Чернобыль 2.0. Почему памятники всегда выигрывают у живых людей

Каждый раз я завершаю свою неспешную утреннюю или вечернюю трусцу, пробегая мимо памятника чернобыльцам. Не слишком высокая арка в виде каменного разлома, в середине которого колокол — горестное напоминание о том, какой бедой может обернуться неуправляемый атом. У подножия, на мраморной плите — благодарственная надпись. Каменные основания для мемориальных досок с фамилиями растут, кажется, прямо из земли, смахивая на бюсты, у которых отняли головы. По кругу — четыре скамейки. Иногда здесь можно увидеть молодых мам с колясками. Иногда парней, пьющих пиво.

Метрах в пятидесяти от монумента, за деревьями — пустой пьедестал. Когда-то на нем красовалась лысина Ленина. С лукавым прищуром вождь вглядывался в корпуса завода, от которого ныне осталась лишь пара-тройка цехов. Если бы призраку Ленина скомандовать "Направо!" и он эту команду выполнил, его взору открылись бы купола храма. А бегай призрак, как Усейн Болт, ему бы хватило двадцати секунд, чтобы добраться до паперти и осенить себя крестом.

Эта карманная топография, вне всякого сомнения, спонтанна, но мне она кажется символичной. Чернобыль закрывал советскую эпоху в той же мере, что и Афганистан. И, возможно, самый мрачный фильм-приговор ей — балабановский "Груз 200" при другом стечении обстоятельств мог бы быть снят не менее жестко, но с другой историей — чернобыльской. Где в конце какой-нибудь преподаватель научного атеизма тоже шел бы в храм и показательно обращался в христианство, решив для себя, что именно так, с отречением от истукана в пользу икон и перекочевывают из темного вчера в светлое завтра. Хотя Чернобыль на самом деле — про другое. Про то, как все замирает на месте. На ничейной полосе, не принадлежащей в полной мере ни прошлому, ни будущему. Ни сгинувшему СССР, ни нарождающейся в муках Украине. Кто-то на этом "ничейном плацдарме" так и остался. Навсегда.

На сайте общественной организации "Союз Чернобыль Украины" приведена шокирующая цифра: 889 874. Столько людей умерло вследствие аварии за 32 года. Пострадавшие, но выжившие поделились на две категории. О них говорили участники акции протеста под стенами Министерства социальной политики в Киеве в апреле: "Сегодня пенсионное обеспечение инвалидов-чернобыльцев в Украине разделено на две группы. Одни получают 15 тыс. грн в месяц — это в основном работники станции и жители Чернобыля, которые находились в городе в момент аварии и сразу после нее. А люди, работавшие ликвидаторами аварии, солдаты-призывники, военные из запаса, которых тогда срочно мобилизовали, — все они в итоге получили пенсию в размере 2,5 тыс. грн".

Возможно, митингующие слегка сгустили краски. Потому что Кабмин с октября минувшего года повысил минимальные пенсии ликвидаторам на 11%. И теперь для разных их групп они колеблются в вилке от 3,2 до 4,1 тыс. грн. Но в целом даже эти показатели не могут тягаться с размерами выплат для тех, кого считают сегодня самыми ценными людьми в Украине. Надо полагать — исключительно с профессиональной точки зрения. К примеру, средний размер пенсии судьи в отставке достигает почти 22 тыс. грн. Нардепов — 15 тыс. Героев Украины и других лиц, имеющих заслуги перед страной, — почти 13,5 тыс. Прокуроров — 9,4 тыс.

Расклад явно не в пользу чернобыльцев, хотя они, пожалуй, в массе своей вполне подпадают под классификацию "лиц, имеющих заслуги перед Украиной". Но такая логика почему-то не срабатывает. Поэтому они, получившие в наследство от разбушевавшегося "мирного атома" кучу болячек, время от времени выходят на манифестации в поисках справедливости, и чтобы напомнить власти о своем существовании.

Перед очередной годовщиной трагического события это становится своеобразным ритуалом. Точно таким же, как горячие выступления в парламенте с призывами внести изменения в Закон "О статусе и социальной защите граждан, пострадавших вследствие Чернобыльской катастрофы". Среди чемпионов, как обычно, Олег Ляшко. В этом году он несколько раз блокировал трибуну, упрекал коллег в отсутствии совести и требовал поставить на рассмотрение законопроект, "который реально восстанавливает права чернобыльцев и защищает их". Намерения благие. Правда, суммарная годовая "стоимость" их реализации — ни много ни мало 11,6 млрд грн. Из каких источников брать деньги — главный радикал страны умалчивает.

Из мухи всегда можно сделать слона, но важно, чтобы муха была настоящей. В случае с чернобыльцами она таковой и является. Несправедливость — горький удел для большинства из них. "Защищал родину от ядерной катастрофы? Молодец! Поставим тебе памятник. Произнесем проникновенную речь. Это наглядней и дешевле". Да, конечно, каменными обелисками легко откупаться от реальных проблем. В советские годы редкий населенный пункт обходился без памятника неизвестному солдату. В то время как известные и выжившие, оставшиеся без рук и без ног "самовары" были сосланы после войны на Валаам, чтоб не портить общее счастливое впечатление от мирной жизни.

Ситуация с чернобыльцами — карта, по которой узнается территория в целом. Среди ликвидаторов есть свои генералы, выигравшие ту "войну". Есть рядовые, о которых забыли. Есть примазавшиеся, под шумок оформившие нужные бумаги. Некоторые источники утверждают, что таких чуть ли не треть и что со всем этим нужно разобраться при очередной переписи населения, намеченной на ближайшие годы. Но, пересчитывая убывающее население Украины, разбираться, по-видимому, придется не только с псевдочернобыльцами.

То же самое происходит в АТО: ушлые ребята приезжают постоять где-нибудь на тыловом блокпосту, а потом оформляют соответствующие документы и получают соответствующие льготы. В то время как иным добровольцам, действительно ставшим на защиту страны, приходится проходить все круги бюрократического ада, чтобы доказать свое право на получение выплат.

Чернобыль сегодня — это Украина в миниатюре. Демонстративный отказ от социального государства в пользу государства фасадного, "на экспорт", для Запада и туристов. Совершенно неслучайно, что в последние годы буйным цветом расцвел чернобыльский туризм. Зона отчуждения стала Меккой для любителей экстрима. Украинцы туда тоже ездят, но главный профит — от любопытствующих иностранцев. Поляки, скандинавы, британцы, американцы, чехи и немцы ежегодно привозят в страну $10 млн. В 2017 году пройтись по безлюдным улицам, вплотную приблизиться к саркофагу над 4-м энергоблоком атомной станции, посетить Ильинскую церковь отважилось около 50 тыс. человек, две третьих из которых иностранцы.

У Зоны свой символ веры. Она превратилась в один огромный культовый, чуть ли не религиозный памятник, имеющий не большее отношение к тем, кто когда-то пытался сделать так, чтобы ее вообще не было, чем раззолоченные храмы к крестным мукам Христа. Именно Зона сегодня олицетворяет Чернобыльскую катастрофу. Она затмила частные судьбы. Подавила их. Превратила в назойливую статистику. Она выиграла у людей. Совершенно предсказуемо. Как выиграли у них бараки Освенцима, монумент Битве народов в Лейпциге или циклопическая скульптура на Мамаевом кургане. Парадокс памятников в том и состоит: чем их больше и чем они огромнее, тем меньше повода вспоминать о тех, кому они поставлены. Особенно если последние еще живы. Точнее, пытаются выживать, несмотря на нужды, беды, безденежье и болезни.