Фальшивый Vox pópuli. Почему победы политиков-популистов ведут к напряжению в обществе

В минувшее воскресенье во время праздничного концерта в Гданьске, когда мэр города Павел Адамович обращался к собравшимся с приветственным словом, на сцену пробрался молодой человек. Он нанес выступавшему удар в сердце и прокричал политическую мотивацию своего поступка. Адамович, занимавший кресло градоначальника более двадцати лет, скончался в клинике после многочасовой, но безуспешной операции. Он был политиком, находящимся в оппозиции к нынешнему правящему лагерю, и объектом санкционированной ненависти. Его травили в государственных и близких к правительству медиа. А в июне 2017-го группа польских радикалов выдала на него "Акт политической смерти" с формулировкой причины такого беспощадного приговора: "либерализм, мультикультурализм".

Смерть Адамовича стала определенным итогом правления партии "Право и справедливость" (PiS) Ярослава Качинського. На парламентских выборах 2015-го эта политическая сила демонстрировала умеренную позицию. Однако, получив поддержку большинства, она с удивительной скоростью "слиняла" в популизм. Проницательный Адам Михник, знаковая фигура среди польских либералов, сразу после выборов возмутился: "Иной раз и красавица, будто лишившись рассудка, отдается недостойному кавалеру". Поделив всех поляков на "правильных" и "неправильных", PiS спровоцировала разгул небывалой ксенофобии. Когда в ноябре 2017 го­да в Варшаве состоялся "Белый марш", среди лозунгов которого были "Белая сила, белая раса" и "Смерть врагам Отчизны", то Gazeta Wyborcza привела реакцию на событие замминистра юстиции Патрика Якого (Patryk Jaki). Тот написал у себя в Twitter: "Это мощь. Ни единой европейской тряпки, а тем более пидорской радуги. Браво вам! Гордимся. Да здравствует Польша!" Газета прокомментировала: "Такова эстетика нынешней власти, ее культурный код".

Нашествие популизма

Если бы Польша была единственной страной на континенте, где популизм начал вовсю править бал, это можно было бы назвать идеологическим вывихом. Паршивой овцой, которая хоть и портит европейское стадо, но погоды не делает. Однако сегодня разрозненные очаги популизма сливаются в одно большое пожарище. Главный фрондер единой Европы Виктор Орбан давно превратился в убежденного противника либерализма и фигуру, систематически подрывающую закон и демократические ценности в Венгрии. Маттео Сальвини, лидер итальянской правой партии "Лига Севера", которой сопутствовал успех на парламентских выборах минувшего года, стал министром внутренних дел страны. Уже в этом качестве на январской встрече со своим польским коллегой в Варшаве заявил: после выборов в Европарламент в мае 2019 года Италия и Польша будут "главными героями" новой Европы. Они станут строить ее по заветам папы Иоанна Павла II, в числе которых отстаивание Европой своей идентичности и своих "иудео-христианских истоков".

Во Франции есть Марин Ле Пен, которую некоторые аналитики связывают с движением "желтых жилетов". В Великобритании — Найджел Фарадж, один из вдохновителей Brexit. В Нидерландах — Грет Вилдерс, заявивший о том, что "выгнал бы пророка Мухаммеда из страны, если бы он жил в наше время".

Популизм, впрочем, наступает не только в Старом Свете. В Стамбуле сидит диктатор Реджеп Эрдоган, совершенно популистски ответивший на партийном съезде своим критикам: "Мы — народ. А вы кто?" Тот же костыль — монолитный, спаянный воедино, нигде, кроме фантазий Эрдогана, не существовавший народ — он использовал после попытки переворота в 2016 году в дискуссиях о возможном возвращении смертной казни: "Значение имеет только то, что скажет мой народ". "И не важно, — комментирует такой подход Ян-Вернер Мюллер, профессор Принстонского университета (США), автор книги "Что такое популизм?", — что он уже заранее проинструктировал "свой народ", что ему говорить; не важно, что он выступает в роли единственного законного толкователя гласа народного".

Популизм давно прописался и в Южной Америке. В Венесуэле Уго Чавесу очень нравился лозунг, возможно, вдохновлявший Эрдогана: "Вместе с Чавесом правит народ". Николас Мадуро, незадачливый преемник Чавеса, слогану вынужденно предпочел прямое действие. Ради заботы о народе и борьбы с неудержимой инфляцией он, в числе прочего, отправлял в магазины электроники солдат, чтобы те меняли этикетки на товарах на новые, с заниженной ценой. В Бразилии, еще одной латиноамериканской стране, к власти пришел Жаир Болсонару. У этого певца пыток (разумеется, во благо народа) ненависть зашкаливала до такой степени, что его еще на стадии выборов назвали дьявольским гибридом Дональда Трампа и Родриго Дутерте, нынешнего президента Филиппин.

Наконец, ключевая фигура пиршества популизма — Дональд Трамп, президент США. Именно с ремарки о нем Ян-Вернер Мюллер начинает свой политический бестселлер: "Если автор инаугурационной речи Дональда Трампа хотел создать образцовый текст для пособия по изучению популизма, это ему (или ей), несомненно, с блеском удалось. Когда слушаешь эту речь, невозможно отделаться от мысли, что США только что освободились от власти оккупантов. Президент объявил, что власть снова принадлежит народу, после свержения ненавистного, чуждого ему "истеблишмента", захватившего Вашингтон".

Именем народа

Мюллер называет 2016-й annus horribilis — ужасным годом. Едва он миновал, Марин Ле Пен на собрании европейских популистов в Кобленце (Германия) воскликнула: "2016-й был годом пробуждения англосаксонского мира. Я уверена, что 2017 год станет годом пробуждения народов континентальной Европы!". Тот же год открыл во всей красе Америке и миру могучую фигуру Трампа, чья избирательная кампания была построена на ненависти. Из-под одежд "интегратора", наброшенных поверх этого хейта в качестве драпировки, то и дело "торчали" странные фразы кандидата-миллиардера: "Единственное, что важно, — это объединение народа, потому что другие люди ничего не значат". Уже тогда было ясно, что намерен предпринять Трамп в отношении тех, кто не разделяет его представлений о том, каким образом должно объединять народ.

Сегодня заметно, что массы, стремительно утрачивая симпатии к либерализму, становятся легкой добычей для популизма, а заодно ксенофобии и национализма. Кроме того, есть проблема в том, что на Западе расцвела "либеральная технократия": управляющая элита, состоящая из экспертов, которые не торопятся идти навстречу пожеланиям простых граждан. С учетом данных процессов голландский социолог Кас Мюдде назвал популизм "нелиберально-демократическим ответом на недемократический либерализм". И хотя европейский популизм был на подъеме уже с начала нынешнего десятилетия, превращение его в доминирующую политическую силу региона, считает Иван Крастев, политический аналитик из Болгарии, один из основателей Европейского совета по международным отношениям, предопределил миграционный кризис 2015–2016 годов. Поток беженцев поднял градус ксенофобии в Европе.

Пытаясь объяснить, какими качествами должен обладать политик, чтобы стать выразителем чаяний людей, клюнувших на наживку популизма, Ян-Вернер Мюллер выделил несколько черт. Во-первых, если он рвется во власть, то должен вовсю критиковать правящую элиту, присваивая себе право быть единственным, кто способен это делать "именем народа". Во-вторых, политики-популисты всегда против плюрализма. Те, кто не с ними, тот (вспомним Трампа и Эрдогана) — не народ. Таким образом формируется политика идентичности.

Когда же популисты берут власть, то их правительство, считает Мюллер, отличают три особенности: попытки монополизировать государственный аппарат; коррупция и "массовый клиентелизм" (материальные выгоды или бюрократическое покровительство в обмен на политическую поддержку со стороны граждан, которые становятся "клиентами" популистов); а также систематическое подавление гражданского общества.

Такая деградировавшая форма демократии, которая обещает воплотить в жизнь наивысшие демократические идеалы ("Править должен народ!"), опасна как раз тем, что ее политические деятели говорят на языке демократических ценностей. Купившись на это, тот самый народ, во имя которого они клянутся совершить немыслимые реформаторские подвиги, рискует получить абсолютно антидемократическую форму правления. Как выразился Миллер на одной из своих лекций, посвященных этой проблеме: популизм угрожает миру ровно настолько, насколько его считают соответствующим воле и чаяниям "народа".

По многим признакам — в первую очередь по безумному количеству выборов в разных странах и международных структурах — наступивший год ожидает девятый вал популизма. Но это отнюдь не означает его победы.

Виселица для Орбана. В Будапеште протестуют против действий премьера-популиста и изменений в трудовом кодексе, названных "рабским законом"

После шатдауна

У нынешней глобальной "карты противостояний" есть свои реперные точки. Они во многом определяют, каким образом может развиваться ситуация с популизмом в Европе и мире.

В первую очередь это Соединенные Штаты. Здешний шатдаун установил рекорд по продолжительности. Он длится четвертую неделю, миллиардные убытки от него перевалили за половину стоимости стены, вокруг сооружения которой, собственно, и ломаются копья. Но ни главный популист страны и мира Дональд Трамп, ни его оппоненты не идут на уступки.

Во Франции "желтые жилеты", взяв на вооружение сетевую организацию и популистские требования, с ноября вошли в клинч с Эмманюэлем Макроном. И пока непонятно, когда и чем завершится это противостояние. Движение открыто поддерживают лидеры самых разных политических партий, что значительно сужает маневр для французского президента. Макрон, некоторое время пытавшийся держаться над схваткой, призвал соотечественников к "Большим дебатам", которые должны продлиться до 15 марта.

В Венгрии профсоюзы пригрозили премьер-министру Виктору Орбану общенациональной забастовкой из-за изменений в трудовом кодексе, которые медиа страны окрестили "рабским законом". В акции протеста, состоявшейся 5 января в Будапеште, наряду с общественностью приняли участие политики основных оппозиционных партий. Депутат парламента Бернадетт Шел заявил: "Мир не может принадлежать популистам, Венгрия не может принадлежать Виктору Орбану".

Президент Польши Анджей Дуда после убийства Павла Адамовича предложил лидерам парламентских партий, а также крупнейшим политическим силам, не представленным в Сейме, провести совместный марш против насилия и ненависти. Судя по фото из Варшавы, простые поляки моментально отреагировали на трагическое событие и вышли на митинг с лозунгом "Остановить ненависть".

Лишь Франция в этом ряду выделяется своей инверсией, где механизм популизма запустила не власть, хотя своими действиями и спровоцировала его вращение. Как выразился французский философ Ален де Бенуа, характеризуя происходящее: "Это не популизм популистской партии, это популизм народа.То есть народ, который больше не может быть отстраненным, эксплуатируемым, задушенным налогами, униженным, игнорируемым всеми возможными и невозможными методами, захотел дать понять, что он существует". Во всех остальных случаях противостояние явилось ответом на популистские действия власти. И что особенно важно — и пример Франции, и пример США свидетельствуют о том, что такие противостояния не бывают слишком короткими по продолжительности.

Сегодня вряд ли кто-то возьмется предсказать дату подписания "мировой" в Вашингтоне. Но что еще более важно — нельзя в точности спрогнозировать, как будут развиваться события в Польше, Венгрии и других европейских странах, где власть находится в руках популистов. Той же Италии, которая сегодня на фоне прочих выглядит почти благополучной, в конце концов почти с неизбежностью придется разбудить "польских демонов". Она столкнется с такой же нетерпимостью в обществе, которая может легко привести к расправе над несогласными, "чужими". И это будет завершением триумфального цикла популизма. Дальше — противостояние. Долгое и отнюдь не гарантирующее Сальвини и компании побед. Это, конечно, вряд ли можно будет назвать закатом популизма, но несомненно новым этапом, когда это явление будет тащить на себе не меньшее количество негатива, чем либеральная демократия. Возможно, именно 2019-й станет здесь годом перелома. Не в отдельных странах, а в мире.

Однако надеяться на то, что проблема популизма рано или поздно "рассосется" сама собой, слишком наивно. Большинству людей нравится, когда им предлагают простые решения сложных проблем. Поэтому если и существует какой-либо эффективный выход, то он — в активных действиях. Иногда они кажутся слишком затратными, но, возможно, раскошелиться на борьбу с популизмом — меньшее из возможных зол. По крайней мере для Европы.

Один из таких рецептов в декабре минувшего года предложил французский экономист, нобелевский лауреат Тома Пикетти. Возглавляемая им "прогрессивная" группа рекомендует создать Европейскую ассамблею с бюджетом 800 млрд евро (в четыре раза больше, чем у Европарламента). Эти средства пошли бы на решение проблем неравенства, разочарования, миграции и климатических изменений. Пока, правда, никаких позитивных откликов на данное предложение со стороны европейских структур не последовало.