Дня воли не видать. Как протест в Беларуси растоптали берцы ОМОНа

День воли — неофициальный белорусский праздник, отмечаемый 25 марта в честь провозглашения независимости Белорусской Народной Республики. Ежегодно по этому случаю на улицы выходят представители оппозиции и национально ориентированные граждане — от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. В этот раз День воли обещал быть особенным: за годы правления Лукашенко социальное положение большинства белорусов ухудшилось, и протестный потенциал, особенно среди его бывшего электората, вырос в разы. Последней каплей стали "письма счастья", в которых государство обязало 400 тыс. безработных белорусов заплатить штраф около $200 за "тунеядство". Именно они спровоцировали протесты по всей стране в течение последних двух месяцев. Финальный митинг в Минске оппозиция обещала превратить в самый массовый после брутального разгона Плошчы 2010 года.

По приезде в Минск в глаза бросилось обилие милиции. У метро дежурили патрули, усиленные ОМОНом с новенькими автоматами MP5, которые показали недавно на параде. По телевидению крутили сюжеты о подготовке оппозицией беспорядков, боевиках и террористических организациях, желающих раскачать ситуацию в стране.

— "Белый легион" [бывшее боевое крыло оппозиции] закрыли за дело, — заявил мне накануне один из сотрудников силовых органов. — Мы понимаем, что на протест выходят обычные граждане, но там есть и радикальные элементы. К оппозиции мы относимся нейтрально. Это игра, и все стороны принимают ее правила. Оппозиционер понимает, что может быть задержан. Вообще, к тому, что милиционерам приходится задерживать активистов, отношение скорее негативное. Мы должны работать с криминалом, а этим должен заниматься ОМОН, кто-то другой, но не обычные милиционеры.

Демонстрация силовиков

Местом сбора на 14:00 назначена площадь у Академии наук. Отсюда начнется шествие в центр города. Ближайшую станцию метро перед акцией традиционно закрыли. За два часа до протеста город пытается жить своей жизнью — по улицам снуют редкие прохожие, люди спешат за покупками. Параллельно разворачивается самая грандиозная демонстрация силовиков, которую когда-либо видел Минск.

Вдоль всего проспекта Независимости каждые 50 метров стоят сотрудники ГАИ в светоотражающей форме. В дополнение к ним, начиная от ЦУМа, прогуливаются патрули — чем ближе к академии, тем больше. Примыкающие улицы забиты колоннами автобусов с занавешенными окнами. Рядом автозаки — неотъемлемый атрибут любого массового мероприятия в Беларуси. Но если раньше их видели в количестве не больше трех штук в колоне, то теперь колонн было много и в каждой — до 10 авто.

Вместе с автозаками на улицах стоят новые американские пикапы, дооборудованные для штурма зданий, десятки импортных микроавтобусов, панорамные выдвижные камеры и многое другое. Об оккупации Крыма напоминают броневики "Тигр".

На пути к площади милиционеров становится все больше. Патрули по три человека стоят уже через каждые несколько десятков метров. Редких прохожих останавливают, проскользнуть могут единицы. На перекрестке случайно встречаюсь взглядом с мужчиной. На происходящее тот смотрит с изумлением, беззвучно шепча губами "ох*еть". Последние несколько сотен метров иду практически один под пристальными взглядами людей в штатском и патрульных.

Стоять на площади, заполненной службистами, неуютно. Недолго думая, решаюсь идти в офис правозащитной организации "Весна", расположенный неподалеку. У входа во двор дежурят милиционеры, но особого значения этому не придаю. Чуть позже окажется, что зря.

В самом офисе инструктируют наблюдателей, как следить за задержаниями на акциях, считать количество арестованных и фиксировать, куда их увезли. Это не участники и не организаторы протеста, у многих официальная аккредитация. Инструктаж подходит к концу, как вдруг раздается рев "Милиция!!!", а по полу грохочут берцы. Омоновцы и люди в штатском с криками вламываются в помещение. Орут ненатурально, для острастки, чтобы запугать.

Задержание застает меня на кухне. Нам приказывают сесть на корточки и разворачивают лицом к стене, в других комнатах народ укладывают лицом в пол. Люди в штатском не представляются. На все вопросы отвечают: "Приедет оперативная группа, и все узнаете". То, что здесь международные наблюдатели, их не волнует.

Наши паспортные данные переписывает девушка в гражданской одежде и форменной шапке. После настойчивых просьб достает удостоверение — раскрыла и сразу убрала. Прочитать что-либо никто не успевает. Омоновец с нагрудной камерой требует повторно назваться под запись.

Из коридора слышатся обрывки разговоров, споров об отношении к языку и так далее.

— Я полковник Алексеев, все будет спокойно, мы все за мир, — успокаивает задержанных командир.

— Ага, — насмешливо бросает кто-то из его подчиненных.

Нас караулит молодой оперативник в штатском. Корректный, приказы отдает без мата, но разговаривать запрещает. Внезапно на кухню забегает спецназовец в бронежилете:

— Скажите, пожалуйста, а чей это "Швепс" на столе? Можно попить?

— Да берите, чашки на полке, — отвечаем.

— Спасибо вам большое.

— И вам пожалуйста.

В какой-то момент нас по одному выводят из дома и начинают запихивать в и без того переполненный автобус. Омоновцы то и дело наваливаются на толпу, высвобождая место для новых арестантов. Рядом со мной спецназовец в маске. Секунд 10 смотрю ему в глаза. Не выдерживает.

— Рыло свое отверни, б*я.

Нехотя отворачиваюсь к окну. Падает последний мартовский снег, вокруг снуют журналисты, омоновцы задергивают занавески, но мы их раскрываем. Наконец автобус трогается.

На пустых улицах невероятное количество милиции. Люди в форме стоят на каждом перекрестке, во дворах, группами по 10 человек. Туда-сюда разъезжают милицейские машины, гражданские смотрят на все с ужасом. Все понимали, что их будет много, но никто не ожидал такого количества.

Нас привозят в Первомайский РОВД. Ведут в спортзал. Здесь уже сидят около 10 задержанных, в основном случайные прохожие. Из колонок музыкального центра звучит радио. Рядом со мной — студентка. На акцию, говорит, шла целенаправленно, но заявленный оппозицией протест не состоялся.

— По пути к академии меня несколько раз останавливали и разворачивали, — рассказывает она. — Я с трудом туда пробралась дворами, людей на площади практически не было, они блокировали ее со всех сторон. Меня тоже сразу задержали и привезли сюда. Как бы теперь не отчислили из института.

Милиция начинает обыск, переписывает наши данные. На вопросы о том, в каком статусе мы пребываем, не отвечают. Через какое-то время нас группами выводят на улицу.

Здесь вдоль стен РОВД в растяжке стоят десятки людей. Милиционеры тащат мужчину внутрь здания, тот упирается и кричит "Жыве Беларусь!", задержанные отвечают "Жыве вечна!" От увиденного мороз пробирает до костей. Нас быстро проводят через двор, выводят за ограду и со словами "Вы свободны" отпускают.

Вежливый ОМОН. Спустя несколько минут после приказа лечь на пол именно этот омоновец попросит у задержанных разрешения выпить "Швепс"

Мертвый город

Сразу же еду в центр. Выйдя из метро, вижу пустынные улицы. Вдоль автобусов прохаживаются довольные омоновцы, водители автозаков уткнулись в телефоны. На мосту, где тротуар сузился, стоят "космонавты" — силовики в полном штурмовом обмундировании с касками и в бронежилетах. Прохожих пропускают, никого не досматривают. Стоят, как видно, для устрашения.

Среди потока машин выделяю новые микроавтобусы без номеров — они медленно едут по крайней полосе, готовые в любой момент остановиться. Сквозь тонированные окна виднеется камуфляж. При их приближении холодеет в затылке. В такие моменты отчетливо понимаешь, что в центре столицы средь бела дня тебя могут запихать в воронок и об этом уже никто не узнает.

Тут же встречаю первых за этот день протестующих. Мужчина лет 50 представляется Платоном. Фотографироваться не хочет.

— Я не из-за декрета вышел, у меня-то в материальном плане все хорошо, — объясняет. — Я за своих детей, ради людей вышел. Убежден, что в любой стране должно быть максимум два срока для президента. То, что творится, — показывает рукой на проезжающие автозаки, — такого быть не должно. Они разогнали мирных людей, вышедших высказать свое мнение. Возле ЦУМа в мегафон призывали расходиться, а сами заблокировали их с двух сторон, не давая выйти. Мне удалось выскочить. Но что дальше будет — никто не понимает. У него [Лукашенко] нет другого пути, он понимает, что загнал народ в нищету, и если отойдет, то придется отвечать.

Р. S. Вместо крупнейшего выражения народного недовольства в Минске прошла крупнейшая демонстрация силового превосходства милиции над гражданами Беларуси. За два дня протестов, 25–26 марта в столице задержали более 700 человек. Большинство отпущены в день взятия под стражу, около 100 получили административный арест и штрафы. Немалая часть задержанных — обычные прохожие, не имевшие намерения участвовать в какой-либо акции. И именно под предлогом их социальной защиты власть вводит новые налоги во время кризиса, содержит огромный штат силовиков и арестовывает сотни своих граждан, которые такого социального государства не хотят.

• Читайте также: Митинги вне закона. Насколько шатки позиции Кремля

Анна, свидетель разгона у ЦУМа:

— Вижу, выстроились эти черные человечки со щитами. Меня сзади какой-то мужчина задевает за плечо, я шарахаюсь — он сразу извиняется, мол, не пугайтесь, я не тихарь, я случайно. Начали нас хватать, а рядом стоят парни и спокойно обсуждают свои насущные дела. Мы побежали вниз по проспекту, но ОМОН выставил заслон с другой стороны, на мосту. Пошли во дворы, столкнулись с очень старой бабулькой, лет 90. Она, похоже, вообще не смотрит новости и вышла узнать, что происходит. А тут крики, шум, люди бегут, за ними спецназ, кого-то тащат в автозак. Она в шоке: это что, боевые действия? Как и многие, мы укрылись в баре во дворах. Кто плачет, кто смеется, у всех стресс и растерянность. Я не особенно ожидала, что будет победа, но надеялась, что митинг состоится. А людей разделили, разбили и вообще не дали собраться. Животного страха не было, была обида, что ничего не можешь сделать. И только вопросы: а где организаторы, и вообще, что дальше?

Александр, участник акции протеста, провел сутки в Центре изоляции правонарушителей:

— Я шел к академии не со стороны центра. Задержания начались на подходе. Увидел, как кого-то повалили на землю и потащили в автозак. Мы начали кричать "Что вы делаете?!", требовать отпустить, там меня сразу и схватили. Закинули в автозак, заковали в наручники. Последним к нам засунули мужика, который причитал, что он местный, вышел покурить, и его забрали. Его сажают, наклоняют — видно, что провода от прослушки приклеены. В РОВД, что забавно, с нами оказался некто Гапонов, он сразу сказал: "А вообще, я за москалей". Он не хотел становиться в растяжку, и когда омоновцы его били, говорил: "Бей москаля, бей". После оформления к нам подходили молодые сотрудники, лет по 25, и интересовались: "Зачем ты туда поперся, а вдруг бы начали что-то взрывать, как в Украине?" Они уже сейчас знают, какая у них будет пенсия и когда они на нее выйдут. Очень странно слышать такое от молодых парней. А в суде всем писали одно и то же: размахивал руками, ругался матом. Только один человек, который пришел пьяным, чтобы "помахаться с ментами", радостно сказал на суде: "Не поверите, все так и было".