Человек с фотоаппаратом. Виктор Марущенко: "Наша страна системно не архивирует прошлое"

Виктор Марущенко — легенда украинской фотографии. С середины 1970-х он работал в журналистике, снимая для киевской редакции газеты "Советская культура" спектакли, концерты и дворцы культуры. Охладев со временем к репортажному фото, он увлекся документальным. В конце 1980-х переехал в Швейцарию, начав активную международную выставочную практику, которую затем перенес и в Украину. Дойдя до серьезного уровня, включавшего участие в основном проекте Венецианской биеннале 2001 года и в биеннале в Сан-Паулу, Виктор Марущенко отошел от активной художественной практики и принялся делиться знаниями. Сегодня его фотошкола — место, где можно не только научиться держать в руках камеру, но и мыслить как фотохудожник, а также понять, как строить карьеру в художественной среде. Марущенко — одновременно и адвокат украинской фотографии, и самый жесткий ее критик. Почему он отговаривает людей идти в эту профессию и каково быть одним из главных фотохудожников страны, где нет ни рынка фото, ни полноценного архива, Виктор Марущенко рассказал Фокусу.

Вы были и фотожурналистом, и документальным фотографом, и участником арт-проектов мирового масштаба. Уже около 15 лет, как вы сфокусировались на преподавании и издании фотожурнала. Как бы вы ретроспективно определили свою функцию в украинском культурном поле?

— Если честно, все, что я делал в этой профессии, делал из эгоистических побуждений: начал заниматься фотографией, чтобы выйти из коллектива, не ходить каждый день на работу к 9 утра и обрести профессиональную автономию. Я работал в газете "Советская культура", редакция которой была в Москве, и в Киеве никому не подчинялся. Мог проснуться с мыслью: "Куда бы сегодня поехать?", позвонить в редакцию и сказать, что в Ужгороде открыли, допустим, Дворец культуры и я хочу туда поехать.

Именно тогда понял, что нужно снимать больше. Параллельно активно занимался самообразованием. У меня техническое образование, затем я получил еще журналистское, но ощущал, что этого недостаточно. Постепенно формировались взгляды на основные вещи в профессии.

Перед самым распадом СССР, в 1989 году, я уехал в Швейцарию, где задержался надолго. Там принимал участие в сборных выставках и проводил персональные. Первой была выставка в Елисейском музее фотографии в Лозанне, потом у меня начали покупать работы, и в итоге я прожил в Швейцарии до 1997 года, а после вернулся в Украину. Затем были биеннале, и после Сан-Паулу в 2004-м я решил завязать со съемкой.

Почему?

— Мне было очевидно, что фотография сильно изменилась, пришло время другого поколения. Я решил для себя, что здесь, как и в спорте, главное — вовремя уйти. Поэтому в 2004 году я открыл фотошколу, которая успешно работает по сей день. Продолжаю быть играющим тренером.

Если говорить о моей роли и функции в украинском культурном поле, то, во-первых, я внимательно слежу за происходящим с фотографией в мире. Я много лет живу на две страны. Вожу в Европу экскурсии, чтобы показывать украинцам, что там происходит. Поэтому, думаю, моя роль — быть проводником в этом мире для всех желающих; подключать тех, кому это интересно, к международному контексту и показывать, как они могут двигаться дальше в этой профессии.

Фото как инструмент архивации истории

Каковы сегодня основные мировые тенденции развития фотографии и насколько происходящее в этой области в Украине в них вписы­вается?

— Современная фотография заметно усложнилась: во-первых, люди изменились ментально, во-вторых, сегодня имеем дело с совершенно другой, чем прежде, техникой съемки и постобработки. Появились новые возможности для высказывания: если раньше мы боролись за фотографию, за картинку, то сегодня все хорошо снимают. Возникает вопрос: как же теперь отличить фотографа от нефотографа?

Конечно, наличие камеры еще никого не сделало фотографом.

— Безусловно. Если добиться идеальной картинки сегодня проще, чем когда-либо прежде, то почему же американцы учатся этому шесть лет в университете? Ответ в том, что фотографии как таковой уже недостаточно. Схема, когда художник должен был ответить на три вопроса: "Как?" (картинка), "Что?" (тема) и "Для чего?" (выбор цели и формата), по-прежнему работает. Но сегодня вы можете формировать ваше художественное высказывание при помощи визуальных средств и всего, что видите и переосмысляете, создаете ваш визуальный образ.

Чему же учатся шесть лет? Определять темы и выражать их при помощи картинки. Фотография ведь не совсем нарратив, как кинематограф. Это все же переосмысление и создание символических образов, образное мышление и аналитика: ты смотришь на предмет и думаешь, как сформировать образ.

Тот же Майдан, например, прекрасно сняли. Но дальше войну не снимают. И дело не в том, что наши фотографы не могут этого сделать, а в отсутствии социального заказа. У меня скоро будет совместная выставка с британским фотографом Марком Невиллом в "Мыстецьком арсенале". Невилл как раз снимает последствия войны: переселенцев, семьи, потерявшие кормильцев, ветеранов АТО и т. п. Снимает он по заказу издательства, которое планирует выпустить книгу в Германии. В Украине же, к сожалению, подобного социального заказа нет.

Функции фотографии меняются, но она (пусть теперь и наравне с видео) остается инструментом фиксации и архивации истории. Украина же — страна с непростыми отношениями с прошлым: в нашей истории хватает и белых пятен, и неоднозначных фигур. Ситуация с настоящим не лучше. Как фиксировать историю в такой реальности?

— Наша страна действительно системно не архивирует прошлое. У нас, если фотограф умер, считай, архив пропал. А во всем мире, если фотограф умер, открывается музей или фонд, и с архивом работают. Вопрос архива вообще очень важный. Как человек, много снявший за свою карьеру на социальную тематику, я очень остро это переживаю. К счастью, сегодня я могу использовать Facebook, чтобы делиться с аудиторией этим материалом. Это фактически семейный альбом, моя система персональной архивации.

Но есть и позитивные истории. Например, в конце прошлого года театр им. Франко купил у меня ту часть моего архива, которая связана с театром. Совсем скоро театру исполняется 100 лет, и они готовят книгу к юбилею. Для меня это очень прогрессивный пример, вселяющий надежду.

Касательно непростых страниц истории и неоднозначных персонажей. Лет 10 назад я попал в Берлинский исторический музей на совершенно потрясающую выставку "Гитлер и немцы". Там был представлен огромный массив материала — буквально все, что есть по этой теме. Немцам удалось переосмыслить фашистский период, они сумели перенести его в историю, а у нас Красная армия до сих пор воюет с УПА. То, что должно быть частью истории, у нас до сих пор втаскивается в современность и продолжает использоваться как инструмент общественного влияния.

• Читайте также: Как война изменила украинцев. Фотопроект Александра Чекменева

Можно ли говорить о том, что сегодня существует некое устоявшееся восприятие украинской фотографии в мире?

— Я впервые уехал на Запад в конце 1980-х. И Боря Михайлов стал популярен в тот же период. Тогда мы продавали там нашу "папуасскую жизнь": треш, бедность, острые социальные моменты.

В том смысле, что Украина тогда была малоизвестной экзотической страной?

— Да, европейцы хотели смотреть на происходящее за условной Берлинской стеной. Какое-то время мы на этом продержались.

Украинская фотография в зарубежном восприятии — это все еще Борис Михайлов или уже, условно, и Александр Курмаз?

— Конечно, время идет, появляются новые имена, которые ассоциируются в мире с украинской фотографией. Это и Александр Курмаз, и Валентин Бо, и Яна Кононова, и Вячеслав Поляков. Но вопрос тут еще и в том, как удержаться на этой волне, как Борис Михайлов. То, что снимал он, снимали многие, но именно Михайлов и Кабаков лучше всех показали развал советской империи.

Рынок фотографии в Украине: сформировать правила игры

Ваша фотошкола — ключевое место притяжения в Украине для всех, кто интересуется современной фотографией и хочет в ней разобраться. Каков сегодня запрос на эти знания: кто и с какой мотивацией к вам приходит?

— Сегодня, с одной стороны, снимают все, с другой — мы про­игрываем по уровню образования. Раньше люди выпиливали лобзиком, чеканкой занимались, крестиком вышивали, а сегодня все фотографируют. И это здорово, потому что это отличный способ найти для себя отдушину. Фотография — самый простой способ раскрытия творческих способностей человека. И мы учим снимать не бездумно, а пропускать материал через себя и формулировать, что именно вы хотите получить в результате.

Важность фиксации. По словам Виктора Марущенко, Украине остро необходим полноценный фотоархив

У вас есть курс "Фототема", который читает Валерий Милосердов, где вы учите людей мыслить темами. Почему так важно уметь выстраивать нарратив для формирования художественного высказывания?

— На курсе мы обучаем тому, как выйти за рамки одной фотографии. Это про развитие образного мышления. Потому что есть отличные фотографы, у которых при этом не выходит связать по смыслу две фотографии.

Что сегодня происходит с рынком фотографии в Украине?

— Рынка фото как такового у нас нет. Фотографию покупают эпизодически, на подарки. Часто это либо знакомые, либо ценители, либо экспаты. Есть субъе­ктивные факторы, тормозящие развитие рынка, но есть и объективные. Например, есть система правил (винтаж, тираж и т. д.), которые наши фотографы не всегда соблюдают. Поэтому мы как школа видим свою функцию не только в том, чтобы системно запустить рынок фотографии в Украине, но и чтобы простроить цивилизованные правила, которые бы соблюдались всеми участниками рынка.

Что делать молодым авторам в отсутствие рынка фотографии в Украине? Ориентироваться сразу на мировой рынок?

— Безусловно. Но я часто отговариваю людей заниматься фотографией для заработка. Объясняю, что это сложно и получится не сразу и не у всех. А если и выйдет, то есть риск перестать мыслить творчески в погоне за заработком. Совмещать две фотографии в одной довольно сложно.

Культура как часть общества

В одном из интервью вы сказали, что "искусство должно быть частью общества, чтобы на него влиять, а у нас оно ею не является". Что в Европе искусство системно поддерживают, в отличие от Украины. На ваш взгляд, это вопрос финансирования или понимания роли и задач культуры? Или одно вытекает из другого?

— Смотрите, есть три условных пространства, где существует фотография. Первое — это журналистика, документальное фото, тут еще как-то можно зарабатывать. Второе — коммерческая фотография, здесь с финансовой стороной все в порядке. И третье — это арт-фотография, где все время приходится заботиться о заработке: нужно либо продавать свои работы, либо искать другой заработок, либо выходить на большую дорогу.

А как все это работает, например, в Германии? Там человек заканчивает учебное заведение и начинает существовать на арт-рынке как художник. Возможно, сразу он не может заработать своим творчеством, но ему не хотелось бы на этот период идти мести улицы. Поэтому там существует разветвленная система грантов, позволяющая художнику получать поддержку, путешествовать, а главное — работать. В мире есть четкое понимание, что подобная система помогает развитию художественной среды. У нас, к сожалению, пока такого понимания нет.

Помимо системы грантов должна быть госзакупка фотографии (как и любого другого искусства), должна быть нормальная современная система образования. Думаю, нам также необходим закон о меценатстве, который бы позволял пустить часть денег из налогов на развитие культуры. Все эти изменения и стали бы (и, надеюсь, когда-нибудь станут) сигналом к тому, что культура важна для украинского общества и государства не только на словах.