Левым здесь не место. Как "системный" Макрон стал националистом и почему французские политики правеют

Прежде всего стоит отметить, что именно во Франции в свое время и зародилось это условное разделение между идеологиями — разделение на "правых" и "левых".

В течение двухсот лет французы были на передовых позициях внедрения левых идей в Европе (Парижская коммуна 1871 года, в ХХ веке — годы правления президента Франсуа Миттерана, в том числе легендарный Красный май и др.). Даже когда Европу разделил Железный занавес, французы не стеснялись продолжать поддерживать левые идеи. Это иногда приводило к конфликтам с союзниками и даже на какое-то время поставило под угрозу План Маршалла.

Возможно, "левые" просто затаились и вынут козырь из рукава ближе к Дню Х? Попробуем разобраться с предвыборными хитросплетениями во Франции и их значением для других стран. В первую очередь — для Украины.

Начнем с неожиданных аутсайдеров этой гонки. Левый лагерь представляют леворадикальный маргинал Жан-Люк Меланшон, мэр Парижа – кандидат от социалистов (кандидат от этой партии победил в 2012 году) Анн Идальго и кандидат от "зеленых" Янник Жадо ("зеленых" часто относят к центристам, но во Франции они идентифицируются именно с левым лагерем). Никому из них социологи не сулят более 9%. И даже в случае объединения (что чисто теоретически возможно), шансы левых кандидатов пройти во второй тур сравнимы с чудом.

В случае с леворадикалом в действие вступают классические стандарты политологии – в государстве с высокой заработной платой наемные работники не готовы "страдать за свои права" (Франция по разным рейтингам входит в ТОП-20 государств с самой высокой средней заработной платой). А вот рейтинговый провал социалистов и зеленых имеет более глубокие причины.

Неудачи зеленых могут стать трендом в ближайшие годы. Пример – не провал, но неуспех зеленых на выборах в Германии. Во времена энергетического кризиса люди не готовы мерзнуть зимой ради внедрения возобновляемых источников энергии. Жестоко, но правдиво. Не добавляют популярности зеленым и проблемы с Covid-19 и введенными из-за пандемии карантинными ограничениями. Разочарование в возможностях медицины и экономические потери из-за карантина не способствуют популяризации экологических идей. Их приоритет возрастал во времена процветания, а сейчас забота о климате, природе и "братьях наших меньших" просто не совсем актуальна.

У социалистов своя драма. Аналитики предсказывают уже второй подряд их провал на выборах. Предыдущий президент-социалист Франсуа Олланд вообще не баллотировался на второй срок, не заставил себя ждать и провал на парламентских выборах. И это уже похоже на тенденцию. Первопричиной, конечно, является провал социалистической власти в годы правления Олланда, но есть и глубинные процессы, о которых речь пойдет ниже.

Более сложные и интересные процессы происходят на правом фланге. Во времена миграционного кризиса, провала идей глобализации и всемирного свободного рынка, стагнации и демонстрации откровенной неспособности ЕС соответствовать современным вызовам ожидалось, что должна наступить звездная эра статистических участников всех избирательных кампаний – праворадикалов, в первую очередь их основной представительницы Марин Ле Пен, которая пять лет назад проиграла второй тур выборов действующему президенту Эммануэлю Макрону.

Однако за год до выборов на электоральное поле Ле Пен стремительно ворвался известный журналист, политический обозреватель, писатель и публицист Эрик Земмур. Он не был политиком, но его публицистическая деятельность наделила его достаточной узнаваемостью для стремительного набора рейтинга. В то время как Марин Ле Пен двигалась по идеологическому спектру влево, избегая наиболее радикальных ассоциаций, Земмур начал переманивать к себе ее электоральное ядро, которое ощутило себя брошенным из-за смягчения позиций главной праворадикалки Франции. И теперь уже непонятно, кто из этих двоих будет соревноваться во втором туре с Макроном. Пока лидирует Ле Пен (в начале декабря социологи прочили ей поддержку 16% избирателей), однако у Эрика Земура отставание лишь в 3%, причем и темпы, и тенденции роста его популярности свидетельствуют не в пользу Ле Пен.

В том, что действующий президент Франции выйдет во второй тур (несмотря на то, что он еще не подтвердил официально, что будет баллотироваться), мало кто сомневается (рейтинг Эммануэля Макрона составляет около 23%). За время своего президентства Макрон, пришедший в политику из команды социалиста Франсуа Олланда по сути как центрист, существенно поправел. Следовательно, его главное электоральное поле – это правоцентристы-республиканцы, которые неожиданно впервые выдвинули кандидатом женщину – Валери Пекресс, президента регионального совета столичного региона Иль-де-Франс. Таким образом республиканцы продемонстрировали склонность к компромиссам и движение в левом направлении.

Впрочем, вряд ли им это поможет. Хотя рейтинги у Пекресс и неплохие (17%), непонятно, за счет чего республиканцы планируют их повышать, а тенденции демонстрируют стремительный рост популярности Эрика Земмура. В чем же его козырь?

Это еще двадцать лет назад западные демократии можно было охарактеризовать фразой: "50% населения не читают газет и они же не ходят на выборы". Сейчас мировые тенденции таковы, что электоральную основу победителя формируют люди, которые далеки не только от политологических теорий, но вообще редко читают серьезную аналитику или просматривают экспертные обзоры.

Те, кто решил подробно изучить тему, могут пересмотреть видео длиной 10-15 минут на YouTube — это уже максимальное "погружение в материал".

Теперь президента страны выбирают граждане, которые где-то в промежутке между выборами могут и не вспомнить имени "своего кандидата". А классические республиканцы и социалисты сейчас имеют как никогда схожую электоральную базу: это люди, которые продолжают активно интересоваться политикой и созданием государства, а уже выбор правой или левой идеологии зависит от их личных качеств и жизненных историй.

Большинство, которое и вручает победителю властные регалии, к этим тонкостям безразлично. Их интересует, как конкретный политик решает болезненные вопросы их повседневности. Мы наблюдаем имевшие место в прошлом трансформации приоритетов политических партий (как, например, это произошло с республиканцами и демократами в США в середине прошлого века). И это не наступление "эры популизма" в его традиционной трактовке.

Сегодня консерватор не обязательно должен ходить в церковь, не любить мигрантов и выступать за свободное распределение материальных благ. Один и тот же избиратель может не любить мигрантов, но одновременно быть сторонником солидарного распределения народных богатств. Поэтому Эммануэль Макрон, пять лет назад пришедший в политику как будто извне, не был представителем ни одной из партий (многие из его избирателей не вспомнят о его пребывании в социалистическом правительстве), выступает за ограничение миграции, но одновременно он же отложил пенсионную реформу.

Нынешний президент Франции не отягощен политологическими догмами и бэкграундом предыдущих обещаний. Кто из обывателей вспомнит, что пять лет назад Эммануэль Макрон заявлял, что Франция должна выйти за пределы собственной национальной культуры и повести всю Европу за собой — вперед, к новой глобальной культуре? Сейчас французский лидер выступает за сохранение идентичности; формирование новой концепции национальной и европейской истории, которая поможет вновь осмыслить французам свое место в мире.

Современным политикам нужно адаптироваться к новым условиям информационной эпохи, в том числе к этическим: например можно ли считать популизмом или лицемерием частую смену своих мнений? Ведь в современном мире условия меняются очень быстро, поэтому навыки адаптации становятся очень важными во многих профессиях — и политики здесь не исключение. Возможно, для страны пять лет назад было выгодно приглашать мигрантов, а сейчас нужно эти процессы приостановить.

Также важно уметь сводить догмы правой и левой идеологий в одно целое. Возможно, для посткарантинной экономики действительно выгодно солидаризировать доходы населения, чтобы избежать социальной бури, а не слепо следовать за догмами своей идеологии, хоть ты и относишься к правому крылу классической политики. Поменялись и традиционные классовые враги. Так крупная корпорация, дающая стабильную работу и гарантированный социальный пакет может быть намного ближе наемному работнику по интересам нежели мелкий предприниматель, который уже намного богаче простого наемного работника, но в силу небольшого оборота своего бизнеса не способен ни платить высокую зарплату, ни предоставить социальные гарантии тому самому наемному работнику. Нужна ли международная солидарность фермерам или, возможно, их "братья" по другую сторону границы и являются для них главными врагами, а отнюдь не национальная буржуазия?

Классические партии не дают ответов на эти насущные вопросы, которые важны для миллонов людей, они лишь повторяют заезженную мантру: что бы ни происходило, "рынок", "экология" или "солидарность" все исправят и наладят.

Зато ответ на эти вопросы знают (или хотя бы делают вид, что знают) Эммануэль Макрон и Эрик Земмур. Рабочим и крестьянам сейчас нужна стабильность, уверенность в завтрашнем дне и безопасность. Поэтому оба кандидата считают, что необходимо развивать атомную энергетику и остановить поток мигрантов. И им безразлично, что левая идеология по сути своей выступает против этих пунктов.

Так традиционный левый электорат голосует за Земмура, которого политологи называют крайним правым. Но называет ли он себя таковым? Нужно ли ему это? Нужно ли Макрону идентифицировать себя с какой-то идеологией? Улучшит ли это шансы на выборах?

Скорее всего, во втором туре (в перспективе которого во Франции не сомневается никто) встретятся Эммануэль Макрон и Эрик Земмур. У них много общего. Это политики, не зажатые партийными историями, идеологиями, ядерными электоратами и другими условностями. Они обещают людям выходы из сложных ситуаций, которые сложно и не всегда возможно найти в традиционных идеологиях. Политики, ориентирующиеся на людей, которые могут одновременно хотеть низкие цены на бензин, высокие зарплаты, ограничение потока мигрантов и сохранение традиционной французской культуры. Никто не может объяснить избирателю, почему эти вещи взаимоисключающие. Информационная эпоха нуждается в новых подходах к политике. И побеждает тот, кто вовремя это понимает.

Что ожидать от всего этого Украине? Вряд ли позиция Франции существенно изменится по отношению к нам, если даже Макрон не победит. Земмура обвиняют в определенных связях с Кремлем, однако может повториться ситуация с Трампом (который, придя к власти, оказался уж точно не пророссийским). Все же кандидаты, готовые к нестандартным шагам в решении повседневных проблем своих избирателей, намного более осторожны в вопросах геополитики. Франция не была самым преданным союзником Украины ни при Олланде, ни при Макроне. Едва ли ситуация существенно изменится и при Земмуре — если, конечно, он победит.