Ну и концертную деятельность не собираемся прекращать, это для нас важно. Год расписан: в Украине пройдут четыре концерта, затем Абу-Даби, Америка, Канада, а летом много европейских фестивалей.

• Читайте также: Все в космосе — это преобразование хаоса, — Семен Бокман

Что помогает держать себя в тонусе с таким напряженным графиком?

— Конечно, мы устаем, любая работа утомляет. В конце тура, бывает, выходишь на очередной саундчек, замечаешь, что все смотрят друг на друга полузакрытыми глазами, и думаешь: "Боже, что же мы сегодня сможем дать зрителю?" Но уже перед концертом публика заряжает, и все получается. Происходит "дахабрация", взаимообмен, мы заряжаем друг друга. Тьфу-тьфу-тьфу, провальных концертов не было.