Время, когда солнце останавливается

Зиму замечаешь по запаху нафталина в общественном транспорте. Лето – по количеству татуировок на икрах и плечах беззаботной молодежи, которая высыпает из офисов и аудиторий в парки и скверы в поисках алкоголя и любви. Лето – это так или иначе сезон любви, 90 дней, отведенных для погружения в знойный воздух и холодные воды рек. Нужно воспользоваться этой сумасшедшей передышкой, прежде чем погода опять возьмется за свое и начнет портить настроение подозрительными дождями и немотивированными снегопадами.

На протяжении этих 90 дней меняется сам окрас городских ландшафтов. Кроме вполне объяснимой зелени, кроме небес, которые летом провисают особенно сильно, кроме всего этого метеорологического безумия над городами, всех этих ливней, бурь, насквозь раскаленных атмосферных глубин, появляется много других цветов и оттенков. Прежде всего в одежде. Летняя одежда особенно пестрая, крикливая и трогательная. Мужчины натягивают на себя безразмерные шорты и удивительного кроя майки, непонятно где купленные и неизвестно для чего разрисованные. Женщины легко и последовательно раздеваются, оставляя на себе лишь смелые намеки на одежду, которая делает их, женщин, особенно беззащитными и непосредственными.

Изменяется ритм города, замедляются движения прохожих. Жара делает кровь густой и неторопливой, а сердца – разморенными и горячими, как овощи. Мужчины сидят рядом с пивными киосками, как турки или зэки (или турецкие зэки, не знаю), женщины прячутся под деревьями, стоят в тени, где трудно рассмотреть их лица, сложно вообще понять – хорошо им летом или плохо. Избавленные от лишней одежды, как будто вынутые из доспехов, обитатели города летом выглядят более правдиво – со всем своим целлюлитом, со всеми своими шрамами, которые, понятно, украшают, но не всегда. Что-то южное появляется в мужчинах и женщинах, которые подставляют лица солнцу и, легко забывая о бесконечной серой зимней каше, с надеждой смотрят в раскаленные небеса, высматривая там дожди, которые должны все расставить по своим местам. Не понимая, что все и так на своих местах, что летом должны выбеливаться солнцем стены панельных домов, и трава в июне должна быть горячей и горькой, как зеленый чай, и женщины летом должны постоянно ощущать жажду, поскольку жаждущие женщины – это вообще отдельная история, которую хочется постоянно пересказывать.

Календарный год – чертово колесо, которое движется независимо от того, сел ты на него или нет. Лето в этом случае – высшая точка, время замирания, тот момент, когда ты пересидел-таки все депрессивные демисезонные припадки, переждал зимнюю непруху, пробегал и не заметил быстрые весенние месяцы и в итоге оказался среди этих дней, когда время замирает, а солнце останавливается. Когда появляется и не отпускает навязчивый синдром утопленника с его обязательной потребностью залезть в воду, оказаться среди экологически сомнительной, зато жизненно необходимой влаги. Когда появляется и тоже не отпускает синдром туриста – желание оставить город и уехать куда-нибудь в неизвестность. Тем более что летом неизвестность особенно обманчива. И ты подрываешься и выезжаешь из горячего, как поцелуй, города, гонясь за какими-то своими химерами, реализуя все эти синдромы, заработанные долгими годами и заложенные в тебе суровым пионерским прошлым. И неважно, что нет ничего неизвестного, что все это можно предусмотреть и представить – зной выжигает тебя до самого сердца, и здесь, и на всех курортах этой страны, на всех пляжах, где собираются жаждущие солнца и покоя отдыхающие, лежат и с каждым днем все сильнее тоскуют по городам, которые они так хотели оставить и в которые им теперь так хочется вернуться.

Сергей Жадан, поэт