В камере смерти. Мир-каннибал в фильме "Сын Саула"

Саул Аусландер (Геза Рериг) — венгерский еврей, рабочий зондеркоманды в Освенциме. Камера следует за ним по пятам, как смерть за узниками концлагеря. Наповал убивает интимность ленты. Хочешь не хочешь, а приходится погружаться с головой в человеческую боль. Причем глазами того, кто работает на "фабрике смерти". Без красивых рефлексий и феерических визуальных ракурсов. На уровне рабочего — почти биоробота, сосредоточенного на собственном дыхании, с отточенными до автоматизма движениями. Прочее происходящее вокруг показано в расфокусе, оставляя на откуп зрительскому воображению крики детей, плач женщин, обнаженные тела, сброшенные одно на другое, крики гестаповцев, мат, звучащий на всех европейских языках, и постоянные убийства, по сути, уже мертвых мертвыми. Не чувствуется разве что вонь от горелого человеческого мяса, но его хорошо может представить тот, кто читал роман Ремарка "Искра жизни".

Главного героя не то чтобы гениально, а максимально точно играет Геза Рериг, заражая своим аутичным состоянием, как проказой, будто это ты сам мыл только что пол в газовой камере. Сам актер Рериг — поэт и философ, сирота, воспитанный в еврейской семье, — человек резкий. На дурацкие вопросы журналистов в Каннах о морали работников из зондеркоманды отвечал, что он уважает этих людей, оказавшихся в эпицентре ада.

По сюжету, Саул решил, что один из мальчишек, не до конца удушенный в газовой камере, его сын. После того как ребенок умер, решает, что ему надо во что бы то ни стало похоронить его по-человечески. Цели его просты: найти раввина и вырыть могилу.

Более тяжелого фильма о Холокосте, чем "Сын Саула", я, пожалуй, с момента просмотра "Выбора Софи" с Мерил Стрип не видела. В финале той ленты Алана Пакула становится ясно, в чем состоял выбор гламурной и подорванной Софи, валяющей дурака в Америке, — выбрать ей надо было, кого убьют гестаповцы в концлагере из ее двоих детей: мальчика или девочку. И она выбрала, а потом с этим жила после войны. Но в ленте Пакулы был визуальный люфт — жизнь героини до войны. У Немеша — только быт концлагеря и смерть.

"Мне хотелось снять фильм, который будет что-то значить для меня и, может, для других поколений, — говорит Ласло Немеш, ученик великого Белы Тарра. — Я не искал героя, меня не интересовала история с точки зрения выживания. Я искал уникальную перспективу, чтобы рассказать историю в максимально простом и гуманистическом ключе. Мой фильм не о выживании. Он о реальности смерти. Выживание — ложь. Оно было исключением".

В фильме нет исхода. Как не было его у миллионов уничтоженных войной людей. Хотя здесь не пристреливают напоказ младенцев, выживших в газовой камере, лента дает очень мощное представление о том, как это — пытаться сохранить рассудок, когда мир — каннибал. В финале Немеш дает луч света, совершает маленькое чудо, которого ждет главный герой. Хотя от этого не легче.