Россиян, истово верующих в идеи путинизма, мало, — блогер Игорь Поночевный

Игорь Поночевный называет себя художником, хотя ежедневно пишет минимум один текст. Ему не нравится, во что превращается его страна. Сатирическими текстами, карикатурами он пытается обратить на это внимание. Чтобы сарказм лучше доходил до аудитории, Игорь создал двоюродного сына Алешу Ступина — маленького мальчика, живущего в Реутово в семье ватников. Происходящее в России отражается в Алешиных рисунках, а его наивный взгляд вскрывает их абсурдную суть.

Ребенок, живущий в России

Кем вы себя считаете: блогером, художником, писателем?

— В 1987 году я окончил Ленинградское художественное училище имени Серова, работал по специальности. А потом стал юристом. Это более обеспеченная профессия, поэтому решил перестроиться. С другой стороны, юриспруденция дает большой плюс человеку, который хочет писать тексты. Вырабатывает навыки, позволяющие формулировать свою мысль кратко и ясно, доступно для окружающих. Это помогает.

Почему вы приняли решение уйти в свободное плавание?

— Это было год назад, когда забрали Крым. Я подумал, что ситуация не очень хорошая, предполагал разные сценарии, вплоть до официального объявления войны. Некоторые из них, может быть, и не сбылись, но тренд я почувствовал, поэтому решил "уйти в подполье".

Кстати, вы бывали в Крыму?

— Был в детстве, когда туда ездили все советские люди. Но я прекрасно понимал, что в любой момент могу поехать в украинский Крым. Я не считал Украину недружелюбным государством, поэтому для меня не было проблемой то, что Крым находился под ее юрисдикцией.

Почему лозунг "Крым наш" стал таким популярным, исковеркав сознание россиян?

— Мне кажется, это какие-то страхи, фобии, которые никуда не делись после распада Советского Союза. Высшее руководство страны эти темы не педалировало, считая их дурным тоном, ненормальным для политического разговора. А среди обычных россиян это все долго бродило и наконец прорвало, как чирей.

"Евгению Евтушенко посвящается

Что ватным? Стишата дроча,
Неймется бездарно бесцветным.
Но дайте им хоть домычать,
Надев лапсердак разноцветный"

Как Поночевный стал двоюродным папой юного художника из Реутово Алеши Ступина?

— Алеша Ступин — это мое альтер эго. Мы с ним соединены, но близким родственником я ему не могу стать, близкие — это его папа, мама, дядя Сережа, бабушка, дедушка. Все они условные ватники. Поэтому я выбрал такую родственную связь, как двоюродный папа.

Вы тоже пытаетесь смотреть на мир наивно?

— Я пытаюсь с помощью такого взгляда показывать абсурдность того, что сейчас творится в России, пытаюсь высмеивать это. Мне кажется, так быстрее доходит до окружающих.

"Как ликует заграница
Там от счастья бесноваты,
Что мы встали на колени.
А мы встали на колени –
Чтоб поесть блины с лопаты..."
А. Ступин

Как живется Алеше в его Реутово?

— Поскольку в России Реутовых около десяти, можно предположить, что в любом из этих городков живет такой маленький мальчик. Скажем так, это ребенок, живущий просто в России. Ему живется хорошо, поскольку он очень оптимистично настроен. Даже самые ужасные вещи через призму своего восприятия он видит только в позитивном ключе.

Его не могут выгнать из условных пионеров из-за рисунков?

— Я думаю, что не все их понимают. Были даже работы, от которых пришлось отказаться, поскольку их восприняли не как критику российской власти и настроений в обществе, а как их поддержку. Здесь приходится скользить на грани, используя очень тонкие аллюзии.

Но некоторые ваши работы при желании могут расценить как оскорбляющие чувства верующих.

— Вряд ли. Оскорбления здесь нет, скорее это иное восприятие таких вещей, как материнство или других святынь. Та же Мадонна с младенцем когда-то вышла из иконы. Когда ее изобразили с обнаженной грудью, это тоже можно было воспринять как оскорбление чувств верующих. Но этого не произошло, ведь люди понимают, что "Котобогородица" — кошка с котенком — это тоже материнство. Меня должны понять, а те, кто не поймет, такие вещи не смотрят. Хотя, когда я оформлял разрешение на вывоз таких работ за рубеж, оценивающие их эксперты употребляли такие прилагательные, как "богохульственные" и "святотатственные", но говорили, что ничего страшного в этом нет.

"Хотел написать картину "Иисус идет на работу в офис", но потом передумал и теперь закрашиваю ее, и буду писать другую. Поэтому человечество видит ее в последний раз. Холст, акрил, 45х60. Уничтожена"

Готовый бренд

Все мы выходцы из атеистического государства СССР. Как получилось, что православие стало политическим инструментом?

— Это связано с тем, что общество в Советском Союзе хотя и было достаточно секулярным, но в нем существовал аналог веры. Это вера в построение царства Божьего на Земле — коммунизма. Это такая иррациональная бредовая идея, которой следовали все люди. Когда у них ее забрали, потребовалось что-то взамен. Православие в той форме, как у нас, в России, эту идею заменило.

Многие россияне верят в Путина, в его курс. Почему он не смог стать заменой коммунистическому идолу?

— Потому что такая система еще не разработана, хотя ее возможно создать. К тому же православная традиция — это был уже готовый бренд, его использовали. В принципе, это все совмещается: вера в диктатора, который поведет общество вперед, дополняет православную российскую парадигму. Они не противоречат друг другу. С другой стороны, поскольку в нашем обществе логика уже не действует, всякие противоречивые верования вполне уживаются.

То есть общество готово принять то, что Путин — помазанник Божий?

— Ну да. Это отвечает чаяниям общества, вполне ложится в систему его мировосприятия.

"В Питере у метро "Приморская" открылся православный базар. Торгуют иконами, молитвенниками, свечками, монастырским медом, маринованными мощами и прочей необходимой в хозяйстве духовностью. Первая от входа палатка называется "Беседы с духовником", где можно купить исповедь навынос".

Вам не обидно, что россияне так легко на это повелись?

— С одной стороны, обидно, с другой — нужно понимать, что очень многие россияне все-таки лукавят. Истово верующих в идеи путинизма мало. Конечно, пропаганда действует, но многие понимают, что это вранье, просто им комфортнее жить в этой системе координат. Человек, который печатал мне книги, в том числе альбом Алеши Ступина, где на каждом рисунке изображена георгиевская ленточка, приехал на машине с такими ленточками. Ему было совершенно все равно, что делать: платят деньги, он выполняет заказ.

"Кстати, насчет этого фильма "Президент". Между прочим, Путин украл у меня $50 000. Потому что до крымнаша моя квартира в сталинке на В.О. стоила $180 000. А теперь стоит $130 000. И к кому мне теперь претензии предъявлять? К Пушкину? Отдавай, падла, обратно мои денежки!"

Я правильно понял, что вы не исключаете возможности эмиграции?

— В принципе, да. Я хотел бы уехать отсюда, потому что писать тексты и рисовать картины мне комфортно в любой стране, где нет атмосферы ненависти, как сейчас в России.

Украинцы заразились ненавистью от россиян?

— Если в отношении этих людей ведут войну, естественно, они испытывают ненависть к захватчикам, это совершенно нормально. Но мне кажется, что украинцы благожелательны к тем россиянам, которые отказались участвовать в этой вакханалии.

Рядовые украинцы и россияне могут что-то сделать, чтобы приблизить окончание войны?

— Каждый может как-то повлиять. Кто-то может писать смешные рассказы, кто-то рисовать картинки, кто-то выходить на акции протеста. Кто-то может задавать трудные вопросы окружающим, на которые придется давать неприятные ответы, но, возможно, это поможет им изменить свою точку зрения.

В России много трезвых людей. И много россиян уехало за границу, что позволяет им адекватно воспринимать реальность. Сказывается отсутствие российского телевидения как средства влияния на мировоззрение и мировосприятие. У меня дома телевизора нет уже лет десять, мне так проще.

То есть нужно просто выбросить телевизоры?

— Да не выбросить, просто выключить, использовать в качестве ящиков. Я телевизор использовал как подвес для холстов.

"Однажды, лет десять назад, я решил не смотреть телевизор. Я его выключил и вынул из него антенный кабель. А без кабеля он не показывал. Иногда мы продолжали смотреть по нему фильмы через плеер, потом поняли, что с компа смотреть гораздо проще. Мы ставили ноут прямо на стол перед диваном, наливали вино и резали сыр или пили пиво с чипсами. А в самых интересных местах нажимали на паузу и с жаром обсуждали содержимое. Иногда нам становилось так здорово, что мы выключали фильм и бежали в спальню, чтобы (далее — неразборчиво, уточнить). Потом я повесил на телевизор листы и холсты, совсем закрыв его экран. Пока однажды ко мне не пришли друзья, которые остались переночевать на ночь в гостиной. Поутру я с ужасом услыхал звук работающего телевизора и сначала даже не поверил своим ушам. Оказывается, едва встав, они вынули из-за батареи скрученный кабель, размотали его и включили телевизор. Они пожарили картошку и смотрели новости. Увиденное так потрясло меня, что на другой день я скрутил со стены телевизор, вызвал такси и отвез его родителям. С тех пор в моем доме нет телевизора вовсе".

Блогосфера – тоже литература

Если бы Салтыков-Щедрин или, скажем, Козьма Прутков жили в наше время, как бы к ним относилось современное российское большинство?

— Сложно сказать, что они писали бы вообще, скорее всего, высмеивали власть. Но отношение общества было бы странным: оно ценило бы литературный талант, но протестовало против политической направленности текстов. Но так поступала бы только часть общества. Это как с Макаревичем. Сейчас на него нападают, но время все расставит по своим местам. Через двадцать, тридцать, пятьдесят лет его будут ценить и уважать, это вневременные моменты.

Когда вы начали свои литературные опыты?

— Довольно давно. Пятнадцать лет назад я пытался что-то делать на разных сетевых ресурсах. Но опыт был не очень удачным. Если говорить о последних текстах, то сборник рассказов я написал за один год.

В начале осени 2014-го в Facebook появилась большая аудитория, поэтому я и стал писать здесь. Решил каждый день писать как минимум один рассказ и делать одну картинку. Наверное, люди искали адекватных россиян, с которыми можно было найти общий язык, поскольку на тот момент в СМИ уже многое было под запретом.

"Некоторые люди присылают мне рецензии на переводы, и большое всем спасибо за конструктивную критику. Одна пожилая американка написала весьма оригинально, что у меня не только переводы — г…но, но и тексты – г…но. Основную претензию вызвал банан, живущий с женщиной, в чем придирчивый критик усмотрела порнографическую подкованность. Знающие меня близко подтвердят, что она недалека от истины. Вообще, тексты я не просил разбирать, но если очень хочется, то тоже можно, и тоже — спасибо".

Как получилось, что блогосфера стала родиной многих литераторов? Я встречал уже несколько книжек, которые собрали из постов в ФБ или ЖЖ.

— Просто это один из источников общения людей. Здесь все происходит намного быстрее, чем в общепринятом смысле: пока человека найдут, опубликуют, пока люди ознакомятся с его творчеством, проходит много времени, а здесь все молниеносно. Если текст нравится публике, его расшаривают, вскоре автор становится известным и популярным.

Но многие писатели работают по старинке, не показывая ничего до публикации. Какая модель вам больше импонирует?

— А они могут сосуществовать. У меня тоже есть большой текст — роман, который я давно пишу и никакие куски из него не выкладываю. Он будет готов примерно через несколько месяцев, может быть, полгода.

Вам встречались в Facebook умные тролли?

— Вот как раз в этом романе я хочу развеять миф о том, что люди, работающие на государство, имеют какую-то политическую позицию. В основном они аполитичны. Они не являются искренними троллями, их не интересует политика. Им что трусы продавать, что имидж хорошего президента — им платят деньги, они выполняют свою работу.

• Читайте также: Шаланды полные ткемали. Блогер Циля Зингельшухер за Одессу, за Саакашвили и за свет в конце тоннеля

А за что вас банили?

— Впервые забанили за рассказ про Иисуса, который работал инженером. Он шел домой, на него напали хулиганы, побили, он обратился в милицию, а там в отношении него возбудили уголовное дело за заведомо ложный донос, потом посадили в тюрьму. То есть совершенно невинный рассказ, в котором показана российская действительность. Не знаю, почему, с чем это было связано. Скорее всего, с оскорблением чувств верующих.

В последний раз получил бан за то, что описал ситуацию, когда Соловьев в своей передаче "Воскресный вечер" посмеялся над американцем, потому что во Второй мировой войне погибло всего 400 тыс. граждан США. Соловьев так и спрашивает: сколько погибло? Ему говорят: 400 тыс. Здесь он и вся его аудитория расхохотались. Я это описал, за это меня забанили на три дня. Я пробовал возражать, написал два письма, но на них никак не отреагировали. Они реагируют, только когда бан вызывает большой общественный резонанс, тогда могут даже извиниться.

"Дорогие друзья! Вашими молитвами цукербургер выпустил меня из тюрьмы, и я снова тут. Я не буду ничего говорить про ужасающую несправедливость, которая творится с этими дурацкими банами, хочу только сказать, что ощущение, когда у тебя все в фейсбуке открывается, а ты ничего не можешь писать, комментировать и лайкать (потому что наказан), примерно такое же, как смотреть сон, в котором стреляешь из пистолета в бандитов, а курок не нажимается, а когда наконец с огромным усилием происходит выстрел, то пули не вылетают, а вываливаются из ствола на асфальт".

• Читайте также: Я поехала в Россию, чтобы посмотреть в глаза зверю, — Мария Куликовская

Может ли блогосфера заменить литературу? По моим наблюдениям, сейчас многие не читают книг, но при этом потребляют массу блогов.

— Она и есть часть литературы. Литература ведь разная, в ней очень много жанров. Они могут быть и совершенно консервативными вроде какого-нибудь толстого романа, а может быть и маленьким жанром: анекдотом, рассказиком. В принципе, когда я делал свою "Канарейкину книгу", я писал ее в виде сериала: серия первая, вторая.

Эта книжка тоже построена на постах в соцсети?

— Да. Причем это писалось таким образом: у меня было несколько кусков, я их выложил, а потом стал дописывать. Так я в итоге написал 25 серий. Получился эдакий литературный сериал. Когда я показал это редактору и предложил заменить серии на главы, меня отговорили, сказав, что я придумал новый жанр.