Тысячи военных преступлений: как живут люди на Херсонщине после деоккупации (фото)

Высокополье на Херсонщине ВСУ освободили в сентябре. В октябре линия фронта сместилась еще на юг по Днепру – президент Владимир Зеленский официально сообщил о переходе под украинский контроль сел Архангельское и Миролюбовка. Позднее стало известно об освобождении населенных пунктов Большая и Малая Александровки, Давыдов Брод.

Всего к концу октября, по информации Оперативного командования "Південь", оккупантов вытеснили из 88 населенных пунктов Херсонщины. И не только на севере, но и на западе области.

Сейчас линия фронта приближается к Бериславу, стратегическому для россиян городу на Днепре – напротив Каховки. В освобожденных селах часто слышно, как там идут бои.

Их можно услышать, если побывать на свободных от оккупантов территориях. Туда, кроме журналистов, приезжают представители следственных органов, прокуратуры, международных организаций и украинские правозащитники. Некоторые привозят гуманитарную помощь, потому что в населенных пунктах до сих пор нет света, воды и газа, но большинство — для того, чтобы собрать свидетельства военных преступлений, совершенных в период оккупации.

Артур Прихно – журналист правозащитной организации Медийная инициатива за права человека. Он недавно вернулся из полевой миссии в Херсонскую область, побывал в Бериславском районе. До того несколько раз ездил в Харьковскую. Артур уверен, что очень важно приезжать в такие населенные пункты и разговаривать с людьми.

"Пока они помнят детали и готовы говорить об оккупации. Со временем люди устанут, захотят забыть о негативном опыте. А пока большинство настроены решительно. Некоторые просто рассказывают, что пережили, а некоторые – хотят справедливости, настаивают, что хотят доказать, что над ними издевались конкретные люди. При этом почти никто не знает настоящих имен российских военных, но слышали их позывные. Например, вспоминают о человеке с позывным "Броня". Он был комендантом села Кочубеевка, а потом его видели в Высокополье и Архангельском. Также в разных местах вспоминают "Полтаву". Говорят, он сам из Донецка, а родители из Полтавы, поэтому и получил такое второе имя", — рассказывает Артур.

Присутствие россиян: в окопах, чужих домах и на свиноферме

Населенные пункты Херсонской области очень пострадали. Фактически разрушены административные здания, школы, больницы, а также множество домов. Есть небольшие села, в которых никто не живет – они уничтожены полностью. Например, в Архангельском более половины домов не пригодны для жизни. Нововоронцовку, которая хотя и не была под оккупацией, постоянно обстреливали, особенно окраины. Причем местные говорят, что в тот период, когда украинских военных не было рядом, обстрелы продолжались – прилетало по жилым домам.

Основные автомобильные дороги – в более-менее нормальном состоянии, проехать по ним можно. Но если надо куда-то свернуть, то дорог там нет. Некоторых и ранее не было. Чтобы добраться из Любимовки в Беляевку, в прямом смысле приходится ехать по колено в грязи.

Везде можно увидеть присутствие российской армии. На окраинах населенных пунктов – позиции и окопы, остатки разбитой техники, ящики от боекомплектов, трехлитровые банки с надписью на этикетке: "Щи", коробки от сухпайков и иконы.

Отдельную историю можно рассказать о селе Любимовка. Там "вторая армия мира" расположилась на свиноферме. Где ранее содержали скот, российские солдаты обустроили "казармы", принесли в них награбленное – матрасы, ковры, чемоданы.

Во время оккупации большинство местных жителей выехали. Например, до войны в Архангельском проживали 1800 человек, после осталось не более двухсот. Те, кто решил остаться под оккупацией – это люди, которым либо некуда было ехать, либо не могли оставить больных родственников. Некоторые в какой-то момент просто побоялись выезжать, потому что знакомые или они сами попадали под обстрелы. В отдельных громадах главы оставались с местными жителями, в других – выехали. О последних люди говорят, что они могли быть рядом, но не захотели. На их места назначали новых, оккупационных.

Как говорят местные, Высокополье и близлежащие населенные пункты контролировал "всякий сброд".

"Россиян они называли элитой – например, разведку. В основной массе в Бериславском районе присутствовали представители "ЛДНР". Их характеризуют как жестоких, которые все время пытались издеваться над местными, не пропускали даже за лекарствами в соседнее село. Когда люди пытались обосновать необходимость, слышали в ответ: "Наше матери уже восемь лет терпят, и вы потерпите". Были также граждане России с бурятской внешностью и дагестанцы. О чеченцах никто не вспоминал", – говорит Артур.

Полгода оккупации: прятали молодых девушек и оказывались в подвалах

"В Херсонской области, если так можно сказать, более высокая концентрация военных преступлений, чем в Харьковской. Подходишь к первому встречному, если этот человек был под оккупацией, то точно либо был жертвой или свидетелем преступлений, либо может рассказать сразу несколько историй", – говорит Артур Прихно.

Когда пришли россияне, люди старались от них отстраниться: не выходили лишний раз на улицу, чтобы не попасть на глаза русским военным, и прятались в своих домах или подвалах.

Например, в Высокополье люди открыто свидетельствуют о фактах сексуальных домогательств. Одна женщина рассказывала, что ее сына ранили в руку, когда он пытался помешать представителям оккупационной армии, которые приставали к соседке. Она убегала, по ней стреляли, попали по двум ребятам.

"Лично с девушкой не удалось поговорить, как нам сказали, многие выехали, — констатирует Прихно. – У этой женщины, кроме сына, две дочки. Одна маленькая, а второй – 14 лет. Так она старшую прятала в хате, за диваном. Потому что люди бурятской внешности, а именно на них указывают местные, искали девушек. Поэтому 14-летнюю вообще не выпускали на улицу. Один раз она вышла во двор, и ее заметили, но оккупанты не видели, куда зашла. Спрашивали соседей, никто не сдал, сказали, что таких нет".

В оккупации часто похищали людей. Речь идет о десятках пропавших. Причем их удерживали в помещениях местных администраций, школ и подвалах частных домов. Как правило, это были мужчины, которых подозревали в том, что они могут сотрудничать с украинской армией, передавать информацию о расположении позиций россиян.

Наиболее частая причина задержаний – информация, содержащаяся в мобильных телефонах.

Увидят россияне в руках телефон, обязательно проверят: фото, видео, переписку.

"Например, в Беляевке у одного парня нашли видео, которое загрузилось в телефон после просмотра. Оно о том, как стрелять из гранатомета. Задержали парня. Или двое мужиков стояли, курили, разговаривали, у одного был телефон в руках, ему пришло сообщение от знакомого из другого села: "Что у вас? У нас кроют градами". Этот мужчина даже прочитать смс не успел, приехали россияне, проверили – забрали в подвал".

Кроме незаконного задержания, применялись к местным и пытки. Один мужчина рассказывал, что его порезали ножом, обещали убить. Другой говорит, что ему не причиняли физической боли, но держали в страшных условиях: в комнате размером 3 на 4 метра, три месяца находились десять человек, их не выпускали даже в туалет, кормили редко.

Помощь друг другу: медсестра устроила медпункт дома, а рыбаки вывозили из оккупации

Поселок городского типа Архангельское Бериславского района стоит на реке Ингулец. После начала полномасштабного вторжения он был оккупирован, а по реке проходила так называемая линия разграничения. По ту сторону Ингульца – Заречное, постоянно контролируемое украинской армией.

"Вдоль реки была условная серая зона, россиян там не было, они не стояли, боялись обстрелов. И поэтому через посадку и луг местные могли добраться к реке: шли пешком, везли детей на колясках, больных на садовых тачках. Там их встречали местные мужчины, собственники лодок, рыбаки. Один – из Заречного, второй – из Архангельского. Они вывозили на своих обыкновенных резиновых лодках людей из оккупации. Осенью река кажется менее полноводной, а весной – достаточно широкая, поэтому было опасно и тяжело. В округе уже легенды ходят об этих мужчинах, которые спасли несколько тысяч жителей Архангельского и других сел", – вспоминает Артур Прихно. Он говорит, пообщаться с одним из рыбаков удалось, но он не хочет публичности.

В Высокополье осталась работать главная медсестра местной больницы Надежда Цалинская. До 24 февраля там проживало около четырех тысяч человек, а с началом полномасштабного вторжения РФ – до 200.

"Эта женщина говорит: я осталась, потому что должна была помогать людям", – передает ее слова Артур. В своем доме Цалинская обустроила манипуляционную, где вместе с подругой – медсестрой принимала больных и раненых. За все время оккупации – более ста человек, то есть, каждого третьего местного жителя. Работала в условиях полной изоляции от внешнего мира – россияне хоть и позволяли пациентам приходить к медикам, но им самим выходить со двора в какой-то момент запретили.

"В первые дни много людей выехало, а потом россияне перекрыли выезд местным жителям. Даже у этой медсестры муж умер из-за того, что его не выпустили на операцию – у него был сахарный диабет, началась гангрена. Надежда была бессильна помочь. Но помогла другим: если бы не она и ее коллега, то оказывать медпомощь было бы некому. Некоторые пытались обращаться к оккупантам, просили выпустить их к врачам — единицы отправляли в больницы вглубь оккупированной территории, а оттуда было бы выбраться намного сложнее", – говорит журналист правозащитной организации.

Еще одну медсестру он встретил в Нововоронцовке. И хотя населенный пункт не был под оккупацией, местная больница постоянно попадала под обстрелы, от нее мало что осталось. Медсестра рассказывала, как под обстрелами принимала людей, потому что другого выхода не было.

Сегодня в освобожденные населенные пункты Херсонщины местные жители не спешат возвращаться. Во-первых, дома разрушены, а электричества и газа еще нет. Во-вторых, область – район активных боевых действий, многие ожидают, что до года произойдет деоккупация новых территорий как минимум на правом берегу Днепра.

Фото предоставлены Медийной инициативой за права человека

Важно

Поход на Белгород. Имеет ли Украина право на удар по российской территории