В госрезерве Украины много просроченных товаров. С мобилизационным резервом еще хуже, — Вадим Мосийчук

"О часах спрашивать будете?", — интересуется Вадим Мосийчук, кивая на кожаный ремешок с фирменными часами AUDI на своей руке. И сам же отвечает: "Жена мне их подарила, у меня машина AUDI, поэтому и часы той же марки". Впрочем, к часам руководителя Государственного агентства резерва Украины стоимостью около $500 у нас никаких вопросов не возникло. До того как 3 июля Вадим Мосийчук стал главой госоргана, он успел поработать гендиректором компаний по управлению активами банков SEB и Райффайзен Банк Аваль. Поэтому мог позволить себе дорогие вещи. Гораздо интереснее, сможет ли он разобраться с коррупционными схемами в Госрезерве.

Кто он

Глава Госрезерва

Почему он

Формирует мобилизационный резерв для украинской армии в условиях войны с Россией

Недавно министр экономики Айварас Абрамавичус заявил о пропаже из Госрезерва 250 тыс. тонн зерна, дизтоплива и понтонных мостов на сумму 800 млн грн. Куда девалось все это добро?

— Когда я пришел в Госрезерв, вместе с Госфининспекцией мы провели экспресс-аудит ведомства и обнародовали факты хищений госимущества, о которых вы говорите. Наибольшее количество злоупотреблений, в том числе случаев фиктивного завоза материальных ценностей, пришлось на 2005–2006 и 2008–2014 годы. Но предыдущие руководители Госрезерва замалчивали эти махинации. Ведь проще закрыть на них глаза, чем заводить уголовные дела и разгребать грязь.

Виновные в этих хищениях до сих пор работают в Госрезерве?

— В Госрезерве многие люди работают с 90-х годов. И некоторые сотрудники, подозреваемые в махинациях, до сих пор на своих местах. Например, чиновники, замешанные в порче топлива на одной из нефтебаз из-за смешения бензина с дизтопливом. Но их вина судом еще не доказана. До конца года мы хотим полностью очистить центральный аппарат от коррупционеров, хотя понимаем, что это будет нелегко. Неповоротливость украинской судебной системы для нас огромная головная боль.

Приведу еще такой пример. Недавно мы обратились в суд с просьбой арестовать партию зерна стоимостью 30 млн грн на госпредприятии "Златодар" в Черкасской области. Там когда-то было совершено крупное хищение зерновых. Сейчас идет расследование. Следствие установило, что один из подозреваемых, руководитель частного предприятия "Амбар Агро", хранит это зерно на нашем же элеваторе. Мы подали в суд ходатайство об аресте зерна и запретили руководству госпредприятия проводить какие-либо операции по переоформлению и вывозу зерна. В нарушение нашего запрета зерно все же переоформили на другого собственника. Мы отстранили директора "Златодара" от исполнения обязанностей, начали служебное расследование, известили прокуратуру, СБУ, налоговую и суд. Но ареста до сих пор нет. Зерно физически хранится на элеваторе, но государство в любой момент может лишиться 8 тыс. т пшеницы.

Министр обвинял в хищениях в первую очередь руководителей региональных органов Госрезерва. После этого скандала вы сделали какие-то "оргвыводы"?

— Министр говорил о том, что центральный аппарат Госрезерва должен уделять больше внимания контролю региональных подразделений и оперативно передавать данные о злоупотреблениях в правоохранительные органы. Мы это делаем. Но на сам ход расследования повлиять не можем.

Тем не менее результаты очищения Госрезерва уже есть. По итогам восьми месяцев этого года большая часть наших предприятий получила прибыль. До этого они годами были убыточными. Вернее, они всегда были прибыльными, только прибыль оседала в чьих-то карманах.

Сейчас у нас работают 26 из 39 предприятий. Эффективно управлять всеми невозможно. Мы планируем оставить в системе Госрезерва предприятия, объединенные в два холдинга, — зерновую группу и группу нефтепродуктов, а также 3–5 складов.

Бессрочно годный

Одна из функций вашего ведомства — обеспечение мобилизационного резерва. Мы готовы к полномасштабной агрессии России?

— Несмотря на 24 года разворовывания и уничтожения госрезерва и мобилизационного резерва, в них остались запасы, которые помогли выстоять украинской армии в прошлом году при развертывании операций в зоне АТО. Выделялось топливо, палатки, продукты питания, товары медицинского назначения, обмундирование. Другое дело, что объемы запасов совсем не те, которые нужны. Нам предстоит выяснить, что есть в реальности, а не на бумаге. Это одна из главных задач комплексного аудита, который мы сейчас проводим.

Так все же, насколько складские запасы в госрезерве и мобилизационном резерве соответствуют реальным нуждам армии?

— Они не соответствуют на 90%. В госрезерве много просроченных товаров, тех же консервов. С мобилизационным резервом еще хуже. На складах главным образом хранится номенклатура товаров, заложенная еще во времена СССР и соответствующая реалиям того времени. Телефонные провода, какие-то трубы, полиэтиленовые мешки, советские транзисторы, станки для выпуска уже никому не нужной продукции, — все это производства 70–80 годов. Конечно, есть вещи и ценные. К примеру, кремний, металлопрокат, цветные металлы.

В общей сложности у нас хранится 36 тыс. наименований товаров. Такого разнообразия нет ни в одной стране. И на обслуживание складов с этими никому не нужными вещами выделяются бюджетные средства.

Что вы будете делать со всем этим тяжелым наследием?

— Мы должны отойти от советской модели формирования резерва "все для всех". Силовики, с которыми мы совещались, соглашаются, что в нынешнем виде мобилизационный резерв — это ненужный балласт. Его следует расформировать, то, что можно реализовать, — продать на прозрачных торгах, остальное — списать. И закупить реально необходимые вещи для украинской армии и оборонной промышленности. Сейчас на наших складах хранится лишь 2% нормы накопления топлива и 10% необходимого количества зерновых. Лишь за счет сокращения номенклатуры к 2020 году мы сможем увеличить запасы этих товаров до 25% от нормативных величин.

25% — это в абсолютных величинах сколько?

— Этого я сказать не могу. Данные о размерах стратегических запасов и их местонахождении — секретная информация в любой стране. Если потенциальный противник знает размеры стратегических запасов, скорость их использования и пути доставки армии, он легко может уничтожить армию противника в тылу.

А как вы рассчитываете уровень необходимых запасов?

— Проводим консультации со всеми министерствами и ведомствами, они говорят, что им нужно и в каком объеме. Мы выступаем как аналитический координационный центр, сопоставляем их желания с реальными возможностями и подаем на рассмотрение Кабмина номенклатуру закупаемых товаров и их количество.

Честно говоря, нынешняя система, когда все делается "в ручном режиме", очень несовершенна. В западных странах существует комплексная система оценки рисков, учитывающая вероятность наступления тех или иных событий, при которых могут понадобиться товары из госрезерва, и на основании этих рисков принимается решение о накоплении запасов. Сейчас мы инициируем запуск такой системы, но для этого потребуется решение СНБО и 1–2 года на внедрение.

Объявленные войны

Госрезерв — удобное место для коррупционных схем. Ведомство редко попадает под прицел журналистских расследований, хотя, например, госзакупки осуществляет постоянно. Как вы обеспечиваете прозрачность тендеров?

— При подготовке тендерной документации уходим от каких-то специфических требований, ограничивающих конкуренцию или число участников торгов. К примеру, мы сейчас пытаемся уменьшить требования к сроку годности нефтепродуктов, закупаемых Госрезервом, с пяти до трех лет. Срок хранения топлива в пять лет обеспечивается за счет добавки специальных присадок. Топливо же со сроком хранения в три года можно купить на любом НПЗ. Сейчас импортеры покупают обычное топливо, добавляют в него эти присадки и продают нам по более высокой цене. Сокращение сроков годности даст нам возможность избавиться от "прокладок" и заключать непосредственные договора с производителями ГСМ, в том числе из стран Евросоюза.

Сколько денег из бюджета вы получили в этом году на пополнение стратегических запасов?

— Ни копейки. Бюджетное финансирование на накопление госрезерва прекратилось еще в 2013 году, мобилизационного резерва — в начале 90-х. Единственно возможный источник — деньги, полученные от реализации наших же запасов. Но пускать всю выручку от продаж на закупку новых товаров не получится. Что-то нужно выделять на поддержание инфраструктуры. Уже не говоря о модернизации складов и создании программного обеспечения для учета материальных ценностей. Конечная точка такой модели финансирования, думаю, ясна. Еще пару лет — и система госрезерва попросту обнулится.

Но мы прекрасно понимаем, в каком состоянии сейчас государство. На следующий год Госрезерв не просит выделения каких-либо бюджетных средств. Какое-то время мы протянем за счет скрытых резервов: реализации ненужной номенклатуры мобилизационного резерва, повышения эффективности наших предприятий и взыскания средств с должников. У нас исполнительных производств открыто более чем на 1 млрд грн. Если мы сумеем вернуть хотя бы 5%, уже будет хорошее подспорье.

А с Государственной продовольственно-зерновой корпорацией у вас внесудебное разбирательство вокруг элеваторов. В чем его суть?

— Речь идет о восьми самых эффективных элеваторах. Они ранее принадлежали Госрезерву, но в 2013 году их "под шумок" революции передали Минагрополитики, как мы предполагаем, с намерением обанкротить и продать. Эти предприятия имеют стратегическое значение: обеспечивают зерном регионы страны. На них хранится наше зерно, и мы платим за его хранение деньги. При этом, по информации из СМИ, часть этих предприятий уже доведена до банкротства и сейчас готовится к ликвидации, а часть планируют передать Фонду госимущества для последующей приватизации.

На моей встрече с министром агрополитики было озвучено предложение вернуть их в систему Госрезерва, как и было раньше, для выполнения основной функции — обеспечения стратегических резервов Украины.

ТОВАРОВ НА 800 МЛН ГРН

украли у Госрезерва в 2005–2014 гг.

В середине сентября вы подняли стоимость хранения зерна для ГПЗКУ и Аграрного фонда. Аграрный фонд на это не согласился. Давление со стороны лоббистов этих структур испытываете?

— Давления мы не испытываем, но меморандум до сих пор не заключен. Все, что мы хотим, — это установить единую цену по всем элеваторам на хранение зерна (35 грн за тонну в месяц) и переработку (420 грн за тонну). Это исключит "маневры" с возможными откатами. Кроме того, мы требуем, чтобы все финансовые вопросы решались с центральным аппаратом Госрезерва, а не с руководителями элеваторов. То есть если нашим элеваторам не заплатили за хранение зерна, то с этим разбираемся мы, а не директор элеватора. Это, опять-таки, уменьшает возможности для коррупции на местах.

• Читайте также: Миссия Шокина закончилась с подписанием приказа о моем назначении, — Назар Холодницкий, антикоррупционный прокурор

Если ГПЗКУ и Аграрный фонд хотят работать прозрачно, то мы не видим в этих требованиях чего-то неприемлемого. На встрече с руководителями этих госкомпаний у них не возникло каких-либо принципиальных возражений. Но потом началось затягивание подписания договора с требованием внести ряд изменений. Так, от нас требуют указать цену хранения зерна — "до 35 грн". Но мы категорически не согласны на указание цены "до" — это простор для коррупции.