Увидеть Одессу и умереть

Отъехать за пределы Киева на приличное расстояние и немного посмотреть страну мне удалось лишь в минувшие выходные, хотя живу я в Украине почти год. Сразу оговорюсь, увидеть получилось не так уж много.

Целью моей была Одесса, а путь лежал через заброшенные и вымирающие деревни области. Прежде такое я видел только в нетуристическом Таиланде. Отсутствие водопровода, канализации, газа, магазинов и поликлиник местные жители компенсируют наличием в каждом жилом дворе спутниковой тарелки. Сами селяне объясняют такое увлечение высокими технологиями непреходящей любовью к российскому телевидению. Тут знают все, о чем вещает Останкино: и сколько машин у Путина, и как живется Ксении Собчак, и даже высокие отношения между президентом и премьером России не остаются без должного внимания. При этом о своих, родных политиках и светских дивах тут даже слышать не хотят: Прыщавый и Коса – самые ходовые прозвища сами знаете кого. Разве что комментируют новую прическу Тимошенко и франкфуртский конфуз Луценко. Свобода слова и прин­ципы демократии несутся прямо с крыш сараев на всю округу. Проштрафившегося главу МВД тут без стеснения наделяют эпитетами по большей части непечатными. Однако совсем не киевская жизнь занимает селян, да и московская кажется какой-то далекой и нереальной, словно захватывающий бразильский сериал. Здесь царят тяжелый быт, огород и события местного значения, по драматизму ничуть не уступающие высокой политике.

Вот одна из последних историй. В одном из сел Любашевского района жили мать с сыном. К своим тридцати отпрыск успел побывать в тюрьме, из заключения вернулся не так давно. Вернулся и испытал проблемы с тем, что принято называть социальной адаптацией. Вопрос решили радикально. По семейному сговору сын должен был ударить мать топором по руке. Приложить не сильно, а так, слегка. Мать поднимает шум, вызывают милицию – обидчика забирают обратно на зону, где ему, по общему мнению, жилось несравнимо лучше, чем в родном селе. Так и сделали. Сына увезли, осудили и посадили. Рана зажила, мать успокоилась: там, в заключении, сыну и привычнее, и сытнее. От эдакой достоевщины я уехал на маршрутке в Одессу.

Легкий стресс этот город снимает великолепно. Даже если учесть, что львиная доля носителей местного колорита живет теперь совсем у других морей, непередаваемая "атмосфэра" сохранилась здесь во многом благодаря домам и дворам, не знавшим реставрации, полуразрушенным, грязным, но все-таки одесским. В самом центре города буквально на моих глазах от балкона высокого дореволюционного дома отвалился массивный кусок лепнины.

Немного пролетев, элемент памятника архитектуры снес подчистую целый балкон этажом ниже. Обвал совсем не помешал обычному распорядку жизни одесситов: люди мирно прогуливались, обходя осколки ампира, магазин на первом этаже рассыпающегося дома и не думали закрывать. Никаких вам ремонтников, заградительных лент, аварийных, пожарных и прочих спасателей.

Другой эпизод – совсем как из кино. Проходя по улице, я мельком заглянул в одну из арок. Не зайти было невозможно: в центре двора стоял заброшенный колодец, к которому любовно приварили несколько металлических труб и повесили горшки с петуниями. Всю параджановскую композицию венчали два цветка, сложенных из желтых и фиолетовых воздушных шариков. Под инсталляцией на скамейке сидели две женщины (представились Людой и Катей), медитативно смотрящие сквозь арку на улицу. Подошел и разговорился. Поток одесского сознания унес от реальности к истории двора мимо воспоминаний, рассуждений о пенсиях и политиках, через рассказы о ценах на жилье и местных кошках. Под конец одна из задумчивых дам говорит:

– Жаль, нет у меня револьвера.

– А зачем он вам? – спрашиваю.

На что последовал ответ, достойный Веры Засулич:

– Я одинокая, мне терять нечего. Поеду в Киев и застрелю весь этот политикум.

А вы говорите широкая коалиция, импичмент, выборы… Есть в Украине Одесса, где безнадежные романтики (Катя и Люда), украшая колодец воздушными шариками, мечтают о том, чтобы кто-нибудь подарил им револьвер.