Позовите взрослых. Как юные врачи лечат своих пациентов

Это было необычное утро… В обычное, просыпаясь, я бы открыла оба глаза, а в это — только один, веко второго не поднималось из-за отека. Несколько минут потребовалось на то, чтобы как следует рассмотреть его в зеркале и найти след комариного укуса. Надеялась, что отек спадет, но он увеличивался, причем быстро. Онлайн–поиск по вопросу "Что делать, если комар укусил в веко?" принес множество ответов. Версии варьировались от "Помажьте чем-нибудь противовоспалительным — пройдет" до "Срочно вызывайте неотложку — возможна госпитализация". Последнее звучало пугающе, и я позвонила "103". Приятный женский голос на том конце провода объяснил, что по таким поводам бригада не приезжает, но если мне нужна помощь — дежурный врач проконсультирует меня по телефону. Звонок перевели быстро, в трубке зазвучал уже другой голос — мужской, почти мальчишеский. Второй собеседник говорил неспешно, делал продолжительные паузы между словами и, судя по звукам, что-то прихлебывал. На мои вопросы отвечал таким тоном, будто это однокурсница звонит узнать, что было на пропущенной ею лекции.

Испуг в глазах врача

Суть рекомендаций сводилась к тому, что нужно принять таблетку противоаллергенного препарата и, если через час не будет эффекта, ехать в пункт неотложной офтальмологической помощи. В Киеве такой расположен на территории Александровской больницы, в структуру которой входят 53 службы и 10 медцентров. Там же базируются девять кафедр Национального медицинского университета имени О. О. Богомольца и кафедры Киевской медицинской академии последипломного образования. Словом, территория больницы велика, объектов на ней много, и найти среди них нужный — задача нетривиальная, особенно для человека, который смотрит на мир только одним глазом. Поиски заняли около получаса, ожидание приема — примерно столько же. Пациенты, приехавшие в пункт скорой офтальмологической помощи раньше меня, образовали живую очередь. Рядом со мной расположился мужчина лет пятидесяти с ожогом от сварки, он прикрывал глаза руками, потому что страдал от светобоязни, приехал с другом и не мог передвигаться без его помощи, потому что не видел, куда идет.

Глядя на него, я подумала, что у меня-то, наверное, все не так страшно. Подумаешь — комариный укус. Сейчас дождусь своей очереди, и проблема тут же решится. Но эти мысли рассеялись, как только я зашла в кабинет врача. Там за столом сидела совсем юная девушка, явно вчерашняя студентка медвуза. В момент, когда я открывала дверь, на ее круглом, почти детском лице сияла улыбка, которая тут же сменилась неподдельным испугом. Девушка рассмотрела мой отек и растерялась. Она задавала полагающиеся в таких случаях стандартные вопросы — возникали ли у меня подобные отеки в прошлом, ношу ли я контактные линзы, нет ли у меня каких-то других симптомов. С каждым ответом доктор становилась все бледнее, голос начинал дрожать. Выглядело все так, будто на экзамене ей попался невыученный билет. Мои объяснения, очевидно, не соответствовали симптоматике тех болезней, которые она знала. Испуг врача — худшее, что может увидеть пациент, обратившийся за помощью. Особенно в пункте неотложной помощи. Большинство людей, которые сюда приходят, и без того испытывают сильный стресс.

— Вы что, хотите сказать, что этот огромный отек набежал у вас за один день? — спрашивала девушка чуть не плача.

— Нет, не за день, за несколько часов, — отвечала я, ничуть не добавляя ей уверенности в себе.

Доктор умоляюще смотрела на медсестру — крупную седеющую женщину, делившую с ней кабинет и, видимо, гораздо более опытную, но та только пожимала плечами.

Спасительный Василий

В обычной ситуации худшее, что может сделать пациент, — самостоятельно поставить себе диагноз исходя из прочитанного в интернете и пытаться навязать его профильному специалисту. Врачей это, как правило, раздражает. Однако мой доктор из кабинета неотложной офтальмологии приободрилась, когда я сказала, что, по-моему, этот отек — аллергическая реакция на укус комара в верхнее веко. Еще раз внимательно осмотрев мой глаз, она наконец разглядела след от укуса насекомого. Справедливости ради отмечу, что утром, когда его увидела я, этот след был заметнее, отек с тех пор сильно увеличился.

Девушка понимающе закивала.

— Да, похоже, это и правда комар, — она уже не паниковала, но все еще не знала, что делать.

Набрав чей-то номер по стационарному телефону, врач заговорила в трубку нервной скороговоркой:

— У меня тут пациентка, у нее отек и укус насекомого, не могли бы вы ее посмотреть… Нет, нет. Я понимаю, но, может, вы все-таки посмотрите. Вдруг ее нужно госпитализировать. Ну посмотрите, там действительно очень большой отек.

Человек на том конце провода не горел желанием меня видеть, но почему-то не мог отказать юному врачу. На ее лице вновь заиграла улыбка, в голосе зазвучала уверенность.

— Нам повезло, сейчас в отделении хирургии глаза дежурит очень хороший врач, его зовут Василий Евстахович Крывень. Идите к нему прямо сейчас!

По дороге я поискала в Сети информацию об этом человеке. Василий Евстахович оказался хирургом-офтальмологом с 16-летним стажем, специализирующимся на лечении катаракты, глаукомы и на пластической хирургии.  

Атмосфера в отделении оказалась наэлектризованной, поступали новые пациенты с тяжелыми травмами. Одновременно готовили две операционные. Услышав, что меня прислали из пункта неотложной помощи, доктор Крывень тяжело вздохнул и произнес, глядя в потолок.

— Ну я же сказал — сделать два укола и отпустить домой, что же это такое, почему я все должен делать сам, — следующая фраза уже была обращена ко мне: — Вы принесли дексаметазон?

И тут уже я растерялась.

— Не принесла, а должна была?

— Идите в аптеку, купите две ампулы дексаметазона и два одноразовых шприца, самых маленьких. Вам нужны будут две инъекции. Одна под глаз, вторая — внутрипопочно, и чем скорее, тем лучше.   

Проникающее ранение

Вернувшись из аптеки, я застала врача с новой пациенткой. Пожилая женщина неудачно упала и напоролась глазом на какой-то металлический штырь. Сын, который привез ее в больницу, заикаясь от волнения, описывал происшествие собравшемуся в коридоре медперсоналу. Сама пациентка молчала: трудно говорить, сильно запрокинув голову. 

— Насколько это серьезно? — спрашивал сын.

— Проникающее ранение не бывает несерьезным, — отвечал Василий Евстахович, — но думаю, что глаз еще можно спасти. Пускай подождет у меня, пока готовят операционную.

Я стояла в сторонке, не решаясь подойти к врачу. Неловко было отвлекать его от проникающего ранения ради комариного укуса. Так и стояла в углу, пока он сам не обратил на меня внимание.

— А-а-а, это вы… Пойдемте в манипуляционную, — затем повернулся к сыну пожилой женщины: — Вы тоже.

Врач быстро набрал дексаметазон в шприц. Игла, приближающаяся к глазу, выглядела угрожающе. Я прижалась к стене от страха.

— Ну-ну, это не так ужасно, как выглядит. Возьмите себя в руки, у меня нет времени, сегодня еще две операции.

— Простите, меня никогда раньше не кололи в глаз.

— Не в глаз, а под глаз. Несколько секунд будет неприятно, и все.

В целом его тон звучал успокаивающе, но вдруг посреди фразы, как будто увидев что-то боковым зрением, врач резко повернулся к пожилой пациентке, все это время сидевшей за его спиной, и почти сорвался на крик.

— Что вы делаете?! Я же сказал — не тереть!

— А если слеза, надо же вытереть, — испуганно пролепетала старушка с проникающим.

— Не смейте, говорю! Какая еще слеза? Не трогайте глаз. Вытечет содержимое — я вообще ничего не смогу сделать.

После этих слов он снова повернулся ко мне.

— Готовы? Оттягивать некуда, видите, что здесь происходит…

Инъекция вправду длилась несколько секунд и была не слишком болезненной.

— Вы уж извините, — говорил доктор, выходя из манипуляционной, — я хотел попросить кого-то из своих медсестер сделать вам второй укол, но все заняты, больные поступают. Идите в травмпункт, там тоже есть медсестра.

Я не успела спросить у него, скоро ли пройдет отек, потребуются ли еще какие-то лекарства, придется ли мне теперь соблюдать гипоаллергенную диету и т. д. Потому вернулась в кабинет неотложной помощи, чтобы задать все вопросы юному врачу. Ответов у нее не было, но это ее нисколько не огорчало.

— Случай у вас не ургентный, обращайтесь к семейному врачу, — произнесла она тем самым бодрым тоном, которым отличница выпаливает на экзамене хорошо выученный материал.

На амбразуру

Ирония в том, что семейный врач, к которому я могла бы обратиться, тоже, скорее всего, окажется вчерашним студентом. Одним из лейтмотивов недавней реформы здравоохранения было решение проблемы кадрового голода в медицине путем привлечения молодых специалистов. Реформаторы сетовали на то, что выпускники медвузов в основном либо идут работать не по специальности, либо трудоустраиваются за рубежом. Придумывали мотивационные механизмы, позволяющие привести молодежь в бюджетные поликлиники и больницы. Эта цель, в отличие от многих других целей реформы, похоже, достигнута: молодежь пришла в муниципальные медучреждения. Ей сразу достались наименее выгодные должности, на которые не претендовали опытные коллеги. Предсказуемо, но печально, потому что речь идет именно о неотложках и семейных врачах, то есть о тех, кто первыми контактирует с пациентами, обратившимися за помощью. Их не поручили кураторам-наставникам, а бросили на амбразуру. 

Итак, молодой неопытный доктор оказывается один на один с больным, который зачастую находится в стрессе высокой интенсивности, потому что не понимает, что с ним происходит. Со временем ситуация изменится к лучшему. Молодежь насмотрится разных случаев, набьет руку. Вот только тем больным, благодаря которым новобранцы приобретут бесценный врачебный опыт, не позавидуешь.