Языковая реформа: опыт Европы

Литовка Рута Зарнаускайте выучила русский язык на улицах Вильнюса еще ребенком.

В школе, как и все советские дети, она освоила русскую грамматику и литературу.
– Конечно, в Советском Союзе это было не по доброй воле, – рассказывает Рута. – Но потом я продолжила изучение языка. Причин было несколько: во-первых, это давало возможность свободно общаться с огромным количеством людей (по крайней мере на территории бывшего Союза), во-вторых, у этого языка большое культурное наследие. Когда Литва вступила в ЕС, знание русского пригодилось мне и с точки зрения карьеры.

Сегодня Рута Зарнаускайте – координатор внешнеторгового ведомства Европейской комиссии, отвечающего за российское и украинское направления. Помимо русского и родного литовского, Рута также свободно говорит на французском и английском, понимает голландский, немецкий и польский. Такой мультилингвизм, по ее словам, очень помогает в работе.

Сирота российская
Русскому языку, так долго носившему гордое звание языка братских народов, в 90-х годах пришлось туго. В каждой бывшей республике его главным конкурентом стал национальный язык. Перед жителями молодых государств встал вопрос гражданства: получить его можно было только после экзамена на знание государственного языка. А его становление не везде проходило гладко. В Латвии, например, языковую реформу восприняли в штыки: в 2004-м противники реформы подожгли здание Министерства образования и объявили действия правительства геноцидом русскоязычного населения. Случались и другие курьезы: родившийся и выросший в Латвии Руслан Панкратов подал иск в Европейский суд по правам человека после того, как в латвийском паспорте его имя было написано как Ruslans Pankratovs. Латвийский перевод имен собственных – повод для нескончаемых шуток. Так, при написании фамилии Шишкин получится Siskins, Щукин – Sukins, не говоря уже о такой исконно русской фамилии, как Пышкин, которая звучала бы как Piskins.

"Если следовать этой логике, в Украине я был бы Русланом Панкратенко, а в Грузии – Панкратидзе", – возмущается Панкратов.

Переписывать фамилии в Грузии не стали. Но и тут русскому языку досталось.

Грузинка Юлия Шабуришвили рассказала Фокусу о том, что до седьмого класса она училась в русской школе. Но в 90-х из-за растущих антироссийских настроений родители перевели ее в грузинскую. А семья, до этого говорящая на русском, перешла на грузинский. Вскоре из трех русских школ в родном городе Поти осталась только одна.
– Не то чтобы это была официальная политика, но русские тогда стали массово выезжать, и в школах преподавать было некому, – говорит Юля.

Место русского языка на какое-то время занял английский. Автору этих строк в командировке в Тбилиси пришлось наблюдать следующую картину: коллегу-фотокора с яркими славянскими чертами лица молодые грузины часто приветствовали радостным криком "Friend!" и на языке Шекспира пытались объяснить, что русские и грузины – братья.

Сегодня русский язык возвращается в грузинские школы. Подруги Юлии Шабуришвили хотят, чтобы их дети знали русский, ведь это дает возможность продолжить образование в России.

Сама Юлия уже 10 лет живет в Латвии. Ее пятилетний сын Георг за год пребывания в латышском детском саду полностью освоил язык. А одиннадцатилетняя дочь Кристина пошла в русскую школу, но уроки латышского у нее каждый день.
– Я хочу, чтобы в 15 лет дочь сдала госэкзамен по языку и получила гражданство, – говорит Юлия.

Русскоязычная семья Шабуришвили не испытывает языковых проблем в Латвии.
– Спасает то, что мы живем в Риге, – объясняет Юлия. – А это вполне русский город. Бывает, что люди старшего поколения, латыши, которые точно учили язык, принципиально не хотят отвечать на русском. Чаще всего их встретишь в больницах, поликлиниках. В сфере услуг таких проблем меньше. С недовольным видом, но тебя все же обслужат.

Что касается молодого поколения латышей, то они просто не знают русского, уверена Юлия. Иной раз и хотели бы ответить, но не могут. А вот если обратиться к ним на английском, отвечают сразу. Юля владеет латышским, как она сама говорит, "на уровне магазина и бытовых вопросов".

Без знания языка найти работу в госструктурах Латвии невозможно. Поэтому русский быстро стал языком бизнеса и коммерции. Впрочем, повсеместно работают курсы латышского, и при желании выучить его довольно просто. Затем можно сдавать экзамен, на котором определяют уровень владения языком. Например, чтобы пойти работать поваром или водителем, достаточно низшей категории. Хочешь стать чиновником – тянись до высшей. Раньше таких требований при приеме на работу не предъявляли, а теперь специальная комиссия может запросто зайти в автобус или магазин и задать пару-тройку простых вопросов на латышском. Юлия вспоминает, как недавно оштрафовали водителя (на 20 долларов при средней зарплате в 300) за то, что он не смог ответить пассажиру на какой-то вопрос.

Русо туристо
В эстонском городе Нарва этнические русские составляют большинство. Поэтому проблем с пониманием у туристов из ближнего зарубежья не возникает – и в ресторане, и в гостинице можно смело говорить по-русски. А вот с государственным, эстонским – проблемы. В свое время правительство страны стало постепенно переводить русскоязычные школы на национальный язык: преподавание велось на эстонским с определенного класса и только по выборочным предметам. Русскоязычное население реагировало по-разному: кто-то говорил о дискриминации, кто-то замечал, что преподаватели не знают эстонский настолько хорошо, чтобы обучать на нем детей.

Теперь сами эстонцы нередко ищут возможность выучить русский и даже готовы платить за это. Например, в языковом центре "Пушкин" в Таллинне общее число учеников достигает 500 человек в год. Среди них – бизнесмены, военные, нотариусы и даже чиновники министерств.

В Литве к русскому языку вернулись скорее из-за туристического бизнеса. Но проблемы возникли схожие – владеющих русским гидов оказалось маловато для целой индустрии, так что впору было открывать курсы русского языка, как это сделали их эстонские коллеги.

Кстати, в самой России иностранным туристам также приходится непросто: таблички на английском висят разве что в крупных российских городах, глубинка же радует глаз иностранца надписями на кириллице, а для залетного гостя это все равно что для нас – арабская вязь.

Старушка-полиглот
Пока на постсоветских просторах определяются, нужен ли им русский, Европа уже решила: чем больше языков, тем лучше. Среди лидеров двуязычных стран – Скандинавские страны и Голландия.

Все чаще в Европе вместо понятия "иностранный" используют "второй язык". Сегодня здесь взяли на вооружение опыт Габсбургской империи, в которой школьное преподавание велось на двух языках. Теперь учителей будут готовить к работе в двуязычных учебных заведениях.

Два дополнительных иностранных языка изучают в средней школе фламандских общин Бельгии, в Дании, Нидерландах, Германии, Люксембурге, Швеции, Греции, прибалтийских странах, государствах Восточной Европы. В школах Ирландии обучение ведется на ирландском и английском языках. Европейцы давно поняли: в их мире, где граница – понятие относительное, мультилингвизм – лучший помощник в карьере и бизнесе. В Германии, к примеру, уже не первый год процветают языковые курсы, а крупнейшие компании готовы оплачивать своим сотрудникам компьютерные программы языковой практики.

Работающие в Совете Европы переводчики-синхронисты отмечают, что сегодня политиков, владеющих как минимум английским, становится все больше.
– Некоторые российские политики новой генерации, участвуя в прениях в Совете Европы, изъясняются по-английски, – рассказывает Фокусу переводчик Сергей Малинин. – Но именно изъясняются, а не говорят. Их язык очень бедный, примитивный. Так не говорят. Поэтому лучше бы они занимались своим делом – говорили по-русски, а мы бы их переводили.

Этот совет порадовал бы французов. На фоне лингвистического бума в Европе они стоят особняком. После того как французский стал одним из официальных языков ООН и Совета Европы, в изучении второго языка они замечены не были – зачем напрягаться, если тебя и так поймут? Поэтому найти свободно владеющего английским француза очень непросто.

Согласно статистике около 70% населения земного шара владеют двумя или более языками. Знание, бывшее прерогативой привилегированных слоев, сегодня стало общедоступным.

Что думают об изучении второго языка украинцы?