Таежный человек. Как выпускник Йельского университета оказался на востоке Украины

— Часто говорю критически об Украине, многие мои друзья обижаются. Это не потому, что я сторонник российской версии событий. Украину можно критиковать и надеяться на изменения. В России критика не имеет смысла, — не раз за время разговора повторяет Брайан Милаковский.

Брайан — влюбленный в природу американец. После окончания престижного Йельского университета он мог выбрать любую работу на родине. Вместо этого решил уехать в постсоветские страны, которые держат Брайана уже семь лет. Шесть из них он проработал во Всемирном фонде дикой природы на Дальнем Востоке, где боролся против незаконной вырубки лесов. Последние полтора года Брайан посвятил Украине. Сегодня он волонтер международной гуманитарной организации, которая работает с переселенцами и жителями прифронтовых зон.

Лесной романтик

В Беларуси, недалеко от границы с Литвой есть деревня Милеково. От названия населенного пункта происходит фамилия семьи "Милаковские". Она звучит на польский манер, однако его предки по отцовской линии — евреи. Есть у Брайана и чешские корни — по линии матери.

— Мои корни из Восточной Европы. Что определило интерес к этой части мира. Сначала я учил русский язык, хотел поехать в Восточную Европу, чтобы узнать больше об истории моей семьи. Со временем начал интересоваться русской литературой и историей. Тогда увлеченность начала превращаться в идею-фикс, — рассказывает Брайан.

С детства у Брайана было еще одно увлечение — лес. Он родился в маленьком поселке Сомервиль штата Мэн в сердце лесных массивов, поэтому с детства влюбился в природу. С возрастом любовь к лесу и к Восточной Европе у Брайана только крепла. Его отец, врач, не раз ездил по программам обмена в Россию, поэтому предубеждений об этой стране в семье не было. Впервые Брайан побывал в России в 22 года. Честно признается, что не знал, чего ожидать от этой поездки.

— Мне сразу там понравилось. Все выглядело каким-то живым. Сначала я был удивлен видеть в Петербурге и Москве множество памятников и архитектурных достопримечательностей, оставшихся от Советского Союза. Спустя семь-восемь лет это стало фоном, на который я перестал обращать внимание. Наоборот, удивлялся, увидев как в Донбассе эти вещи местами исчезают, — вспоминает Брайан.

Брайан поступил в государственный университет штата Мэн на лесной факультет. Магистратуру закончил уже в Йельском университете по тому же направлению. В какой-то момент понял, что может сочетать оба своих увлечения, причем находясь в Украине и России. За два года магистратуры в Йеле Брайан трижды был в России — ездил в Карелию, Коми и на Дальний Восток, где изучал сохранение биоразнообразия и незаконные вырубки лесов. Как оказалось позже, именно этим направлением он и будет заниматься шесть лет на том же Дальнем Востоке.

Украинские путешествия

После университета Брайан участвовал в программе Fulbright, желая продолжить заниматься своей специализацией в Восточной Европе. Выбор был между Украиной и Россией. Американский профессор, преподававший у Брайана в Йельском университете, раньше работал в лесном секторе Украины. Он стал убеждать выпускника, что стоит попробовать что-то новое. Брайан не спорил и в результате остался доволен выбором. В Украине он проводил исследования в Национальном университете биоресурсов и природопользования.

— Если бы я не поехал тогда в Украину, не получил бы личный опыт общения, так нужный мне сейчас. Смог посмотреть на страну не так, как обычно смотрят иностранцы. Бывал в очень интересных и нетипичных местах — небольших городках и селах. Заметил разницу между украинцами и россиянами в характере. У последних нет такой склонности к личному, индивидуальному. Не говорю, что коллективизм — плохо, но в Винницкой области, например, я видел приусадебные участки, каждый квадратный метр которых идеально ухожен, а в России чаще всего все наоборот. Там очень много деревень в плачевном состоянии, — говорит Брайан.

Он то и дело возвращается к сравнению качества почвы и менталитету украинцев, которые возделывают даже полесские земли — смесь торфа и песка.

На вопрос "разве индивидуализм и склонность к чему-то личному не делает нас больше похожими на американцев, чем на россиян?" — Брайан улыбается и тактично отвечает. Он подбирает слова, понимая, что уже не раз обижал украинцев, отвечая на подобные вопросы.

— Действительно, индивидуализм украинцев имеет что-то общее с американским менталитетом, но в характере украинцев больше общего все же с россиянами. Даже если взять чеха и жителя Западной Украины, я бы не поставил их с одной стороны цивилизационной границы, — аккуратно сравнивает Брайан.

Таежные секреты

Когда исследования в Украине подходили к концу, Брайан случайно узнал о вакансии на Дальнем Востоке во Всемирном фонде дикой природы. Сомнений не было — нужно ехать во Владивосток. Брайан с восторгом рассказывает о природе, которую видел там:

— Там было дико интересно. Особенно когда я работал в Уссурийской тайге — южной части Дальнего Востока. Там есть элементы тропической флоры, тигры, леопарды. Это все невероятно отличается от наших обычных представлений о тайге. Были, конечно, проблемы: незаконные рубки, массовый сбор кедрового ореха. Мне приходилось много времени проводить в офисе во Владивостоке, и это было мучительно, потому что самой интересной для меня была работа в лесу.

Изучая незаконные вырубки, Брайан пытался показать людям с Запада, что мебель, которую они покупают как китайскую, может на самом деле быть из незаконно заготовленной российской древесины. Целью его фонда при этом было не просто сказать: "все это грязный лес", а обозначить, кто работает в рамках закона, а кто играет не по правилам. Брайан изучал, какие леса подлежат заготовке, а какие – нет, принимал участие в рейдах против незаконных вырубок. Случались и курьезные случаи. Когда Брайан приехал к одному из браконьеров, тот начал кричать, что перед ним "американец-империалист". На это американский лесник спокойно ответил: "Да, вам могут не нравиться США. Меня тоже многие вещи на родине не устраивают. Но лес-то ведь вы украли".

Россию он покинул не в последнюю очередь из-за преобладавших там взглядов на конфликт в Украине.

— Я не чувствовал давления в личном общении. Да, были многочасовые дискуссии, но никто не давил. Чувствовал даже интерес: многим россиянам было интересно послушать мнение человека, который смотрит на все по-другому. Тем не менее мне стало сложно продолжать работу там, особенно после поездки в Донбасс. В России я постоянно читал новости об Украине. Чувствовал, что события там меня сильно волновали. Настолько, что у меня уходило на эти новости больше времени и сил, чем на основную работу, — рассказывает Брайан.

Украинская глава

Почувствовав свою несовместимость с доминирующим сейчас в России взглядом на ситуацию в Украине, а также с призывами "ехать защищать русский язык и братский народ" на Русском радио Владивосток, Брайан решил действительно поехать. Только не "защищать язык" от несуществующих угроз, а помогать украинцам.

Сначала он помогал в волонтерском центре "Фроловская 9/11". У Брайана было несколько недель отпуска, но ему удалось убедить начальство в необходимости продолжить "отдых". Затем он поехал в Харьков, где увидел масштаб проблемы переселенцев. Там он оставался недолго. Следующим пунктом в волонтерских поисках стал Северодонецк, где Брайан работает до сих пор. С того времени он успел побывать в Славянске, Станице, Попасной и Опытном, где его застали активные боевые действия.

Брайан на какое-то время возвращался на работу в Россию, но быстро понял, что его там уже не ждут. Вскоре он нашел работу в Северодонецке в одном из международных гуманитарных фондов. Брайан работает с переселенцами и жителями прифронтовых населенных пунктов, занимаясь проблемами экономического восстановления и самозанятости. "Этим людям нужно выжить в диких экономических условиях", — описывает Брайан прифронтовую ситуацию в Донбассе.

— Многие вещи меня здесь впечатляют. Прежде всего многогранность людей в Донбассе. Здесь можно встретить самые разнообразные мнения о том, что происходит сейчас и происходило раньше. Многие, пережив травму, находятся в подвешенном ментальном состоянии, не знают, что делать дальше. Знаю людей, которые сильно разочарованы Украиной, сильно злятся на нее. Не мне их судить после того, что они пережили. Нам не понять, что чувствовал человек, который месяцами прятался от обстрелов по подвалам. Или человек, который видел расстрелы. Мирные жители попадают под обстрелы со стороны оккупированной территории, но морально еще тяжелее перенести обстрелы со стороны собственной армии. Это важная часть войны, которую нужно признать. Знаю людей, которые пережили это и переехали на контролируемую Украиной территорию. Любовь к Украине и патриотизм остались, — говорит Брайан.

Где начинается демократия

Больше всего американца злят те, кто навешивает ярлыки, отгораживаясь автоматически от части общества и не желая ее слышать. У него нет особых сантиментов по отношению к Советскому Союзу, но он понимает, почему кто-то может вспоминать о советском прошлом с ностальгией. "Прежде всего нужно понять, почему именно люди ностальгируют", — говорит Брайан. Он приводит результаты исследования директора региональной программы Независимого института социальной политики Натальи Зубаревич. Согласно им, 40% россиян до сих не поднялись до уровня средних советских доходов. Брайан уверен, что украинские реалии не слишком отличаются.

— Не нужно думать, что все ностальгируют по железному кулаку и репрессиям. Попробуйте поговорить с людьми, спросите, ностальгируют ли они также обо всех ужасах, которые были в Советском Союз, — призывает Брайан.

Он считает, что разделение людей на "ватников" и "патриотов" уменьшает шансы на примирение и реинтеграцию. По его словам, демократия возможна только при плюрализме мнений, когда все, в том числе и "ватники", не будут чувствовать себя отстраненными от общественного диалога. Не дает Брайану покоя еще один вопрос: почему в Украине в противовес "ватникам" становятся героями радикальные националисты:

— Темные стороны советского прошлого можно и нужно вспоминать часами. Точно так же можно найти такие стороны и в моей стране. Сейчас у людей рушатся многие советские мифы, но почему это происходит в Украине вместе с обелением национализма? Не нужно крайностей, распространенных в России, чтобы понять, что национализм — не модель для украинского патриотизма. Я еврей. Можно "крутить" Бандеру как хочешь, но он останется радикальным националистом. Я бы для него не был человеком, которого он бы хотел видеть гражданином своей страны. Конечно, понимаю, что на каком-то уровне УПА воевали за свободную и независимую Украину. Но на другом уровне они не забывали воевать против "нечисти" — поляков и евреев. Я не забываю подвигов моих дедов, но помню и Хиросиму. В Украине есть Институт национальной памяти. Он пытается обелить одну сторону и обвинить другую, пусть даже все обвинения обоснованы. Да, многие публикации об ужасах Советского Союза — правда, но сразу после этого они пишут о том, что в УПА не было коллаборационистов, что они — идеально чистый объект истории Украины. Как можно после такого считать себя историками?

• Читайте также: Лишь бы не стреляли. Что сейчас думают о войне жители прифронтовой зоны в Донбассе

Брайан часами готов говорить о том, как он видит примирение и внутриукраинский диалог на востоке Украины, но в конце концов честно признается: устал.

— Меня тянет домой, в Мэн. Странно чувствовать там себя гостем во время редких поездок. Возможно, постепенно вернусь. И уже тогда напишу небольшую книгу о том, что видел в Донбассе.

Фото: из личных архивов