Гетман и три трупа. Каким мог стать монумент Богдану Хмельницкому в Киеве

Конный монумент гетмана с булавой на Софийской площади — один из самых популярных и узнаваемых символов столицы Украины. Теперь трудно вообразить его в каком-то другом облике. Однако Михаил Микешин, художник и скульптор, 185 лет со дня рождения которого исполнилось 21 февраля, первоначально вынашивал куда более грандиозный замысел.

Михаил Осипович Микешин, уроженец Смоленщины, обучаясь в молодые годы в Петербургской академии художеств, познакомился и тесно подружился с Тарасом Шевченко. Это пробудило в нем интерес к украинской истории и культуре. В течение многих лет Микешин прилагал усилия к тому, чтобы упрочить память о великом друге, был первым иллюстратором "Кобзаря".

В то же время, как показала творческая биография Микешина, его общественная позиция была эластичной. Она податливо приноравливалась к интересам монархии, особенно когда речь шла о крупных заказах. В 1859 году совсем еще юный Михаил, только-только окончив Академию, одержал победу в конкурсе проектов монумента "Тысячелетие государства Российского" в Новгороде. В итоге получилась грандиозная композиция, включившая без малого 130 бронзовых фигур и всецело отвечавшая официозной историографии царской России. Микешин заработал немалый авторитет при дворе. Сразу после завершения новгородского монумента он занялся новым проектом — эффектным памятником Екатерине II в Петербурге, где центральное изваяние императрицы окружали статуи известных деятелей той эпохи.

Именно к Микешину обратился и Михаил Юзефович, глава Археографической комиссии в Киеве, который продвигал идею памятника Богдану Хмельницкому. Юзефович был выходцем из украинской шляхты и одно время поддерживал близкие отношения с кругами национальной интеллигенции, однако карьерные соображения сделали его отъявленным русификатором, чуть ли не инициатором печально известно "Эмского указа". В понимании Юзефовича следовало увековечить Богдана Хмельницкого "как освободителя русской веры и народности от чуждого ига и как восстановителя единства русской земли". Проект в таком духе охотно подготовил Микешин.

Художник опять задумал композицию из нескольких фигур. Содержание своего замысла автор излагал так: "Конная статуя гетмана изображена взлетевшею на верх необделанной гранитной скалы. В правой, высоко поднятой руке его — булава, которою он указывает по направлению к северо-востоку, то есть к Москве. Левой рукой он крепко осадил своего дикого коня. Под копытами лошади распростерт труп иезуита, покрытый изорванным польским знаменем; тут же и обрывки разорванных цепей. На пути Хмельницкого, за конем его, помещается сброшенная копытом коня, падающая со скалы фигура польского пана. Еще ниже — труп еврея-арендатора, руки которого судорожно закостенели на просфорах, пасхах и награбленной им церковной утвари". Спереди, ниже изваяния Хмельницкого, располагалась группа из пяти фигур: "В центре ее, под навесом скалы, сидит малороссийский кобзарь, поющий славу народному герою, а его задумчиво слушают — с одной стороны великоросс и белорус, а с другой — малоросс и червонорус". Червоной Русью тогда называли Галицию. К слову, Микешин собирался придать кобзарю портретные черты Шевченко. Таким образом, в общей сложности монумент должен был включать девять скульптурных персонажей. Под гранитной скалой был преду­смотрен лабрадоритовый пьедестал с тремя бронзовыми рельефами — "Зборовская битва", "Встреча Богдана в Киеве" и "Переяславская рада".

Юзефович остался доволен. Доволен был и царь Александр II, который в 1869 году "удостоил высочайшего одобрения" проект Микешина.

Подсчитали — прослезились

Для реализации масштабного замысла организовали специальный комитет во главе с Юзефовичем. От имени комитета по всей империи распространялся призыв жертвовать средства на будущий памятник. Сам председатель комитета быстренько состряпал агитационную брошюру, где в заслугу украинскому гетману ставилось, что он "возвратил русскому народу киевскую святыню". Велась оживленная дискуссия о месте для монумента. Одно время склонялись к Бессарабской площади, которая в то время на десятки лет даже получила официальное название "площадь Богдана Хмельницкого". Но в итоге выбор пал на Софийскую площадь.

В 1872 году в Киев привезли бронзовую модель памятника, изготовленную Микешиным. Но она встретила противоречивое отношение. Здравомыслящих киевлян более всего беспокоила вопиющая "неполиткорректность" проекта, ведь поверженные фигуры представляли собой прямое оскорбление для значительной части местных жителей и могли в будущем провоцировать межнациональные конфликты. В числе скептиков оказался сам генерал-губернатор — князь Александр Дондуков-Корсаков.

"ВСТРЕЧА БОГДАНА В КИЕВЕ". Фрагмент бронзовой модели памятника, 1872 г. (фото: Михаил Кальницкий)

Еще больше сомнений в целесообразности такой идеи монумента породила смета, представленная автором проекта. По его расчетам, изготовление памятника Хмельницкому должно было обойтись в 145 200 руб., и это без учета стоимости металла! Между тем первые годы сбора пожертвований ясно показали, что общественность не склонна одобрять кошельком шовинистическую трактовку деятельности Богдана. Собранные средства едва достигли 25 тыс., потому некоторые члены строительного комитета заговорили о необходимости урезать проект.

Микешин, однако, не уступал. Он прикрывался "высочайшим одобрением", ехидно писал комитету, что ради экономии придется вообще изобразить гетмана пешим и без булавы. Его можно понять: ведь монумент в Новгороде обошелся в полмиллиона рублей, а памятник Екатерине — более чем в 300 тыс. руб., и в обоих случаях львиную долю расходов принимала на себя казна. В данной же ситуации речь шла о "местной инициативе", так что бюджетное финансирование вообще не предусматривалось — только общественные взносы. Видя это, Михаил Осипович решился умерить финансовые аппетиты и раза в полтора сократил смету без изменения проекта — по его собственному заявлению, "желая содействовать скорейшему осуществлению патриотического дела". При дворе оценили эту жертву и художнику пожаловали имение в 1000 десятин (свыше 1090 га) в Екатеринославской губернии.

Время, однако, шло, а пожертвования поступали все так же скудно. В Петербурге поняли, что многофигурный проект не пройдет. В 1878 году решили изготовить в столице на металлургическом заводе Берда только конную фигуру Хмельницкого. На это хватило имевшихся денег (медный лом для отливки бесплатно предоставило Морское ведомство), даже при том, что Микешин выторговал себе внушительный гонорар в размере 10 тыс. руб.

Зловонная клоака на Софийской площади

Осенью 1880 года фрагменты скульптуры, упакованные в ящики, прибыли по железной дороге в Киев. Их первоначально поместили во дворе Старокиевского полицейского участка возле Софийской площади. Тем временем велось бурное обсуждение: как именно сориентировать статую, чтобы, паче чаяния, не нацелить конский круп на какой-нибудь из окружающих храмов, и как будет выглядеть постамент. Впопыхах даже предложили устроить под Богданом земляной холм, облицованный дерном, но такой непрочный вариант не выдерживал критики. На последние средства в 1881 году мастер Яким Иванов, командированный из Питера, "сложил" из частей конную статую на простеньком кирпичном постаменте.

Важно

"П.-Хмельницкий". Зачем Переяславу вернули историческое название

Виктор Сычугов, академик архитектуры, вошедший в состав комитета по постройке, предложил несложный вариант пьедестала в виде усеченной пирамиды. Практически это было осуществимо — благодаря тому, что инженерное управление Киевской крепости поделилось с комитетом излишками гранита, оставшимися еще с 1850-х годов, после постройки моста через Днепр. Да только новый царь Александр III имел на этот счет другое мнение. Ему захотелось, чтобы "постамент к памятнику Б. Хмельницкому был устроен в виде кургана из нетесаных гранитных камней".

Хотя, по окончательному подсчету, сумма пожертвований на киевский монумент составила около 44 тыс. руб., у комитета после всех расходов осталось 99 руб. 24 коп. При таком бюджете о продолжении работ уже никто не думал. Конный Богдан так и стоял посреди площади, защищенный от непогоды деревянной обшивкой. Рядом соорудили деревянный сарай ("балаган") с внутренним двориком для обтесывания камня под пьедестал. Вид площади из-за всего этого был самый плачевный. У "балагана" устроили нужник для рабочих, и в августе 1883 года околоточный надзиратель Кохановский совместно с санитарным врачом Маковецким составил протокол, где говорилось: "Это отхожее место со стороны двора содержится довольно опрятно, хотя из выгребной ямы его, наполненной нечистотами уже до половины, распростра­няется зловоние, но местность, прилегающая к отхожему месту со стороны Софийской площади, представляется в отвратительно безобразном состоянии: человеческие испражнения, уже сильно разложившиеся, покрывают это место густым слоем и вместе с запахом разлагающейся мочи (все проходящие здесь же совершают свои отправления) распространяют сильное зловоние на значительное расстояние по площади и мостовой".

ХОТЕЛИ ТАК. Изначальный графический проект памятника Б. Хмельницкому, скульптор М. Микешин, 1869 г.

По Киеву ходил анекдот о пьянице, который ночью, придерживаясь за ограждение около статуи Богдана, долго ходил по кругу и наконец заорал: "Когда же закончится этот проклятый забор?!"

Местные власти, разумеется, были озабочены всем этим, но никаких денежных поступлений уже не предвиделось. В апреле 1884 года комитет пригласил ведущих киевских зодчих Александра Шиле и Владимира Николаева, предлагая им реализовать царскую идею с гранитным курганом. Оба архитектора, однако, отказались "по совершенной новости для них задачи и по отсутствию всяких оснований для составления сметы". Что же касается Микешина, то он утратил к своему детищу всякий интерес.

Победа бескорыстных киевлян

Самым неприятным в данной истории было то, что на 1888 год в империи наметили празднование 900-й годовщины Крещения Руси. Понятно, что центром торжеств должен был стать Киев, и предъявлять многочисленным гостям захламленную площадь перед Святой Софией было стыдно.

Неизвестно, как бы вышли из патовой ситуации, если бы в последний момент спасительную инициативу не проявил городской архитектор Владимир Николаев. Для него честь Киева не была пустым звуком. В октябре 1885-го зодчий пришел в комитет с конкретным и реальным проектом. Генерал-губернатор Александр Дрентельн, не скрывая удовлетворения, сообщил в Петербург: "Проект г. Николаева, по моему мнению, вполне соответствует идее памятника и удовлетворяет Высочайшему повелению относительно устройства пьедестала из нетесаных гранитных камней, а приложенные к проекту планы и смета указывают на практическую возможность выполнения его". Ради пользы города Владимир Николаев отказался от вознаграждения за проект и согласился бесплатно руководить работами.

Столичные власти со своей стороны тоже пошли на уступку. Осознав неизбежность бюджетной дотации, Министерство внутренних дел выделило на окончание работ 12 тыс. руб. Правда, здесь возникла заминка: эта сумма нужна была немедленно, а перечислить ее могли только в следующем финансовом году. И тогда "подставил плечо" киевский городской голова Иван Толли: он одолжил строителям до получения казенных денег 12 тыс. из личных средств без всяких процентов.

Ради экономии пришлось уменьшить высоту монумента на два аршина (около полутора метров). Опускание готовой скульптуры с помощью хитроумных винтовых приспособлений выполнили специалисты завода инженера Термена всего за 250 руб. Вместе с тем в 1887 году архитектор Николаев подготовил сюрприз. Он умудрился выкроить излишек денег, для того чтобы окружить памятник декоративной чугунной оградой по собственному проекту, с четырьмя художественно выполненными фонарями. Это сделало общую композицию монумента более уравновешенной и строгой.

КИЕВ. Софийский собор и памятник Б. Хмель­ницкому, открытка начала ХХ в.

Дружные усилия киевлян завершились полным успехом. Торжественное открытие памятника Богдану Хмельницкому состоялось в июле 1888 года, как раз в дни юбилея Крещения Руси. Архитектор Николаев, заслуживший всеобщую признательность, удостоился "Анны на шее" — ордена Св. Анны 2-й степени. А Микешина, насколько известно, даже не пригласили на церемонию открытия.

Важно

Место, где казаки стали украинцами. Что посмотреть и чем заняться в древней гетманской столице

Первоначальному великодержавному замыслу монумента соответствовали только надписи на пьедестале: "Волим под царя восточного православного" (формулировка, якобы прозвучавшая на Переяславской раде) и "Богдану Хмельницкому единая неделимая Россия". От них окончательно избавились уже при советской власти, в 1925 году. Теперь знаменитый памятник с обновленной оградой и фонарями остается любимым и привычным символом исторического Киева. Его не отягощают сомнительные детали, которые обошлись бы киевлянам слишком дорого — в прямом и переносном смысле.