Будто здоровы. Репортаж со станции скорой помощи

"Не ревите мне тут, мужчина! Вы не умрете", – успокаивает диспетчер столичной "скорой" пациента. "Ишь, поджелудочная у него болит. Переборщил, говорит, с профилактикой гриппа – еле языком ворочает", – комментирует она вслух, пародируя "мурлыканье" пьяного.

"Скорая" начинается с диспетчерской, и здесь уже две недели борются с паникой, начавшейся аккурат после объявления несуществующей эпидемии калифорнийского гриппа по телевизору. Объявление Минздрава о героической победе над эпидемией получило куда меньший резонанс – успокоить народ сложнее, чем растревожить. "Ноль", – довольно показывает диспетчер Саша на табло, висящее под потолком. Постороннему этот ноль мало что говорит, а врачам он как бальзам на душу. "Это значит, что все звонки приняты, в очереди никого нет, – добавляет Саша. – Две недели назад в очереди стояло не менее двух десятков киевлян. Температура, сопли, температура, сопли – мы не успевали брать трубку". Сейчас в день в "скорой" набирается под две тысячи звонков, хотя еще недавно их было ровно в два раза больше. Среди тех, кто жалуется, часто встречаются паникеры.

"Врач неотложки приезжал, но сбить температуру ребенку не смог. Доктор, мне страшно. Пришлите мне другого врача", – кричит в трубку молодая мама.

Игорь Терещенко, старший врач оперативного отдела столичной "скорой", материнскую тревогу понимает и дает команду принять обращение.

"Это даже не жалоба, а так, мелочь, – поясняет он обстановку. – Один мне недавно пригрозил, что позвонит министру Князевичу и тот лично меня уволит. Показывай после этого чиновников по телевизору – их именами все скандалисты прикрываться будут".

Воскресный вечер в "скорой" – сплошная нервотрепка: травмы, ДТП, передозировки, температура, чередующиеся с избиениями и трупами. От суматохи и количества жалоб голова начинает болеть на третий час – сколько же у нас больных, симулянтов и просто глубоко одиноких стариков. И все они звонят сюда, как в службу спасения. Диспетчер Саша на всех реагирует спокойно, не меняясь в лице. Один из молодых док­торов так все объясняет: "Врач должен быть отчасти мясником – этому еще в медуниверситете учат. Будешь переживать за всех – сам долго не протянешь".

На вызов

"Температура 38, все время рвота. Госпитализируйте меня, пожалуйста", – принимаем мы обращение.

"Нахожусь в 21-м отделении, на Фрунзе, психбольница Павлова. Но мне правда плохо – здесь ничего, кроме анальгина, не дают. Помогите. Отвезите меня домой".

Такие вызовы врачи "скорой", конечно, не принимают. Людей с температурой обычно стараются переадресовать районной неотложке. "Если мы возьмем все температуры, кто поедет на ДТП, избиения, суицидальные попытки? Полчаса при температуре картины не изменят, а у нас кто-то умереть может", – говорит Игорь Терещенко.

Через три часа относительного спокойствия Фокус вместе с бригадой "скорой" отправляется на вызов. В хорошо обставленной квартире нас ожидает больная с уже упакованными чемоданами. Это такая паническая мода – чуть что, большинство пациентов пакуют сумки на госпитализацию. Юля, молодая врач первой кардиологической бригады – практически элита "скорой", мастерски постукивает пальцами по спине женщины лет сорока пяти. "Пневмонии нет, если бы не этот чертов грипп, сидели бы вы дома. А так, на всякий случай давайте госпитализироваться?" – предлагает она ласково. Юля понимает: люди напуганы, пусть и безосновательно, им нужно доброе слово и забота. Сейчас только около четырех часов дня – ей эту заботу проявлять до самого утра. В отличие от врачей поликлиник и больниц, медиков "скорой" с зарплатой в 800–1500 гривен никто поощрять не собирается. Распоряжение правительства о надбавке медикам распространяется только на тех докторов, кто работал в дни эпидемии сверхурочно. А вот количество вызовов "скорой" считать не будут.

Инфекционное отделение первой ближайшей больницы, куда мы доставляем пациентку, забито. По коридорам инфекционки ходят врачи и санитарки.

"Кто тут усрался, а? – кричит высокий широкоплечий доктор. – Какого цвета у пациента судно?". Санитарки ругаются, словно итальянская семейка, – не поделят, кому пол хлоркой мыть, а кому стены драить. Нашу больную осматривают, но положить не могут – мест нет. Везем дальше.

Фельдшер Сергей – напарник Юли, надевает маску. На "скорой" с ними беда: выдавать должны по две в день, а могут и одну дать. "Нам марлю дали – мол, шейте. Но когда нам шить, работы полно", – говорит он. Мужчина гриппа не боится, но принести инфекцию домой, где четырехмесячный сын, все же не хочет. "Сережа, вы врач – скажите, что реально произошло?" – шепчу ему на ухо. "Что-что. От гриппа люди каждый год умирают, это не секрет для врачей. Но почему-то именно в этом году статистику решили растиражировать по телевизору. Вот что происходит".

"Привозят пострадавшего – ноги-руки переломаны, множественные ранения. А в диагнозе написано: грипп", – шутит кардиолог Юля. "А ты знаешь, зачем врачу "скорой" оксолиновая мазь? Не для профилактики, а чтоб не воняло, когда на вызов приходишь, ведь каждую смену то подвал, то бомжи", – поддерживает разговор один из докторов.

Паника с плюсом

"Помните, в начале 90-х годов была эпидемия дифтерии. Какая тогда была паника!" – говорит один из главных эпидемиологов страны, директор Института эпидемиологии и инфекционных заболеваний им. Громашевского Виктор Мариевский. Повышенная тревожность сограждан, которые с недавних пор предпочитают носить марлевые повязки как верхнюю одежду, эпидемиолога умиляет. По его мнению, паника, вызванная калифорнийским гриппом, нашему обществу даже пойдет на пользу.

"В начале осени к нам приезжал представитель FDA (Управление по контролю за качества пищевых продуктов и лекарственных средств США). Описывая ситуацию с калифорнийским гриппом, он рекомендовал нам учить наших людей чихать и кашлять в платок. Это не просто норма поведения, это вопрос общественного здоровья", – утверждает Виктор Мариевский.

Но врачи "скорой" раздражаются, когда речь заходит о панике – их злит отсутствие адекватной информации о гриппе, недавние слухи о легочной чуме и очереди за лимонами.

"Удивительный, малообразованный народ – верят в чуму, скупают лимоны. Всю жизнь народ как-то грипп лечил, а сейчас будто все знания выветрились", – комментирует Юля.

Диспетчер сообщает о новом вызове – "пневмония на улице". Это значит, что кто-то заболел вне дома. Выезжаем. Посреди пустыря стоит железнодорожный вагон, у ступенек, словно на крыльце дома, встречают рабочие. Общежитие работодатель не предоставляет, поэтому в старом вагоне приходится ютиться работягам из пригородов.

Изнутри старый вагон оббит зеленым металлом, в купе не четыре, а только две полки, рядом с койками тумба. Здесь тесно, душно и даже страшно.

Двое больных: слегли рабочий и прораб. Мужчины просят первым осмотреть прораба, ведь без главного работа стоит. Врачи оглашают вердикт:

– Пневмонии у вас нет, но раз вы в вагоне живете, надо вас изолировать в больницу, а то всех заразите.

В вагончике есть телевизор, поэтому даже здесь о масочном режиме слышали. Но, похоже, рабочие пропустили телевизионный курс кройки и шитья масок от мэрии и Кабмина, поэтому маска прораба такая узкая, что налазит либо на нос, либо на рот – закрыть лицо полностью не получается.

Под больницей, куда мы привезли мужчину, очередь "скорых".

– 150 лежит и еще 10 стоит. Куда людей везти, домой к себе, что ли? – возмущается кто-то в коридоре.

Володя из нашей бригады в больнице снимает маску. "Не болею я, не болею. А все это – истерия, – со злостью говорит он. – Друга старого встретил. Идет по улице в маске – бережется. А как пиво пить стали, так сразу маску снял, бутылку в рот. Вот вам и режим".

Анастасия Рингис, Евгения Даниленко, Фокус