Газ тронулся. Каковы шансы Украины на победу в газовой войне с Россией

Почти успех

Нафтогаз договорился с Газпромом о цене газа в $248 на II квартал. В I квартале, к примеру, мы импортировали газ из ЕС по средней цене $304. Можно ли считать новые договоренности успехом?

— Я не испытываю эйфории по поводу этого соглашения. Мы договорились о цене на газ в период, который не является для нас ключевым. Ведь главная проблема — прохождение зимнего сезона. В летний же сезон российский газ не является критически важным не то что для Европы, но даже для Украины.

Конечно, можно использовать текущий квартал для закачивания газа в хранилища, но возникает несколько вопросов. Формула расчета цены газа осталась та же — она заложена в контракт 2009 года и привязана к мировым ценам на нефтепродукты.

Единственное изменение — обнуление экспортной пошлины. Это якобы называется "скидкой", хотя тут нет никаких скидок — правительство России понимает, что с экспортными пошлинами свой газ попросту не продаст.

При этом по нынешней формуле цена газа в III и IV кварталах должна быть еще ниже. Зачем нам закачивать заранее, тратить оборотные средства, когда мы сможем купить дешевле спустя пару месяцев? Но с точки зрения энергетической безопасности нужно понимать, что если у России будет возможность нас наказать, то она накажет. Найти баланс между экономическими и стратегическими интересами сложно.

Мы были бы гораздо спокойнее, если бы действие зимнего соглашения было продлено до окончания судебного разбирательства в Стокгольмском арбитраже в 2016 году (в середине 2014-го Газпром потребовал от Нафтогаза погасить долг в $4,5 млрд, а украинская сторона подала иск об установлении рыночной цены на газ и взыскании переплаты с 2010 года. — Фокус) или хотя бы до начала следующего отопительного сезона.

О результатах переговоров Нафтогаза с Газпромом много противоречивой информации. Украине удалось все же отойти от принципа "бери или плати"?

— Газпром сохранил принцип "бери или плати" для Украины, в Стокгольмском арбитраже они будут настаивать среди прочего и на его выполнении. С другой стороны, в рамках Брюссельских договоренностей по зимнему пакету было решено, что до суда этот принцип не применяется. Так как мы фактически пролонгировали действие зимнего пакета на один квартал, "бери или плати" пока не будет использоваться.

В дальнейшем все зависит от судебного решения. Мы считаем, что суд займет нашу позицию и согласится с тем, что принцип "бери или плати" несправедлив и противоречит условию контракта. У Газпрома иная позиция, так что спор нельзя считать решенным.

В чем несправедливость принципа "бери или плати"? Он содержится во всех долгосрочных контрактах российского монополиста с европейскими странами?

— И да, и нет. В любом долгосрочном газовом контракте заложено два риска — риск объема и цены. Эти два риска не могут сочетаться, иначе контракт теряет смысл. В европейских контрактах Газпрома есть разумные обязательства по принципу "бери или плати", но цена при этом привязана к "хабу" — спотовым ценам на газ. Даже если контрагенту не нужен этот объем, он всегда может продать его на рынке.

В нашем же случае, с одной стороны, есть обязательство "бери или плати", с другой — цена, которую Газпром отказывается пересматривать и приводить к рыночной. Соответственно, если мы отбираем тот объем, который требует Газпром, мы не можем его ни потребить, ни перепродать на европейском рынке, так как цена выше рыночной.

В контракте прописана обязанность российской стороны пересматривать цену. Отказывая нам в пересмотре стоимости, Газпром фактически нарушал свои контрактные обязательства. А уже нарушение контрактных обязательств российскими партнерами приводило к тому, что мы не могли выполнить свои обязательства по принципу "бери или плати".

Юрий Витренко: Привлекательность российского газа повысится, когда он перестанет быть политическим товаром

Усмирение Газпрома

На уступчивость Газпрома в переговорах повлияло сокращение поставок в ЕС?

— Это был ключевой фактор. Газпром вынужден пойти на пролонгацию зимнего пакета, так как потерял слишком много сил и денег, чтобы блокировать европейский реверс в Украину. По сообщениям в российской прессе, на снижении поставок в ЕС и штрафах за их срыв монополист недополучил $6 млрд. Это при том, что всю зиму необходимые нам объемы газа мы могли получать из Европы по ценам ниже российских. Они поняли, что навредить нам не могут, а сами деньги теряют.

Но что самое неприятное для Газпрома — он потерял статус надежного поставщика. Очень часто Газпром в судах апеллировал к тому, что он один из самых надежных поставщиков газа, поэтому условия поставок (цена и маржа дистрибуторов) могут отличаться от других компаний. Теперь они лишились возможности эффективно использовать эту тактику.

Вы не раз принимали участие в переговорах с Газпромом. Изменилось ли в этот раз поведение главы компании Алексея Миллера? Говорят, он всегда вел себя высокомерно.

— Сейчас у Газпрома слишком много проблем из-за того, что они не смогли показать высшему руководству России свою мощь и способность обуздать украинских "выскочек". Но еще полгода назад отношение было высокомерное. Нам говорили: мы — национальная компания, а вы — какая-то коррупционная контора, "дойная корова" для страны. И если вы сейчас нас "кошмарите", то только для того, чтобы потом кто-то пришел и "договорился". Такое отношение я видел на переговорах последние лет десять.

На этих переговорах отношение Миллера изменилось. Но надо понимать, что его позиция продиктована политическими директивами, которые он, очевидно, получает. Изменение позиции было видно еще за пару дней до переговоров, когда Газпром отказался от безуспешной практики блокады Украины и стал в полной мере удовлетворять заявки европейских потребителей.

Ситуация доходила до маразма. Европейские компании видели нерациональное поведение Газпрома и сознательно завышали номинации (заявки на объемы газа. — Фокус), понимая, что россияне топливо недопоставят. В результате им поставляли реально требуемый объем и еще платили штраф за недопоставку.

Продвинулся ли спор с Газпромом в отношении виртуального реверса?

— Сейчас весь реверс физический. Но мы свою позицию не скрываем. Виртуальный реверс (взаимозачеты с европейскими партнерами без необходимости закачки российского газа в обратном направлении. — Фокус) не то что может — он должен использоваться.

То, что сейчас операторы Польши и Словакии, опасаясь обострения отношений с Газпромом, блокируют виртуальный реверс, — нарушение европейского законодательства. Нам говорят, что граница Украины — это уже не Евросоюз. Но мы подписали договор о присоединении к энергетической хартии, в которой говорится о том, что энергетическое законодательство ЕС применяется ко всем странам — участницам хартии. Подачки нам не нужны, но от европейских партнеров мы требуем выполнения европейского законодательства.

Не приведет ли переход на реверсные поставки к утрате стратегического положения Украины как основного транзитера российского газа в Европу?

— Сейчас статус транзитера работает против нас. У нас нет влияния на Россию, но факт того, что газ идет в Европу, дает России возможность нас шантажировать. Наша задача — уйти от политики и создать нормальный рынок газа в Украине. Именно формирование свободного рынка даст возможность развить газотранспортный потенциал страны.

• Читайте также: Газпром, до свиданья

Наша инфраструктура позволяет осуществлять перевалку газа между Северной, Западной и Южной Европой. Также у нас самые большие хранилища газа в Европе — 30 млрд куб. м. Соответственно, при свободном перетоке газа наша инфраструктура станет перевалочной базой для европейских компаний.

• Читайте также: Газ до отказа. Удастся ли Украине сбить цены на российский газ

Но что самое интересное, свободный рынок газа нужен прежде всего самому Газпрому. Россиянам, как и любому нормальному поставщику, выгодно продавать свой газ на границе Энергетического сообщества (стран, присоединившихся к энергетической хартии, включая Украину. — Фокус), то есть фактически на границе России. А дальше этот газ уже будет свободно перетекать из страны в страну в зависимости от спроса. Это кардинально решит вопрос с реверсом — его не будет как такового. А привлекательность российского газа повысится, когда он перестанет быть политическим товаром.

Фото: Александр Чекменев