Эта возня сильно жрет энергию, — Виталий Малахов, худрук Театра на Подоле

В кабинете худрука театра Виталия Малахова спокойно и пусто. Окна на всю стену кабинета, за ними открывается отличный вид на Подол. Ясно, что режиссер только недавно сюда "въехал" и пока не обжился. На столе лишь одна черно-белая фотография. На ней смеющаяся красивая молодая женщина сидит в кресле, рядом мальчишка с челкой, как у битла, — это Малахов со своей женой много лет назад.

Разборки вокруг Театра на Подоле продолжаются с ноября 2016 года. По мнению многих киевлян, здание не вписывается в архитектурный ландшафт Андреевского спуска. Впрочем, если копнуть глубже, окажется, что проблема из области эстетики перетекает в иную плоскость. Последним событием, поднявшим волну в прессе, стало то, что на территорию театра не пустили ГОГОЛЬFEST. Такое решение приняли из-за того, что здание еще не было введено в эксплуатацию.

Режиссер к конфликту относится философски, с буддисткой непоколебимостью.

КТО ОН

Художественный руководитель Киевского академического драматического театра на Подоле

ПОЧЕМУ ОН

В этом году театр отмечает тридцатилетие

Вы очень спокойно реагируете на скандалы вокруг Театра на Подоле: не делаете резких заявлений в прессе. Почему, ведь театру не дают работать?

— То, что не открывается здание театра, — проблема города, а не моя. Это здание подарено не Малахову, оно подарено Киеву. Ситуация с моей труппой не ухудшилась: мы заключили контракт с Дворцом "Украина", открываем там сезон. Кроме того, мы как работали, так и продолжаем работать в маленьком зале Театра на Подоле… И потом, я-то про себя знаю, что у меня "рыльце не в пушку". Как говорил герой Бодрова, "В чем сила, брат? — В правде". Я знаю, что есть ошибки, допущенные мною и меценатом (речь о Вячеславе Москалевском, который вложил в строительство нового здания 5 млн евро. — Фокус), но это не глобальные ошибки. И он, и я впервые строили театральное здание.

Вы о том, что надо было больше общаться с общественностью и с "Громадой Андреевского спуска" — организацией, препятствующей открытию нового здания Театра на Подоле?

— Это очень сложный вопрос. Иногда мне кажется, что действительно надо было начать обсуждение с "Громадой" в период, когда подбирали архитектора.

Если бы такая общественность порекомендовала своего архитектора — это была бы Воздвиженка номер два, с бантиками и рюшиками.

— В том-то и проблема. Получается, единственный вариант решения — не то, чтобы скрывать, но не афишировать новый проект. Впрочем, мне этих людей из "Громады Андреевского спуска" даже жаль. 31 декабря вместо того, чтобы встречать Новый год, они пришли к театру и повесили венки с надписью "Умри, монстр". Это говорит только о том, что они очень одиноки.

Начала конфликт из-за здания Елена Ескина — жена Мишеля Терещенко, мэра Глухова, она когда-то сотрудничала с КГГА. Я читал интервью с Терещенко, где говорится, что Кличко разрушает Киев. Журналист спрашивает: "Кого вы видите мэром Киева?". Тот отвечает, что свою жену. Говорит это открытым текстом.

Среди недовольных также есть и киевские архитекторы, мимо которых прошел финансовый кусок. К тому же они обиделись на то, что с ними не посоветовались. Хотя сегодня многие архитекторы считают, что это достойный проект.

Я эксперт по технике внутри театра — знаю, как сделать спектакль. Что касается внешнего вида — доверяю в этом смысле специалистам. "Громада" меня все время приглашает к обсуждению, но я не могу понять, что со мной можно обсуждать. Они мне мешают работать. Они киевлянам мешают посещать театр.

В театре должна была проходить часть программы ГОГОЛЬFESTа. Почему все сорвалось перед открытием фестиваля?

— Я как руководитель театра стараюсь находиться только в правовом поле. Потому и не настаивал на проведении ГОГОЛЬFESTа в театре.

Формально здание не сдано в эксплуатацию (интервью с Виталием Малаховым записывали до официального открытия нового здания театра. — Фокус). Одна из причин задержки — электрическая подстанция. Мы думали использовать ту, которая находится на Андреевском спуске. Она давно уже не обеспечивает улицу электричеством. Наш меценат Москалевский выделял 3 млн грн на то, чтобы ее перестроили, чтобы использовать для нужд театра. Но вы в курсе, что Киевэнерго — частная организация, принадлежащая, кажется, Ахметову. Киевэнерго категорически не работает с госпредприятиями. Для того чтобы отстроить эту подстанцию, они должны были на время передать ее строителям. Мы два года с ними бились. В итоге выяснилось: они не хотят ее передавать, боятся, что потом им ее не вернут. Они попросили еще три миллиона залога на время, пока эту подстанцию им отремонтируют бесплатно, и только тогда они вернут залог. Поэтому было проще построить новую подстанцию внутри театра. Это вызвало перестройки в здании, нам понадобилось еще раз проходить экспертизу, что заняло время.

Наверное, если бы не было такого пристального внимания к театру, мы могли бы начать работать, пообещав, что это все будет сделано. Но поскольку до этого столько грязи на меня лично и на театр вылито, я решил, что мы подождем до того момента, когда театр будет по законодательству самым чистым в Киеве.

Подобные скандалы обычно изматывают. Они у вас лично что-то отнимают или вы от этого получаете топливо для новой работы?

— Я не люблю скандалов. Вместо того чтобы читать пьесы, готовиться к репетиции, я иду на одну комиссию, потом на другую. Слушаю, отвечаю на какие-то вопросы. Я бы с удовольствием сейчас с вами поговорил о репертуаре, который планируется, о концепциях и идеях театра, а не об этом. В этом году я не ходил в отпуск, у меня нет выходных. Я не жалуюсь, но это очень выматывает. И потом, я очень не люблю злых людей. Когда я руководил Театром эстрады, у меня возник конфликт с директором. Он считал, что Театр эстрады — это прокатная площадка, а я — что это театр мюзикла. Когда дошло до жесткого конфликта, мне проще было создать новый театр, чем продолжать сражаться с директором.

Мы в новом здании уже могли бы выпустить новый спектакль… Время-то не растягивается. Мне уже 63 года. А эта возня сильно жрет энергию.

О планах. Когда у худрука Театра на Подоле спрашивают, чем он собирается удивлять зрителей в новом сезоне, он неизменно отвечает: актерскими работами

Какую пьесу покажете первой на новой площадке?

— Для начала надо будет показать тестовые спектакли. Посмотрим, как публика будет реагировать. Как зрители будут заходить, как выходить, где появятся очереди. Что касается репертуара — есть несколько направлений. Первое — мы хотим восстановить свои спектакли-вехи: "Дядю Ваню", "Вертеп" и "Сон в летнюю ночь". Это три спектакля, с которыми мы объехали весь мир и получили все призы, которые только могли. Второе — новые спектакли. Мы делаем "Продавець дощу" — мюзикл, "Хіба ревуть воли, як ясла повні" по Панасу Мирному — тоже мюзикл. Если вы помните историю, там смысл в том, что очень хороший парень становится убийцей.

В школе это произведение пролетело мимо, вызвало отторжение.

— Зря. Там сильные образы. Путь главного героя начинается с того, что бабушка оставляет его одного в хате, говорит, что пока взрослые будут в поле, хлеб есть нельзя, Бог все видит. Мальчик долго пытается примириться с этим, смотрит на этот хлеб, потому что голоден, затем отворачивает икону, а потом выкалывает Богу глаза. Там много таких метафор. Они вне времени. Позавчера я случайно услышал фразу, когда смотрел какой-то фильм, в которой один ковбой говорил другому: "Месть еще не вернула ни одного убитого". А у Чипки, главного героя "Волов...", история такая, что он все время мстит и запутывается в этой мести. Это мощное произведение. И по литературе, и по эмоциям.

Что еще в ваших планах?

— Скорее всего, Влад Троицкий в марте будет ставить "Украинский Декамерон", который идет в Одессе. С Юрием Одиноким мы говорили, он поставит свой спектакль. Какой — пока секрет. Я его очень люблю как режиссера. Возможно, Андрей Жолдак будет здесь работать. Мы заключили контракт с продюсерским центром, который возглавляет Олег Кохан, и он берется поднять спектакль с Жолдаком, хотя финансово это очень затратный проект. Стас Жирков планирует ставить "Дівчинку з ведмедиком" по роману Виктора Домонтовича в инсценировке Павла Арье. Кроме того, собираемся детскую сказку поставить. Мы детям задолжали.

Я хочу, чтобы Театр на Подоле стал в хорошем смысле домом культуры. Или, как сейчас модно говорить, хабом. В Национальном Лондонском театре фойе действует целый день, вы можете зайти туда, чтобы попить кофе, например, а не только за билетами. Во всех театрах Киева фойе — это огромное помещение, которое работает пятнадцать минут между первым и вторым актом, у нас оно будет открываться с одиннадцати часов утра. При этом предполагаю, что театр будет сотрудничать с Вадимом Грановским, чемпионом Великобритании и финалистом чемпионата мира по приготовлению кофе в джезве, одним из двигателей кофейной культуры и хорошего кофе в Украине. Кофе будут готовить в автоматах, которые создавали специально для Венской оперы. Они бесшумные. Также я хочу полностью отказаться от печатной продукции и использовать только световые проекции в том же фойе. Речь идет об афишах, портретах актеров.

Все это надо пробовать. На днях Андрей Курков приходил, принес очень хороший роман про пчел, который он еще не закончил, так что пока без названия. Возможно, превратит его в пьесу для театра, Он предложил проводить в театре читки хороших романов и пьес. Сказал, что может привозить сюда своих друзей — иностранных писателей. В планах проведение выставок — хочу пригласить куратором Евгения Карася. Кроме того, уже есть три готовых проекта для работы со слабовидящими и плохослышащими людьми и людьми в колясках, с проблемами опорно-двигательной системы. Вы видели, что в театре работает два лифта для людей с инвалидностью.

В 90-е был всплеск театральной жизни. Появились новые театры, новые имена — Лазорко, Богомазов, Одинокий, Липцин. Были яркие и неожиданные постановки. Почему это движение со временем сошло на нет?

— Постарели. Определились. Тогда же был и Валентин Козьменко-Делинде, и Игорь Афанасьев, Марк Нистантинер… Но, понимаете, ведь все равно в какой-то момент происходит самоопределение. Мы когда-то в Эдинбурге играли в бассейне спектакль "Яго" по "Отелло", я делал балет автопогрузчиков пива под симфонический оркестр, поэтому, когда сейчас рассказывают, что на спектакль приехал экскаватор, для меня это не ново. С 2002 года у меня пропало желание штукарить (использовать шоу в постановке спектакля. — Фокус), я начал получать кайф от психологического театра. И когда сейчас у меня спрашивают: "Чем собираетесь удивлять?", отвечаю: прежде всего актерскими работами. Все прочее, в том числе и яркие спецэффекты, всего лишь подпорки. Да и обидно это, когда, например, выходишь после хорошего спектакля The Phantom of the Opera в Лондоне и спрашиваешь у друга, что ему понравилось в представлении. А он: "Ух, там люстра вначале опускается в зрительном зале". Я бы не хотел, чтобы зрители выходили после моего спектакля и говорили: "Ух, какой у них дождь на сцене!"

• Читайте также: Старушки с имплантами. Олег Дроздов о киевской архитектуре и борьбе с понтами

А что бы вам хотелось, чтобы говорили?

— (Пауза.) Чтобы плакали… Смеялись. Я считаю, что театр прежде всего воспитывает чувства.