Турбулентная реальность. Бернар-Анри Леви: "Весь мир, а не только Европа, находится в большой опасности"

У Бернара-Анри Леви крайне интересная биография и внушительный список профессиональных регалий. Известный общественный деятель, философ, журналист, писатель и драматург. Но роли публичного интеллектуала ему недостаточно: Леви определяет себя прежде всего как борца за европейские ценности и права человека. Причем бороться за демократию философ предпочитает "с броневика", активно путешествуя по горячим точкам с вдохновляющими речами.

В свое время Леви делал репортажи из Грузии во время войны в Южной Осетии, вместе с Николя Саркози лоббировал инициативу по военному вмешательству в Ливию, вел пропаганду против режима Башара Асада в Сирии и был на Майдане во время Революции достоинства. Везде говорил о европейском выборе и демократии. Сегодня ему 70, а 28 марта он показывает в Киеве свой моноспектакль "В поисках Европы". О том, почему Украина также нужна Европе (а не только наоборот), Бернар-Анри Леви рассказал Фокусу.

Европа под тройной атакой

У вас обширный круг интересов: от политики до драматургии. Что представляет для вас главный интерес?

— Все, чем я занимаюсь, так или иначе связано даже не с политикой, а с правами человека и с защитой гражданских свобод.

Объединенная Европа переживает непростые времена: помимо разговоров о кризисе единства ЕС, Европа стоит перед серьезными вызовами попыток передела границ государств на континенте. Насколько, по-вашему, опасны эти угрозы в историческом смысле?

— Я согласен с описанием тех вызовов, которые вы перечислили. Убежден, что весь мир, а не только Европа, находится в большой опасности. Если честно, я никогда прежде не был так встревожен тем, что наблюдаю вокруг. Меня пугает возможность трагичес­ких последствий происходящего в мире. Именно поэтому я работаю над спектаклем, который совсем скоро представлю в Киеве. На мой взгляд, в тексте, который лег в основу его сценария, есть ответы на все эти вопросы.

Что же до того, насколько серьезны все эти угрозы в историческом смысле, то исторический момент характеризует то, что может произойти абсолютно все: локальная война, мировая война, что-то еще. Это актуально и для всего мира, и для стран Европы, включая Украину.

В январе этого года в газете Libération опубликован манифест под названием Il y a le feu à la Maison Europe ("Пожар в европейском доме"), который подписали 30 публичных интеллектуалов и нобелевских лауреатов, в том числе вы. Текст посвящен опасности популизма для объединенной Европы. В чем вы видите эту опасность?

— Все зависит от того, что мы подразумеваем под понятием "популизм". Если использовать базовое определение, то многие известные мировые и европейские политики смогли бы отнести себя к популистам: например, итальянский премьер-министр Маттео Сальвини, лидер французской партии "Национальный фронт" Марин Ле Пен или глава венгерской партии "Фидес" Виктор Орбан. У всех этих людей есть две общие черты: во-первых, они марионетки путинского режима, а во-вторых, они едва ли заботятся о соблюдении гражданских прав и свобод в своих странах. Из-за их связей с Кремлем я бы назвал их политику угрозой для общеевропейской безопасности. Политический популизм — глобальное явление, именно поэтому я считаю его настолько серьезной угрозой.

Этот манифест написан с мыслью о предстоящих выборах в Европарламент в мае 2019 года. В нем есть фразы о "риске погибнуть под волнами популизма" и "смертельной угрозе либеральной демократии". По-вашему, Европа действительно переживает настолько серьезный кризис?

— Давайте посмотрим на историю объединенной Европы. В свое время было две страны, которые являли собой своеобразное "ядро" Евросоюза, — Великобритания и Италия. В случае с Великобританией причиной был милитарный вопрос, а также идеологический — ведь именно британцы изобрели принципы либерализма, на которых построены европейские ценности. Италию же по праву можно назвать колыбелью Европы. Но что мы видим сегодня? Одна из этих стран, очевидно, скоро покинет ЕС, а другая идет на любые мыслимые провокации, чтобы выжить.

Теперь посмотрите на Центральную и Восточную Европу, например, на Польшу, Венгрию или Чехию. В свое время они страстно желали присоединиться к Европе, ощущая историческую сопричастность с ней. А сегодня они разворачиваются в обратную сторону, спиной к ЕС, и видят в Европе препятствие для нацио­нализма в их странах.

Надо признать, что объединенная Европа сегодня — это объект тройной атаки: со стороны Великобритании на Западе, Италии на Юге, и центральноевропейских стран на Востоке. Европа нынче находится в очень плохой форме. И если не будем ничего делать для предотвращения коллапса, то в какой-то момент наши страны останутся один на один с крупными империями, которые попросту нас "съедят".

• Читайте также: Дух традиции. Дирижер Луиджи Гаджеро: "Тени" я просмотрел сотню раз, этот фильм стал моей первой связью с Украиной"
  

То есть объединение — единственный способ выжить для Европы?

— Несомненно. А еще необходимо принять тот факт, что отчасти наш суверенитет как отдельных наций должен быть связан с нашей принадлежностью к общеевропейской нации. Именно это, а не только общие рынки сбыта, и означает быть европейцами.

Решения глобальных вызовов, общих для всей Европы, нужно находить вместе, а не в рамках отдельных стран. Примеров сколько угодно: это и кризис мигрантов, и проблема глобальных климатических изменений, и вопрос системы налогообложения. А еще противостояние Путину: это действительно серьезный вызов для Европы, поскольку Путин — ее официальный враг, цель которого — демонтаж объединенной Европы. Если мы хотим устоять, то должны выработать общую международную политику.

История о Нормандском формате

Вы публично высказывались против протестов "желтых жилетов" во Франции, даже придумали специальный хештег #SoutienAuPresidentMacron в поддержку Эмманюэля Макрона. Эти протесты вы рассматриваете как результат политического популизма. Почему?

— На мой взгляд, популисты не просто манипулируют участниками протестов "желтых жилетов", но пытаются сгенерировать новых популистских лидеров. Поэтому в этой ситуации я поддерживаю позицию президента Макрона.

Вы упомянули об опасности популярности популистов в разных странах Европы. Украина — не исключение. Сегодня левые и правые партии часто используют схожую риторику, чтобы понравиться избирателю. Как различать реальный "окрас" политиков в этой новой гибридной реальности?

— Прикидываться можно чем угодно. Это вечная политичес­кая игра. Помните, как во времена СССР те же Польша, Болгария, Венгрия прикидывались демократическими странами? Сегодня Путин тоже прикидывается демократом: он активно использует либеральную риторику, часто говорит о правах человека — так, кстати, делают все диктаторы, вспомните Муаммара Каддафи.

Постоянный гость. В 2015 году Бернар-Анри Леви представлял свой спектакль "Отель Европа" в Одессе

Нынче ультраправые партии смешиваются с ультралевыми, образуя причудливый синтез — да, так теперь выглядит политика и политическая риторика. Они действительно используют самые разные маски, отдавая предпочтение тем, на которые лучше реагирует аудитория.

Например, Владимир Путин — настоящий эксперт в области пропаганды. В своих выступлениях он активно использует историю и всегда давит на самые чувствительные точки для россиян: историю Второй мировой войны, тему национальной памяти и т. д. Он — живое воплощение известной фразы Джорджа Оруэлла из "1984" о том, что "история — это оружие тиранов и деспотов".

Расскажу вам историю, которую никогда прежде не рассказывал публично. Весной 2014 года во Франции готовилось очень важное событие в честь памяти погибших во время освобождения нашей страны во Второй мировой. Туда пригласили лидеров многих мировых государств: от Барака Обамы до королевы Елизаветы. И, разумеется, встал вопрос, кто же будет представлять другую сторону союзников времен войны. За это право разразилась целая битва: Владимир Путин публично говорил, что он и никто другой является наследником страны, победившей фашизм и освободившей Европу. Я же был одним их тех, кто предостерегал тогдашнего президента Франции Франсуа Олланда от такого выбора. Мой аргумент состоял в том, что в советской Красной армии воевали не только русские, но и украинцы, и люди других национальностей. В результате Петр Порошенко (на тот момент он был еще только кандидатом в президенты), был также приглашен на эту церемонию на побережье Нормандии в июне 2014 года.

Так объединенная Европа показала Путину, что он не единственный наследник победы над фашизмом, которую он так стремился себе присвоить. Это был важнейший момент в борьбе за историческую справедливость. И я очень рад, что президент Франции принял верное решение. Кстати, когда я в очередной раз приехал в Украину, Петр Порошенко назвал меня "одним из изобретателей Нормандского формата", имея в виду ту историю.

Выступая на Майдане в 2014 году, вы говорили, что "Европа должна стать гарантом неприкосновенности территории Украины и как можно скорее подписать с ней Соглашение об ассоциации". Тем не менее в одном из недавних интервью вы сказали, что Украина должна рассчитывать прежде всего на свою армию. Означает ли это, что ваше мнение о роли Европы в украинском вопросе изменилось?

— Это означает, что я настоящий друг украинцев. Говоря со своим другом или близким о какой-то важной проблеме, ты всегда стараешься дать ему дельный совет. Поэтому, разумеется, я говорил, что Украина находится "под зонтиком" Европы, но ведь это не означает, что помимо зонтика вам не нужен дождевик или шляпа — в сильный ливень пригодится все.

Кстати, во время моих последних визитов в Украину я убедился в том, что вам удалось очень многое в усилении вашей армии.

• Читайте также: Во власти убеждений. Философ Владимир Ермоленко: "Социально-экономическое расслоение опасно: такая же ситуация была накануне Первой и Второй мировых войн"

Однажды ночью в Сараево

В конце марта вы представите в Киеве моноспектакль "В поисках Европы" (Looking for Europe). О чем эта история?

— О французском писателе, приглашенном группой украинских интеллектуалов, журналистов и гражданских активистов на симпозиум об Украине в Европе. Симпозиум этот происходит не в Киеве, а в Сараево, поскольку боснийский опыт олицетворяет для организаторов этой встречи все, на что они надеются со стороны Европы, и все, чего они опасаются от нее.

Главный герой приглашен выступить с речью о том, как Европа может помочь Украине. И вот он в своем гостиничном номере готовится к выступлению и никак не может написать текст. Сидит перед чистым листом бумаги, пробует так и эдак, но ничего вы выходит. Эта неспособность сформулировать свои мысли и идеи — метафора той непростой ситуации, в которой все мы сегодня находимся, метафора Европы в век популизма.

Вы планируете показать моноспектакль в 20 городах по всему миру: от Киева до Барселоны. Как, по-вашему, эту историю воспримут в разных политических и культурных контекстах?

— Идея и посыл спектакля везде останутся неизменными, но в каждом городе мы будем адаптировать некоторые детали.

О чем вы будете говорить с украинским зрителем?

— О том, что Европа нуждается в Украине точно так же, как и Украина в Европе. А еще о том, что, поскольку мы живем в турбулентной реальности, нам всем необходимы воля, мудрость, храбрость и доля везения (или провидения, как угодно). Именно к этому я буду призывать украинцев, которые придут на мой спектакль.