Смоленские игры. Кому выгодна неопределенность вокруг гибели руководства Польши

В Варшаве сегодня, 10 апреля, состоялось открытие памятника жертвам авиакатастрофы под Смоленском, ровно восемь лет назад унесшей жизни 96 поляков, в том числе президента страны Леха Качинського.

На площади Пилсудского, где решено было разместить этот знак скорби, уже "прописаны" могила Неизвестного солдата, памятник самому маршалу Юзефу Пилсудскому, памятная плита, посвященная первому после избрания на Папский престол приезду в Польшу Иоанна Павла II. Такое "вавилонское столпотворение" монументов, считают некоторые местные аналитики, не только символизирует этапы многострадальной отечественной истории, но и свидетельствует о текущих противоречиях в стране.

Трагедия 2010 года в значительной степени поляризовало польское общество. Данные соцопроса показывают, что 38% поляков верят, что катастрофа была спланирована, тогда как почти 60% эту версию отвергают. Лидер правящей партии "Право и справедливость" Ярослав Качинський, брат-близнец погибшего президента, в начале апреля выразил надежду, что Польше удастся "схватить за руку" Россию, и та "окажется скомпрометирована в глазах всего мира".

Уверенность в том, что данный сценарий будет реализован, Качинський связывает с работой американских экспертов, которые моделировали ситуацию на таком же, что и потерпевший крушение, Ту-154. Технический рапорт о причине катастрофы пообещали обнародовать в течении нескольких недель, но уже сейчас в комиссии, занимавшейся расследованием, заявили, что люди на борту погибли от взрыва.

Генпрокуратура Польши продлила следствие по данному делу до конца 2018-го. Однако едва ли можно надеяться на то, что к новому году напряжение в социуме будет полностью снято. Поскольку окончательный ответ на вопрос, что же произошло в небе над Смоленском (а не версии, пусть даже самые правдоподобные), невозможен без того, чтобы польские/международные эксперты получили доступ к обломкам самолета, которые ныне находятся в России.

Возможно ли это? Оптимизма не слишком много. К примеру, бывший заместитель министра обороны страны Ромуальд Шереметьев считает, что

По его мнению, там и сейчас будут тянуть время и разыгрывать "смоленскую карту", чтобы разобщить поляков. Что же касается обвинений россиян в теракте, то они, полагает Шереметьев, "Кремлю ничуть не мешают, даже наоборот, я бы сказал, что они позволяют россиянам чувствовать себя невероятно важными… Россиянам важно все то, что показывает их силу. Они хотят чувствовать, что все их боятся, что Россия вызывает страх".

Можно, конечно, усмехнуться по поводу того, что последнее время любое кровавое и циничное событие, к которому может быть причастна Москва, даже без получения до поры однозначных доказательств ее вины, обрастает конспирологическими теориями. Вмешательство в американские выборы, отравление Скрипаля, химические атаки в Сирии и т.д. Но тут все происходит по вполне определенной формуле: вначале ты работаешь на репутацию, а потом она начинает работать на тебя. И России уже сложно вслед за Фигаро повторить, что "она лучше, чем ее репутация". Не лучше. Пожалуй, даже хуже. Москва с ее пристрастием к гибридным войнам, проповедующим не перегруженную моралью максиму "не пойман – не вор", снискала себе дурную славу - что хуже пистолета. И теперь пожинает плоды этой своей деятельности. Примерно в той же степени, в какой это делает бандит, которому уже нечего терять. Осовременивая данную манеру поведения троллингом в отношении любого, кому окажется в числе ее противников.

Петр Померанцев, британский журналист, написавший книгу о России "Ничто не правда и все возможно", недавно заметил, что тон высказываний россиян на темы международной политики "задается наверху: характерная лукавая усмешка Путина нависает над всеми ядовитыми пародиями на высокопарную риторику Запада". В сущности, даже реакция Путина на катастрофу под Смоленском прочитывается как издевательство над оппонентами: "Если на борту были взрывы... Самолет-то откуда взлетел, из Москвы или из Варшавы? Значит, там их и положили. Мы, что ли, туда пробрались? Российские агенты подложили взрывчатку? Ищите у себя тогда". И при этом ни слова о том, чтобы допустить поляков к пресловутым обломкам самолета.

Эти заявления Путин сделал в декабре минувшего года. Однако "смоленские игры" начались гораздо раньше. Уже в январе 2011-го выводы российских экспертов, оглашенные в офисе Межгосударственного авиационного комитета в Москве, своим цинизмом вызвали волну возмущения в Польше. "Согласно экспертизе психологов, - значилось в них, - присутствие главкома ВВС Польши в кабине пилотов оказало психологическое давление на принятие командиром решения о продолжении снижения в условиях неоправданного риска. В крови главкома было обнаружено 0,6 промилле этилового спирта". То есть получалось, комментирует эти "данные" польское издание Polityka, "что польский генерал был не только пьян (такое содержание алкоголя в крови соответствует 100 граммам водки или двум стаканам пива), что в итоге оказалось неправдой, но еще и заставил пилота идти на посадку несмотря на неблагоприятные погодные условия. На тему ответственности российских диспетчеров не было сказано ни слова".

Позиция Москвы в общем-то не удивляет. Удивляет, скорее, то, что Польша, пережившая трагедию Смоленска, так и не смогла по какой-то причине заручиться в ее расследовании мощной международной поддержкой. Так как это сделала Великобритания в случае с отравлением Скрипаля.

И это, возможно, свидетельствует о том, что и официальной Варшаве ситуация в духе "ни мира, ни войны" может быть вполне по нраву. Когда необходимо, ты можешь извлечь этот скелет из шкафа и, потрясая им, получить очередной электоральный бонус. В конце концов, образ врага, которого можно использовать как "девочку по вызову", можно ведь использовать не только в Москве.