Китай, ЕС и агропротесты. Есть ли для Украины уникальный путь и почему стоит развивать ВПК

Журналисты WSJ подсветили тренд в глобальной торговле, связанный с новой экспортной "экспансией" Китая и новым возможным шоком для глобальной экономики.

В конце 90-х и начале нулевых мировая экономика пережила первый шок от увеличения доли Китая в глобальной торговле. С одной стороны, упали цены на импортируемые товары, что было хорошо для потребителей в развитых странах, прежде всего, с низкими и средними доходами, с другой — закрылись производства таких товаров, производители которых не выдерживали конкуренцию и переносили их в страны с более дешевой рабочей силой (в частности, в тот же Китай).

Экономика готовится к шоку: при чем здесь Китай и в чем угрозы

Сейчас глобальная экономика готовится ко второму шоку, связанному с китайским импортом, но этот шок будет другим. После полного снятия ковидных ограничений в 2022 году Китай снова пытается увеличить свой экспорт, чтобы перезапустить экономику, преодолеть кризис на рынке недвижимости и выйти за пределы ослабленного внутреннего потребительского спроса. Экспорт товаров в 2023 году вырос на 31% против 2020 года.

Как и двадцать лет назад, это имеет определенный дезинфляционный эффект по миру. В частности, в январе 2024 года стоимость китайского импорта в США снизилась на 2,9% в годовом измерении, тогда как стоимость импорта из ЕС, Японии, Мексики увеличилась. Это частично связано с дефляцией в самом Китае, подпитывается падением цен производителей. Эту дефляцию Китай экспортирует сейчас по миру.

В отличие от нулевых, в китайском экспорте сейчас гораздо большая доля товаров обрабатывающей промышленности, профицит внешней торговли по которым (1,7 трлн. долл.) более чем вдвое превышает общее торговое сальдо по всем товарам (0,82 трлн. долл. в 2023 году). Эксперты сходятся во мнении, что наращивание экспорта технологической продукции, такой как электромобили, полупроводники, части к ветровым турбинам, солнечные панели, зарядные батареи и т.д., где Китай имеет собственные длинные цепи создания добавленной стоимости и конкурентные преимущества, является одним из столпов новой стратегии страны по поддержке экономического роста .

Впрочем, в этом сегменте Пекин начинает все больше конкурировать с передовыми по технологическому развитию странами Запада, которые считают Китай своим главным геополитическим и экономическим конкурентом и, в отличие от нулевых, принимают меры для защиты своей стратегической промышленности. Отсюда антидемпинговые расследования (как против китайских электромобилей, начатое в ЕС), прямые запреты на импорт (как против отдельных поставщиков солнечных батарей и комплектующих к ним, телекоммуникационного оборудования в США) и многие другие нетарифные ограничения в дополнение к "тарифному наследию" Трампа.

Результат этой торговой битвы для развитых стран еще впереди. Впрочем, уже очевидно, что как следствие, часть дезинфляционного потенциала от китайского импорта может перетечь в страны с меньшим уровнем торговой защиты и меньшим уровнем доходов. Это хорошо для местных потребителей, но промышленность в этих странах окажется в еще больших "тисках" экономической силы Китая (как это было в начале нулевых в странах Запада), который сохраняет доминирующие позиции как в поставках дешевых потребительских товаров, так и вышел на лидирующие позиции в экспорте передовой технологической продукции.

Добавлю от себя, подсвеченные WSJ тренды не являются какими-то новыми. За их развитием, в частности, переносом производств из Китая со стороны развитых стран и более агрессивным, в т.ч. за счет государственных субсидий, вложений в образование и науку, выходом на рынки технологической продукции китайских производителей, мы наблюдаем по меньшей мере последние 5-7 лет. С другой стороны, есть "прекрасный" кейс усиления тисков экономической силы Пекина на примере России, которая за последние годы попала в гораздо большую зависимость от технологического экспорта из Китая. Конечно, таких примеров хватает по многим странам Азии и Африки.

Итак, мировая экономика уже сталкивается со вторым шоком от торговли с Китаем, который частично был смягчен из-за ковид-19 и войны в Украине. Сначала из-за нарушений в цепочках поставок, а затем из-за формирования отложенного спроса на технологические товары длительного пользования. Но эти дисбалансы по большому счету были устранены в 2023 году, в котором мы увидели обострение торговых споров и замедление товарного экспорта из Китая (против 2022 года). В следующие несколько лет эти противоречия будут только обостряться.

Торговля, протесты фермеров в ЕС и конкуренция: какие выводы для Украины

Неоднократно повторял, что полномасштабная война окончательно и бесповоротно сняла дискуссию о путях развития Украины и структурной трансформации экономики, теперь уже послевоенной, в том числе и промышленности. К сожалению, история этой трансформации последние 30 лет, особенно в обрабатывающей промышленности, — это больше о потерях, чем о достижениях. Это отдельная история, почему так получилось.

Но в этой истории до большой войны еще оставалось место для обсуждения украинского "уникального пути", в рамках которого мы могли рассматриваться как транзитное государство (хотя в этом плане после 2014 года уже были существенные ограничения), как площадка для экспансии тех же технологических китайских товаров на рынки ЕС, пользуясь преимуществами ЗСТ с ЕС (по факту этого не было, свидетельством чего является крайне низкий показатель ПИИ из Китая на уровне 140 млн. долл. на конец 2021 года и существенные транзитные ограничения на наше участие в рамках "Нового шелкового пути").

Это, кстати, не мешало активной взаимной торговле, где Китай оставался страной номер №1 по товарообороту (15% в импорте и почти 12% в экспорте в 2021 году). Впрочем, структура нашей торговли с Китаем, в рамках которой мы преимущественно экспортировали кукурузу, подсолнечное масло и ЖРС, а импортировали готовую продукцию обрабатывающей промышленности, только цементировала сырьевой и олигархический характер украинской экономики, направленный на добычу и вывоз природной ренты.

С началом полномасштабной войны дискуссия — как нам придумать наш уникальный "украинский велосипед" — потеряла всякий смысл. В рекордно сжатые сроки, менее чем за 2 года, мы подали заявку, получили статус кандидата и политическое "добро" на начало переговоров о вступлении в ЕС.

У нас нет другого выбора, чем в ускоренном темпе, максимум за 5 лет, пройти этот путь, став полноценным членом ЕС. Это уже не мечта, а вопрос времени. А еще это вопрос выживания, и это само по себе весомый мотивирующий фактор, который не имела ни одна страна-кандидат.

Война вносит свои коррективы, но точно не является преградой для укрепления институтов, гарантирующих верховенство права. Это в свою очередь позволит после войны привлекать ПИИ, встраиваться в высшие глобальные цепочки создания добавленной стоимости, искать свои ниши. Сейчас, несмотря на войну и непростую ситуацию с соседями по ЕС, необходимо максимально использовать выгоды от 4-х свобод и выравнивания, когда ЕС финансово подтягивает страны-кандидаты на вступление. Собственно программа Ukraine Facility, которая за 5 лет еще будет меняться и наполняться новым содержанием, — это инструмент такой подготовительной пред-вступительной работы.

Вы спросите, при чем здесь Китай? А при том, что конкуренция между ЕС и Китаем в производстве, прежде всего, средне- и высокотехнологичных товаров в ближайшие 5 лет будет обостряться. Это неизбежно усилит уже упомянутые тенденции к переносу производств западными странами из Китая домой, в более дружественные страны (friend-shoring) и/или "ближе к дому" (near-shoring). Основным направлением для friend-shoring в ближайшее время будет Индия и Вьетнам, за которые уже идет соревнование между странами Запада и Китаем, который под влиянием роста стоимости рабочей силы также пытается переносить производство за свои пределы. Впрочем, нам свое делать — в этой конкурентной борьбе мы можем найти свою нишу, став, как страна — кандидат на вступление в ЕС, одной из стран для переноса производства "поближе к границам" ЕС.

Для этого необходимо усиливать промышленные связи с ядром ЕС (Германией — Францией) и Великобританией, где лидерство в силу географической близости, гораздо более прочных экономических связей и членства в ЕС, будет за ФРГ. Конечно, сказать проще, чем сделать. Но Украина не является уникальной в этом плане. Тот же самый путь промышленной трансформации, прежде всего, под влиянием немецкого капитала прошли Польша, Чехия и Словакия. Например, последняя нашла свою нишу в автомобилестроении.

Наши соседи — страны ЕС, бизнес в которых смотрит на перспективу, все эти риски усиления Украины после войны понимают, как никто другой. Отсюда определенная "истерика" и "зарядка" протестного потенциала разного политического толка, которые мы сейчас наблюдаем, с целью затормозить торговлю, а следовательно экономическую интеграцию Украины в ЕС. Я согласен со многими экспертами, что попытки идти "на пролом" в ЕС с "аграркой", которая занимает 60% в нашем экспорте, только усиливает этот протест. Это точно плохая история со всех сторон, — и для нас, и для ЕС. Я просто напомню, что в ЕС нет ни одной страны с долей с/х в структуре добавленной стоимости более 5% (5% — это уровень Болгарии и Румынии, у которых уровень доходов на единицу населения является наименьшим в ЕС), а в Украине это 12,7% в 2021 и 9,3% в 2022 году (по данным статистики ООН).

Вместе с тем, если мы найдем и разовьем свои уникальные ниши в экспорте в ЕС (например, в зеленой энергетике, металлургии, химии, машиностроении), привлекая европейский, прежде всего, немецкий капитал в промышленную реструктуризацию, и постепенно будем смещать акценты во внешней торговле, то это сопротивление будет меньше. Да, это средне- и долгосрочные структурные изменения, но они неизбежны, если интегрироваться в ЕС.

Обострение конкурентной борьбы ЕС с Китаем может пригодиться нам на этом пути структурной трансформации экономики и реструктуризации промышленности. Но еще лучший повод, которого и искать не нужно, это усиление промышленного сотрудничества в рамках ВПК. Это "железобетонная" наша уникальная ниша для производственной специализации и экспорта после войны, потому что глобальный спрос на вооружение и военную технику прогнозируемо будет расти. С учетом накопленного практического опыта во время войны, как с теми же надводными дронами, которые уже стали game-changer в этой войне, изменив расклад в Черном море, эту нишу у нас точно никто не отнимет. Она способна дать толчок для развития многих смежных отраслей машиностроения, услуг с высокой добавленной стоимостью (инжиниринга, проектирования, дизайна и др.), науки и образования.

Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции. Ответственность за опубликованные данные в рубрике "Мнения" несет автор.