С крестом и на кресте. Зачем смотреть фильм Мартина Скорсезе "Молчание"

1640 год. Два молодых иезуита приезжают в Японию, чтобы найти своего пропавшего наставника Феррейру (Лим Нисон). В Японии после смены власти католицизм запретили, а его адептов подвергли гонениям, пыткам и казням. Так что молодые священники Родригес (Эндрю Гарфилд) и Гарупе (Адам Драйвер), прибывшие в Страну Восходящего солнца, чтобы найти своего учителя, подвергаются реальной опасности. Но вера их крепка, а убеждения до поры до времени незыблемы. Они живут в лесу, питаются скудной пищей, по ночам проповедуют в глухих деревнях, а днем прячутся в продуваемой ветром лачуге. Японские крестьяне, если верить Скорсезе, специфически понимали христианские догматы: визуализация веры была столь же необходима, как питьевая вода. Муки при этом они терпят нечеловеческие, существование влачат жалкое. За веру умирают истово: японские католики с такой же готовностью расстаются с жизнью, подвешенными на кресте, как их предки делали харакири.

Вскоре священники оказываются пленниками японской Инквизиции. И если крестьян буддисты ломают физически, то главного героя –Родригеса –морально. У любого человека есть слабое место, у Родригеса это сердце. Герой задается закономерным вопросом: почему Бог молчит, видя муки и страдания, через которые проходит человек с его именем на устах? Долгожданная встреча с учителем не приносит ученику облегчения, и, главное, не дает ответа на поставленный вопрос. Как не дает его и сам фильм Скорсезе, который в детстве хотел стать священником. Но у "Молчания" есть особый эффект – после этого фильма него хочется молчать.

Кино затягивает своей неспешной медитативной ритмикой, пением птиц – главным саундтреком ленты, погружает в жизнь и мысли персонажа, из которого, кажется, капля по капле вытекает вера– будто он подвешен как японский крестьянин за ноги. Финальный аккорд, хотя и ожидаемый– в фильме вообще нет неожиданных поворотов– звучит особенно пронзительно. Это высказывание не острое, но вдумчивое, не доброе и не злое. В этом кино есть что-то раздражающее. И совершенно отсутствует ответ на вопрос, зачем умирать ради веры. Возникает ощущение, что "Молчание"для Скорсезе - лишь средство для дискуссии не только с сидящими в пределах кинотеатра зрителями, но и с Тем, о ком это кино.

Когда-то Скорсезе хотел стать скромным приходским священником, вероятно, когда-то он задавался теми же вопросами, которыми задается Родригес. Впрочем, Эндрю Гарфилд не очень убедительно выглядит в главной роли, то ли он слишком молод, то ли его никогда не волновали религиозные вопросы. На передний план выходят Иссэй Огата в роли Инквизитора, он же играл императора в "Солнце" Сокурова, и Лиам Нисон– его Феррейра появляется лишь в финале и произносит от силы реплик десять, но именно его роль и вобрала все то, раздражение, которое накопилось у Скорсезе. И каким-то невероятным образом после просмотра "Молчания" вспоминается слезоточивое стихотворение Багрицкого "Смерть пионерки": "Я всегда готова! / -Слышится окрест./ На плетеный коврик. / Упадает крест./ И потом бессильная/ Валится рука/ В пухлые подушки,/ В мякоть тюфяка". У каждого свой незакрытый гештальт. А по словам Скорсезе, он – бывший католик, но все-таки католик и от этого не избавишься.