Цинизм мундиаля. Как ЧМ-2018 по футболу в России изгнал мораль из международной политики

22 марта 2016 года в Брюсселе произошло сразу несколько терактов, унесших жизни 35 ни в чем не повинных людей. На следующий день футбольная сборная Нидерландов вышла на товарищеский матч против сборной Франции в траурных повязках. Дополнительным поводом к этому послужила смерть выдающегося футболиста и тренера Йохана Кройфа. Однако все находившиеся в "Амстердам Арене", где проходил поединок, перед началом игры минутой молчания в первую очередь почтили память жертв в Бельгии.

Спортивные ристалища не раз и не два становились демонстрацией скорби по утратам. Число погибших при этом играло второстепенную роль. Скажем, на Евро-2016 для футболистов Северной Ирландии поводом к черным лентам на рукавах в игре против украинцев послужил нелепый летальный случай. За несколько дней до матча их сооте­чественник-болельщик в состоянии алкогольного опьянения упал с восьмиметрового парапета на галечный пляж и разбился насмерть. На мундиале-2008 та же сборная Голландии отыграла два тайма и дополнительное время против россиян с траурной символикой, поскольку накануне защитник Халид Булахруз пережил потерю дочери.

Близость двух событий — смерти и матча — на временной шкале, кажется, единственное, что определяет, вторгнется ли гуманная нотка отзывчивости на футбольную или какую-то иную арену, либо обойдет ее стороной. Трагедия, откочевавшая в прошлое, перестает волновать организаторов спортивных пиршеств примерно в той же степени, в какой заброшенные кладбища не беспокоят тех, кто решает на их месте возвести супермаркет или развлекательный центр. Если за старые кости некому вступиться, шоу должно продолжаться. В большинстве своем такой подход не выглядит чрезмерно циничным. Однако в случае с ЧМ-2018 в России все предстает абсурдной смесью ханжества и беспринципности.

Четыре года, чтобы забыть про совесть

Голландцы, потерявшие своих родных во время крушения боинга над Донбассом 17 июля 2014 года, как и украинцы, знают, что за государство является хозяином нынешнего чемпионата. Их команда не пробилась в его финальную часть. Но, как и в случае с украинской сборной, также потерпевшей неудачу в отборочном цикле, тут впору сказать: и слава богу! Иначе "оранжевым" пришлось бы играть в стране, которая отправила на тот свет 298 человек, среди которых в основном были их соотечественники. Причем играть тогда, когда власти самих Нидерландов официально обвинили Москву в катастрофе МН17. А объединенная следственная группа фактически подтвердила версию независимых исследователей из Bellingcat, еще в 2015 году заявивших о причастности российских военных к переброске на Донбасс ЗРК "Бук", ракетой которого и был сбит пассажирский самолет.

Нелепее этой ситуации — голландцев, самозабвенно играющих в России, — и вообразить трудно. Это все равно что явиться на свадьбу к соседу, вырезавшему часть твоей семьи, и веселиться там на полную катушку, оправдывая себя тем, что преступление совершено не вчера. Впрочем, даже в отсутствие сборной Нидерландов мундиаль в России выглядит именно такой свадьбой — с кровавым, как плащ Понтия Пилата, подбоем, поскольку фактически ни у кого на Западе не осталось сомнения, чьими варварскими усилиями бил сбит малайзийский лайнер, вылетевший из Амстердама, но так и не добравшийся до Куала-Лумпура. Не только Нидерланды, но и Австралия инкриминировали России рукотворную трагедию, вошедшую в число десяти крупнейших авиакатастроф за всю историю. Более того, верховный представитель ЕС по внешней политике и безопасности Федерика Могерини заявила: "Все 28 государств-членов еще раз подтвердили нашу полную поддержку последних результатов этого следствия и все усилия, чтобы выявить тех, кто это совершил". Поэтому она призвала "Россию взять на себя эту ответственность и присоединиться к усилиям в установлении виновных". С тем же призывом обратился к Москве от имени стран НАТО генеральный секретарь Альянса Йенс Столтенберг.

ЗЛОВОННОЕ ЛИЦЕМЕРИЕ. Оставившие за Россией право провести ЧМ-2018 по футболу, несмотря на аннексию Крыма, войну на Донбассе и сбитый малайзийский боинг, недалеко ушли от внештатных пропагандистов гитлеровской Германии, позволивших в 1936 году провести в Берлине Олимпиаду

Все это было произнесено за три недели до открытия чемпионата. Без всяких двусмысленностей. Как констатация факта, который можно наполнить дополнительными доказательствами, но невозможно отменить. Реакция хозяина Кремля на сказанное была привычно хамской и свелась к мантре: допустите Россию к расследованию. Убогую хлипкость такой "непреклонной" позиции хорошо прокомментировала российский оппозиционный публицист Юлия Латынина: "Когда Владимир Владимирович Путин в ответ на вопрос о боинге говорит: "Дайте нам поучаствовать в расследовании", то возникает вопрос: "А с какого боку?" Если Россия не виновата, то при чем здесь участие РФ в расследовании? Самолет нидерландский, летел в Малайзию, разбился в Украине, наших граждан там не было. С какого боку там почему-то не принимает [участия] в расследовании, не знаю, Иран, Аддис-Абеба?" По мнению Латыниной, очень логичному, если самолет сбили россияне, тогда опять-таки: "Когда это преступник принимал участие в расследовании?" Ответ таков: "Он принимает участие только в суде и только на скамье подсудимых".

Иными словами, в причастности РФ к убийству почти трехсот человек никаких особых сомнений нет. Непонятно другое: почему на праздник к государству-киллеру, размах деяния которого превосходит в цифровых показателях "достижения" самых отъявленных серийных убийц, как ни в чем не бывало съезжаются в качестве гостей представители так называемого цивилизованного мира, пришедшего к выводу о виновности России? Существует ли разгадка этого массового умопомешательства? И в чем она кроется? Если коротко: да, существует. Она — в том, что в политике вокруг футбола, да и вообще спорта, который уже давно (а может, и всегда) был смежен с международной политикой как таковой, цены одержали победу над ценностями.

"О, спорт! Ты — что?"

Пьер де Кубертен, возродивший Олимпийские игры в 1896 году, создал Оду спорту, в которой среди прочего восславил такие добродетели этого социального феномена, как справедливость, благородство и прогресс. Ода — жанр, в котором реальность преподносится до такой степени возвышенно, что утрачивает связь с реалиями. Смотреть на них сквозь этот магический кристалл столь же романтично, сколь и чревато разного рода заблуждениями. За восклицание "О, спорт! Ты – мир! Ты устанавливаешь хорошие, добрые, дружественные отношения между народами. Ты — согласие" Кубертену досталось чуть ли не сильнее, чем за все прочие его постулаты. Критики беспощадно раздраконили его тезис о том, что олимпиады помогают сохранить мир. Выяснилось: не помогают. Первая мировая вой­на перечеркнула один олимпийский цикл (в 1916 году), Вторая – два (в 1940-м и в 1944-м).

В 1936 году Олимпиаду принимал Берлин. Приход в 1933 году к власти нацистов никак не повлиял на решение МОК именно этот город сделать столицей игр, отказав второму претенденту — Барселоне. Фильм "Триумф воли" уже был снят Лени Рифеншталь. О еврейских погромах и территориальных притязаниях фюрера было известно, однако Европа и мир предпочли сделать вид, что ничего особо драматического в Третьем рейхе не происходит. Тот факт, что Гитлер демонстративно ушел из ложи на Olympiastadion, дабы не пожимать руку чернокожему американскому атлету Джесси Оуэнсу, как-то затмился тевтонской четкостью организации соревнований и их безукоризненными трансляциями в прямом эфире (впервые в истории человечества!). Спорту фактически была отведена роль механизма, вольно или невольно прославлявшего достижения фюрера. Ко всему прочему Германия в общекомандном зачете отобрала пальму первенства у победителя предыдущих пяти игр — США, во всем блеске показав преимущество установленной здесь политической системы и идеологических доктрин. Через два года наступили Хрустальная ночь и аннексия Судет. Через три — разразилась Вторая мировая.

Был ли виновен в этом спорт? Разумеется, нет. Но спортивные функционеры международного масштаба — да. Они приложили руку к возвышению гитлеровской Германии. Они стали ее внештатными пропагандистами. Они сделали все возможное, чтобы оставлять страны, правительства и народы в заблуждении относительно нарождавшейся в центре Европы человеконенавистнической "коричневой чумы". И в этом смысле те, кто оставил за Россией право на проведение ЧМ-2018 по футболу, несмотря на аннексию Крыма, разжигание войны на Донбассе и сбитый малайзийский боинг, недалеко от них ушли. Они как бы повернули историю вспять, забыв о том, что в ней были моменты, когда спорт пусть ненадолго, но все же измерялся не только голами, очками, секундами, но и хотя бы какой-то моралью. Пусть даже это было чревато неудобными последствиями.

В ноябре 1973 года сборная Советского Союза отказалась играть ответный стыковой отборочный матч второго этапа Х чемпионата мира в Сантьяго на стадионе "Насиональ де Чили". В заявлении Федерации футбола СССР была названа причина: стадион превращен "в концентрационный лагерь, арену пыток и казни патриотов чилийского народа, на трибунах и в помещении стадиона содержатся тысячи ни в чем не повинных людей". Попытка убедить ФИФА провести игру в третьей стране успехом не увенчалась. Их ответом стал рефрен: "Футбол должен оставаться вне политики". Сборной Союза было засчитано поражение. В финальную часть турнира, который проводился в ФРГ, она не вышла.

Еще один классический пример околоспортивного демарша — отказ американцев участвовать в Олимпиаде-1980. Причина — вторжение СССР в Афганистан. Четыре года спустя Москва собезьянничала шаг Вашингтона, и советские спортсмены не по­ехали в Лос-Анджелес.

Разумеется, можно все списать на тогдашнее противостояние двух систем — социалистической и капиталистической. Да, ни одна из них не являлась "белой и пушистой". Но все же и та и другая в критические моменты истории могла облечь туповатую идеологическую доктрину хотя бы в подобие одежд гуманизма и морали. Нынешний парадокс заключается в том, что сейчас, когда так много говорится о европейских и прочих ценностях, пролитая кровь перестала быть аргументом в пользу подобного рода бойкотов. Дальше заявлений дело не идет. В лучшем своем проявлении — как, например, в ситуации с Великобританией — проигнорировать ЧМ-2018 обещают официальные лица и члены королевской семьи. Да и то в данном конкретном случае основание для такой жесткой позиции — отравление Скрипаля и его дочери, а не сбитый российским "Буком" боинг.

Глобальный мир откатывается в эпоху беспринципности там, где спорт пытаются объявить вне политики. Чем больше произносится эта фраза, чем больше политики и функционеры действуют в ее духе, тем более разрушительные последствия наступают для тех идей, которые когда-то были провозглашены неуемным романтиком Пьером де Кубертеном. Спорт в целом и футбол в частности превращаются в то, во что и все прочие замечательные изобретения человечества: вместо орудия прогресса он становится орудием войны. И абсолютного пренебрежения моралью. Создается впечатление, что любой кровавый тиран, грозящий из своего логова миру, не лишен возможности принять футбольный мундиаль или олимпиаду. Мировая политическая элита может пожурить его — на том все и закончится. При таком положении дел вовсе неслучайно, что репутационные потери стране-агрессору и его правителю могут нанести не официальные международные институты, а рядовые граждане разных стран. Главным образом тех, которые уже пострадали от агрессора.

Сила простого человека

Буквально за пару дней до того, как Амстердам и Канберра возложили вину за крушение малайзийского боинга на Москву, российская "Новая газета" опубликовала открытое письмо россиянам от семей сгинувших в той катастрофе, подписанное гражданами Нидерландов, Великобритании и Австралии.

"В июне мир обратит свои взгляды в сторону России на чемпионат мира по футболу. Это будет долгожданное и радостное событие. Для большинства россиян это также будет повод для большой национальной гордости. Некоторые из нас, авторов этого письма, тоже являются страстными поклонниками футбола, хотя кто-то и нет. Однако никто из нас не сможет стать частью этого чемпионата мира так, как это могло бы быть прежде. У всех нас, авторов письма, есть нечто общее, что придает этому чемпионату и месту, где он состоится, совсем другой, мрачный смысл" — такими словами начинается это послание.

ОЛИМПИЙСКОЕ НЕСПОКОЙСТВИЕ. Вместо орудия прогресса спорт в целом и футбол в частности становятся орудием войны

А заканчивается оно так: "Мы не можем отрицать, что, с нашей точки зрения, над этим событием остается тень. Нам больно осознавать мрачную иронию в том, что российские лидеры, которые будут приветствовать мир с распростертыми объятиями, — это те, кто главным образом виновен в разрушении нашего мира. Что это те же самые лидеры, которые упорно стремились скрыть правду, которые уклонялись от ответственности с того самого ужасного дня в июле 2014 года".

Оперативнее всего на данное обращение отреагировала пресса Австралии. В день его появления The Sydney Morning Herald опубликовала статью с характерным, в унисон с письмом, заголовком: "Начало чемпионата мира по футболу станет темным днем". Если это пророчество сбудется, это станет хотя бы какой-то платой за ту мерзость, которая по указке Кремля совершена четыре года назад в небе над Донбассом. Да, это не отменит состязания. Но это по крайней мере не позволит забыть ни о погибших, ни о тех, кто стал их палачами.

Еще одна угроза, от которой Путину придется, вероятно, ворочаться в постели сильнее, чем на сочинской Олимпиаде, где помпезную "малину" ему обгадил беглый Янукович, исходит от человека, отбывающего 20-летний срок в колонии "Белый медведь" в городе Лабытнанги Ямало-Ненецкого автономного округа. Украинский режиссер Олег Сенцов, находящийся там, объявил бессрочную голодовку с требованием освободить всех украинских политзаключенных, которые находятся на территории РФ. Невинный узник сказал своему адвокату: "Если я умру перед чемпионатом или во время него, будет резонанс в пользу других политзаключенных".

Оба эти случая, каждый по-своему трагичный, если нам о чем-то и говорят, так именно о том, что возвращение морали и совести в политику вокруг спорта становится уделом не лощеных европейских и мировых лидеров, а простых людей. И в этом, возможно, коренное отличие между двумя эпохами — 1930 годов, где этого в помине не было, и нашего времени. Само собой, что от этого последнее не становится менее кровавым и ужасным. И уж точно оно не обещает, что победа ценностей над ценами будет быстрой и легкой. Если она вообще когда-нибудь случится.