Путин устарел лет на сто пятьдесят, - нейрохирург Генри Марш

Фото: Сергей Старостенко
Фото: Сергей Старостенко

Британский нейрохирург Генри Марш рассказал Фокусу о честной игре в медицине, своих любимых операциях, "старомодном" Путине и о том, почему быстрая смерть не менее важна, чем счастливая жизнь

Related video

Генри Томас Марш родился в Оксфорде. Его отец — профессор-юрист, в 1960-х стал одним из основателей Amnesty International. Мать в 1939 году бежала в Британию из нацистской Германии. Будущий хирург учился в престижной школе Dragon в Оксфорде и в Вестминстерской школе в Лондоне. Изучал политологию, философию и экономику в Окс­фордском университете. Проучившись два года, бросил, уехал в Ньюкасл, увлекся медициной, начав работать помощником в операционной. Окончательно решил посвятить себя этой специальности, когда у его трехмесячного сына Уильяма диагностировали опухоль головного мозга. Операция была успешной, сейчас сын здоров.

Марш впервые побывал в Киеве вскоре после развала Союза. "Приехал посмотреть, что же это за страна. Медицина здесь была в плачевном состоянии. Я сначала ужаснулся, а потом решил помогать", — говорит врач.

КТО ОН

С 1988 года нейрохирург-консультант больницы Св. Георгия в Лондоне. Марш первым провел операцию на головном мозге под местной анестезией. Командор ордена Британской империи. В 2014 году выпустил книгу "Не навреди. Истории жизни, смерти и нейрохирургии", которая стала бестселлером в Великобритании. Герой документального фильма "Английский хирург" (English Surgeon), получившего телевизионную премию "Эмми"

ПОЧЕМУ ОН

Хирург уже двадцать лет приезжает в Киев, чтобы помогать украинским коллегам делать сложнейшие операции. При поддержке Марша в 2001 году в столице открылся Международный центр нейрохирургии

Хирургия как честная игра

Вы стали врачом поздно, когда вам было за 30. Почему решили сменить профессию?

— Решение стать врачом не в последнюю очередь стало неким бунтом против отца. Папа был профессором в Оксфорде. То, что я тоже пошел изучать экономику и политологию, казалось мне слишком автоматическим решением.

В первые годы работы испытывали страх?

— Я и сейчас боюсь. Не так смерти пациента, как увечья. Есть вещи, которые хуже смерти. Это неполноценность человека после операции. Паралич. Главное, что нужно врачу, — быть честным с собой и с пациентом. Иногда врачи обманывают сами себя. Честность в профессии — мое Евангелие. В английской культуре глубоко укоренена идея честности. Мы называем это fair play (честная игра. — Фокус).

Недавно вы издали книгу, которая стала бестселлером в Великобритании. О чем она?

— Обычно книги становятся успешными, если в них написано об успехе. Я написал о неудачах и ошибках при операциях на головном мозге. Нейрохирургия все еще очень опасна и не всегда предсказуема. В то же время не оперировать в сотню раз опаснее. Это как в русской рулетке: с операцией к виску приставлен один пистолет, а при ее отсутствии — два. Хирургия — это постоянный риск для жизни.

Как изменилась нейрохирургия за последние годы?

— Стало меньше разрезов, травм. Появилось больше микроскопов, микрокамер и экранов. Но главное в том, что появились методы, которые предотвращают операции, если прийти к врачу вовремя.
Когда я был молодым и зеленым, однажды наблюдал, как коллеги делали операцию при аневризме аорты мозга. Оперировали на сосудах при раскрытом черепе. Я был шокирован, насколько это деликатная, захватывающая и опасная работа. А через несколько лет такое вмешательство стало не нужным. Появились технологии, которые упрощают работу врача.

"Хирурги не сухари без эмоций. Если бы врач не переживал за жизнь пациента, операции не были бы полны такого энтузиазма, страсти и ощущения свободы"


Генри Марш
о прописных истинах хирурга
Fullscreen
Генри Марш о прописных истинах хирурга

Есть мнение, что хирурги — суровые, неэмоциональные люди. Согласны с этим?

— Хирурги не сухари без эмоций. Если бы врач не переживал за жизнь пациента, операции не были бы полны такого энтузиазма, страсти и ощущения свободы. Все это из-за переживаний врача за жизнь пациента.

Есть ли у вас любимые виды операций?

— Те, которые избавляют человека от ужасной боли. Какое-то время пациент может не чувствовать опухоли. А вот, скажем, при невралгии тройничного нерва такая боль, что смерть считают наградой. Операция излечивает это навсегда, за один раз. Облегчение колоссальное. Тогда я особенно счастлив. Кстати, первым в Украине такую операцию сделал именно я. Потом приглашал ваших врачей в Лондон, чтобы научились. Теперь без труда делают все сами.

Что нужно, чтобы стать про­фес­сио­нальным хирургом?

— 15 лет ежедневной тяжелой работы, чтобы стать среднего уровня нейрохирургом. Чтобы стать высококлассным, пожалуй, вдвое больше. Один известный британский врач много лет назад сказал: "Хирург должен иметь стальные нервы, сердце льва и руки женщины". А я думаю, что главное — иметь рядом коллег-профессионалов. Тех, кто указал бы на ошибки.

Много ли современная наука знает о мозге? Что еще остается неизвестным?

— Многие говорят: мозг работает, как компьютер. На самом деле это клише. Мозг — структура невероятно, просто необъятно сложная. Наука изучила нейроны, клетки мозга. Но мы даже не приблизились к тому, каким же образом мозг мыслит. Мы не знаем той точки, где появляется сознание. Это пока невозможно объяснить научными терминами. Однако факт, что все эти процессы — исключительно физиологический процесс. Человеческое поведение зависит от комбинаций генетических факторов. Не менее зависит от того, что нас окружает. Если полностью здорового ребенка с первых лет жизни окружить теми, кто все время молчит, ребенок не заговорит. Если спросить меня, верю ли я в жизнь после смерти, я скажу: нет, не верю. Многим это не нравится.

Fullscreen

Генри Марш: "Самое ужасное — ощущение отсутствия перспективы. Все, что остается, это оглядываться в прошлое"

Как меняются ваши взгляды с возрастом?

— Заново молодым я быть не хотел бы. Чем старше становлюсь, тем глубже сочувствую пациентам. Чаще чувствую себя таким же пациентом. Когда уже многому научился, чаще начал ставить себя на место тех, кого лечу. С возрастом, конечно, задумываюсь над финалом жизни. Боюсь не смерти, а скорее слабоумия. Те, кто дожил до 80 лет, имеют 47% вероятности получить эту "болезнь старости". Это большая проблема в Европе и в США. Болезнь много исследуют, но идеальных лекарств так пока и не создали.

Что вы считаете главным в жизни?

— Счастлив тот, у кого смерть наступает быстро. Так умерла моя мама в 82 года. Несчастен тот, кто болеет и знает, что умрет. Самое ужасное — ощущение отсутствия перспективы. Все, что остается, это оглядываться в прошлое. В конце жизни важно иметь уверенность, что после нас что-то осталось. Дети, написанные книги, чья-то спасенная жизнь. Ведь это часть человеческой природы — надеяться, планировать образование или летние каникулы. Для человека важно уйти из жизни без чувства сожаления, раскаяния.

Болезни роста и болезни старости

Чем сейчас занимаетесь в Киеве?

— Консультирую по приглашению нейрохирурга Игоря Курильца. Но вижу, что некоторым врачам здесь я не нравлюсь — во мне видят конкурента. Из-за бедности медицина в Украине слишком уж коммерческая. Это вредит пациенту. Людям говорят, что нужна операция, а на самом деле без нее можно обойтись. В системе, где заработок врача зависит от количества операций, их будут делать больше. Такая же проблема в Америке. Разница лишь в том, что такие же операции там в двадцать раз дороже, чем в Украине. Есть две страны, где я видел поразительные различия между богатыми и бедными: это Украина и Америка. Возле тротуаров дорогие машины, а рядом — бездомные. В Европе этот контраст менее заметен.

Есть болезни, которые можно отнести к типично британским или к типично украинским?

— Украинцы болеют тем же, что и британцы. В Украине проблема в другом: в диагностике. Иногда люди затягивают визит к врачу и поздно диагностируют болезнь. При этом в Украине реже встречается болезнь Альцгеймера. Но это потому, что до "возраста слабоумия" у вас просто не все доживают.

Люди, которые долго живут, имеют "дорогие" болезни: с возрастом всегда лечить становится сложно и, соответственно, дорого. Преодолели одну болезнь — будете жить дольше, но умрете от более "дорогой". Вылечили рак — прекрасно. Но с возрастом приходит болезнь Альцгеймера. В наше время лечить ее дороже, чем онкологию. Поэтому, я бы сказал, хирурги не лечат людей. Они позволяют им немного дольше жить.

"Путин ведет себя очень старомодно. Мне кажется, он устарел лет на сто пятьдесят. Так, как он, вели себя во время расцвета империй"


Генри Марш 
об имперских замашках российского президента
Fullscreen
Генри Марш об имперских замашках российского президента

Украинская медицина сейчас на правильном пути?

— Впервые в Украину я приехал случайно. В 1992 году один английский бизнесмен хотел продавать здесь медицинское оборудование. Советская система медицины отставала от западной на много лет. Меня отвезли в больницу Скорой помощи на левом берегу Киева. Там я встретил этого безумного молодого человека (Игоря Курильца, украинского нейрохирурга и ученика Генри Марша. — Фокус). Он лечил травмы мозга, и условия, в которых он работал, были абсолютно ужасны. Игорь это честно признавал и спросил, могу ли я помочь. Через год Курилец приехал ко мне в Лондон учиться операциям на спинном мозге. Сейчас доступ к технологиям в Украине теоретически есть, но все оборудование непомерно дорогое. Особенно в кризис. Но прогресс идет еще и независимо от финансирования. Врачи путешествуют, учатся. Изменения к лучшему точно происходят.

Что именно надо изменить в системе нашей медицины?

— Рано или поздно ваша медицина достигнет европейского уровня. Вы сейчас на переходном этапе. Такой же период проходили и другие страны. Вам нужно прозрачное регулирование, высокие профессиональные стандарты. С этим пока не очень.

Демократия, ростки которой завоевали на Майдане, — ничто без независимых судов. Но история показывает: на то, чтобы выстроить настоящее правосудие, уходят сотни лет. Вы начали, но дорога будет долгой. Коррупция укоренилась так, что стала естественным явлением. Я, честно говоря, смеялся, когда членами ЕС стали Румыния и Болгария. Там уровень коррупции не ниже, чем в Украине. В Греции вообще не попадешь на прием к врачу, не положив ему в карман купюру.

Какие настроения в отношении Украины преобладают сейчас в Великобритании?

— Много лет в Англии и в США я говорил коллегам, что Украина со временем станет важной для мира. Меня спрашивали: "Украина? Где это? Это часть России?". Я нервно отвечал: "Конечно, нет". И вот весной прошлого года события из Украины были везде на первых страницах и в топе новостей на телевидении. Говорю коллегам: "Я же вам говорил, а вы не верили. Украина — водораздел, где встречается Европа и Россия". Они молча соглашались.

Fullscreen

Генри Марш: "Демократия, ростки которой завоевали на Майдане, — ничто без независимых судов"

Вы были на Майдане?

— Да. Впервые в декабре позапрошлого года, когда протест был мирный. Тогда я неделю работал с доктором Курильцом в клинике как раз неподалеку. Улетел в Лондон, а через два дня произошла первая стычка: беркутовцы избили студентов. Позвонил Игорю, когда смотрел эти ужасные сцены по телевидению. Срочно купил билет в Киев на следующее утро. Испытывал потребность увидеть все собственными глазами. Уже на месте почувствовал, что Майдан и Антимайдан — это как правда и ложь. Как подлинность и фейк. Вернулся через три месяца, сразу после расстрела. Черный дым, печаль, депрессия.

А каким вам видится Путин?

— Путин ведет себя очень старомодно. Мне кажется, он устарел лет на сто пятьдесят. Так, как он, вели себя во время расцвета империй. Британцы когда-то тоже считали ирландцев тупыми крестьянами. Но этот период мир давно пережил. Путин этих изменений не чувствует. Видимо, ему никто не говорит о реальном положении вещей. Что будет дальше — спросите его самого.

Фото: Сергей Старостенко