Эффект Зимбардо. Как американский профессор в человеческой природе разбирался

Филипу Зимбардо 84 года. Большую часть жизни профессор изучал зло. Это он создал тюрьму в университетском подвале, чтобы в лабораторных условиях наблюдать за поведением арестантов-добровольцев. Именно ему, Зимбардо, пришла в голову мысль понаблюдать за тем, как будут вести себя случайные прохожие, увидев "безхозный" автомобиль. Несложно догадаться, что машину, как и скрытые камеры, установила его команда.

Мы общаемся по скайпу. Веб-камера профессора расположена над монитором. Когда он бросает на нее взгляды, создается впечатление, словно ученый муж смотрит исподлобья. В эти минуты Зимбардо очень похож на свою экранную версию — злобного доктора Арчалету, персонажа из триллера "Эксперимент", посвященного давнему зимбардовскому эксперименту. Но стоит профессору улыбнуться — и видение развеивается.

Доктор Зимбардо может сходу легко перечислить пятьдесят оттенков насилия, назвать семнадцать мгновений агрессии и четыре времени пыток. Достаточно лишь попросить. Или полистать свежий украинский перевод его "Эффекта Люцифера".

"Хотел бы я рассказывать, что эта книга — плод любви, но это не так", — разводит руками ее автор. В шестнадцати главах, бережно спрятанных под грифом "Для взрослой аудитории", Зимбардо попытался ответить на вопрос, почему хорошие люди совершают плохие поступки.

На страницах книги ученый признается: "Эффект Люцифера" созревал в нем давно. Свое знакомство с природой зла он, сын сицилийских иммигрантов, начал с песочницы в американском гетто.

КТО ОН

американский социальный психолог

ПОЧЕМУ ОН

в 2017-м вышел "Ефект Люцифера. Чому хороші люди чинять зло", украинский перевод его книги о Стэндфордском тюремном эксперименте и насилии в Абу-Грейб

Игрушек нет, но вы держитесь

Рerché?! Недовольное, возмущенное, порой испуганное итальянское "почему" звучит в местных подворотнях чаще, чем традиционное приветствие. Разновозрастных иммигрантов много, они ищут справедливости, возмездия или, на худой конец, пару свободных ушей. Место действия — Южный Бронкс. По словам Зимбардо, это один из самых бедных и опасных районов Нью-Йорка.

Если стэндфордский профессор и сгущает краски, то ненамного. К примеру, англоязычный сленговый словарь Urban Dictionary до сих пор называет эту территорию "местом, где белые боятся появляться, так как для них это воплощение настоящего гетто".

В 1930-х Филип, сын сицилийских иммигрантов, наверняка предпочел бы играть в стикбол в более дружелюбной части Большого Яблока. Однако ему достался Южный Бронкс и тесное знакомство с местными хулиганами:

— Попадая в банду, все мы должны были воровать, драться с другими детьми, совершать дерзкие поступки, запугивать девочек и еврейских мальчиков, посещавших синагогу, — вспоминает Зимбардо.

И признается: ничего из перечисленного он не считал злом. В семье не было денег на няню или игрушки, ребенок был предоставлен сам себе и развлекался, как умел, унижая или признавая авторитет других детей. А еще — задавая сложные вопросы.

В копилке у юного Зимбардо было немало разных perché. Почему взрослые ругают ребят, играющих на улице в мяч, вместо того чтобы обустроить для них игровую площадку? Почему приветливый на людях сосед, возвращаясь домой, издевается над собственным сыном? Почему полицейские позволяют себе толкать подростков так, что те разбивают голову до крови? К бытовым "почему" прибавились и другие — из Библии.

Книга книг появилась в жизни Зимбардо неслучайно. Там, где "родители и дети никогда не пересекались", он проводил время только по будням. По выходным же, когда старшие были дома, мальчик следовал всем правилам, принятым в семье католиков. Он даже посещал воскресную церковь, где частенько рассказывали одну и ту же историю — о Люцифере. Профессор пересказывает ее с мечтательными нотками в голосе:

— Вы же помните, Люцифер — любимый божий ангел, чье имя переводится (с латинского. — Фокус) как "несущий свет". Однажды он бросил вызов Богу и стал падшим ангелом. Когда Бог создал Адама, идеальное творение, Люцифер вместе с Мамоном и несколькими другими ангелами заявили: "Боже, твое творение смертно, а мы бессмертны, мы будем жить вечно". Он словно намекал: мы в приоритете, ведь мы появились здесь раньше. Господь сказал: "Вы не послушались Бога — это грех". Он привел Архангела Михаила, чтобы состоялась классическая битва. Космическая история, не так ли?

Зимбардо умолкает, чтобы как можно четче сформулировать самый важный для него вопрос:

— Почему тот, кто слыл любимым божьим ангелом, стал дьяволом? Это же самая радикальная трансформация, какую только можно представить. Речь идет не о порядочном человеке, укравшем что-то, а об ангеле-любимчике, который теряет небеса, отправлен в ад, и чье имя становится синонимом слова "сатана".

Зимбардо вынесет имя падшего ангела на обложку своей книги, рассказывающей в том числе и о Стэндфордском тюремном эксперименте — одном из самых мрачных и скандальных психологических исследований ХХ века.

От тюрьмы не зарекайтесь

1971 год. 38-летний профессор психологии Стэндфордского университета получает грант на исследование антисоциального поведения. Его кафедра дает объявление о наборе добровольцев. С помощью жеребьевки 24 отобранных делят на "узников" и "тюремных надсмотрщиков". В этих ролях подопытным предстоит жить в течение двух недель: одни будут сидеть в камере и выходить на построение, другие — кормить их и следить, чтобы они не сбежали. Филип Зимбардо, а организатором действа стал именно он, хочет проверить: изменит ли эксперимент поведение "заключенных" и "надсмотрщиков"?

Для большей правдоподобности профессор решает заручиться поддержкой копов. Настоящие полицейские арестуют добровольцев по всем правилам. Дальше событиям суждено развиваться по согласованному плану: добровольцы-"надзиратели" займутся охраной своих "заключенных".

"Вы хотите сказать, что эти парни будут ежедневно получать по пятнадцать баксов ни за что — просто за то, что в течение двух недель будут сидеть в тюрьме?" — осторожно переспрашивает у профессора один из полицейских. Зимбардо кивает и начинает терпеливо разжевывать суть и методы будущего эксперимента.

Недоумевающий человек в форме не первый и не последний, кого, мягко говоря, удивляет невиданная щедрость "ботаника". Выложить свыше 5000 долларов, пусть и не своих, а грантовых, — ради чего? Чтобы проверить, не случится ли за 14 дней "какой-нибудь интересный поворот"?

В этот момент ни копы, ни сам "зачинщик" Стэнфордского тюремного эксперимента не подозревают о том, сколько сюрпризов готовит им этот проект.

Доктор Зимбардо, почему в стенах университетского подвала хорошие студенты начали вести себя недопустимо грубо?

— Основная причина того, что "надсмотрщики" вели себя так жестоко — скука. Время от времени надо было кормить заключенных, были дни посещений. Но большую часть времени надзиратели скучали. Они стали использовать заключенных как игрушки. Один из надсмотрщиков вспоминал: "Заключенные были для нас чем-то вроде кукол-марионеток, а мы были кукловодами, управляющими ими". При этом каждый надзиратель знал, что заключенные — студенты университета, как и он сам, и если бы подброшенная монетка упала иначе, узники могли бы быть надзирателями, а надзиратели — заключенными.

Почему студенты-"заключенные" позволяли себя унижать?

— Ко второму дню все забыли, что участвуют в эксперименте. Они поверили, что находятся в тюрьме, управляемой учеными. Ни один не сказал: "Хочу остановить эксперимент". Вместо этого мы слышали: "Хочу условно-досрочного освобождение", "Мне нужен доктор", "Хочу поговорить с адвокатом". На эти запросы мы и реагировали.

Как оказалось, увлеклись и заигрались не только "подопытные". Сам Зимбардо, на период эксперимента "переквалифицировавшийся" в управляющего мини-тюрьмой, воодушевляется, наблюдая за переменами и стремительным развитием событий в коллективе. Он тщательно фиксирует, как накаляется обстановка в камерах, как открываются новые темные стороны добровольцев.

А потом случается то, за что горе-участники эксперимента до сих пор благодарят провидение, — профессор-управляющий решает приобщить к делу стэндфордскую выпускницу Кристину Маслач.

Формальный повод звучит так: организаторам не хватает рук, они нуждаются в помощи еще одного специалиста. Неофициальная причина: между докторантом Маслач и профессором Зимбардо — не только деловые отношения. А какому тюремному надзирателю не хочется показать своей возлюбленной царство, в котором все пляшут под его дудку? Так Кристина получает возможность понаблюдать за происходящим в "тюрьме". Но вместо восторга девушка испытывает шок и отвращение к происходящему.

Они ссорятся в первый же вечер совместных наблюдений. К огромному удивлению метра психологии (или тюремного суперинтенданта), мисс Маслач считает его великое дело негуманным. Более того, она идет ва-банк: ставит возлюбленного перед выбором — или она, или "тюрьма".

Доктор Зимбардо, ваш эксперимент должен был продолжаться две недели, а оборвался через 6 дней.

— Я счастлив, что все закончилось именно так. Вероятно, нужно было покончить с этим еще раньше. К чести Кристины, она ни разу не сказала: "Тебе следует остановить эксперимент". Все, что я от нее услышал: "Тебе следует подумать о том, как твой эксперимент изменил тебя". Во время нашей ссоры она заявила: "Я знаю тебя как человека, который любит студентов, который заботится о них. Как ты можешь спокойно наблюдать за тем, как надзиратели причиняют страдания узникам? Подумай, Зимбардо, как тебя изменила созданная тобой ситуация. Если это и есть настоящий ты, не думаю, что хочу продолжать эти отношения".

На следующий день 38-летний исследователь объявляет о досрочном завершении эксперимента. Кристина Маслач, осмелившаяся перечить более опытному коллеге, впоследствии выйдет за него замуж, родит двух детей и посвятит себя изучению "выгорания" на работе.

Не надо стесняться

Эксперимент проходил в 1971-м, вы же решились написать книгу лишь 35 лет спустя. Почему не опубликовали данные сразу, по горячим следам? И чем занимались в это время?

— Я отдыхал (смеется).

Вопреки ажиотажу, вызванному экспериментом в обществе, сам Зимбардо не считал свое детище чем-то сверхъестественным. По его словам, психологи из Стэнфорда продемонстрировали то, что не нуждалось в доказательстве: хорошие заключенные + хорошие надсмотрщики = плохая тюрьма. Ученый не устает повторять: нельзя недооценивать силу внешних факторов, ситуация способна менять людей до неузнаваемости.

Зимбардо пишет несколько научных статей о тюремных взаимоотношениях — по его признанию, для галочки, чтобы считать условия, на которых был получен грант, выполненными.

Он разрешает себе перевернуть страницу, оставив Стэнфордский тюремный эксперимент позади. "Не надо стесняться", — говорит профессор. И берется объяснить миру почему.

— Застенчивость — это психологическая тюрьма, которую вы создаете в своей голове. В мыслях вы сами себе надсмотрщик и узник. Вы говорите: "Я не могу позвать девушку на свидание", "Я не могу задать вопрос на лекции", "Я не могу попросить босса повысить меня". Вы ограничиваете свою свободу — так, словно в вашей голове живет надзиратель, который постоянно повторяет "не делай того", "не делай этого".

Зимбардо с удивлением обнаруживает: эксперты в этой области интересуются исключительно детьми. О "взрослой" застенчивости не написано ни слова, этому явлению не посвящались эксперименты или опросы. Профессор тут же запускает новый проект: кросс-культурный эксперимент по изучению застенчивости среди совершеннолетних. Он пишет книгу "Застенчивость: что это такое и как с ней справляться", создает клинику по лечению от застенчивости.

— Поначалу мы помогали только студентам, — вспоминает Зимбардо. — Сегодня, спустя 35 лет, клиника продолжает функционировать, она открыта для всех членов общества. По-моему, это самое важное, что я когда-либо делал: взял идею, провел исследование и создал эффективную терапию.

Профессор улыбается. Я понимаю, о чем он: для того чтобы побороть застенчивость, нужна смелость. Лишь тот, кто обладает ею, решится написать книгу, построенную на кошмарных воспоминаниях.

Осторожно, скользкий склон

2004 год. 71-летний Зимбардо "дорвался" до телевизора в гостиничном номере. По его словам, в будние дни "ящик" он не смотрит. Исключение — командировки, когда проводишь вечер в отеле и не знаешь, чем себя занять. В один из таких вечеров профессор смотрит жуткий видеосюжет: на экране мелькают фото иракских узников — то раздетых догола, то с трусами на голове. Следующие кадры — те же перепуганные заключенные, но рядом с ними позируют американцы в военной униформе. Служивые довольны собой и тем, что творят.

Репортаж о согражданах-надсмотрщиках из иракской тюрьмы показался Зимбардо страшным сном. Тем, в котором давно забытый эксперимент полностью вышел из-под контроля:

— То, как американские солдаты вели себя в Абу-Грейб, действительно напоминало моих надзирателей из эксперимента. Правда, солдаты действовали гораздо жестче и занимались этим каждую ночь в течение трех месяцев. А еще они снимали то, чем занимались, так как гордились этим.

Ситуацию в иракской тюрьме Абу-Грейб комментировали все кто мог. Спикеры в один голос утверждали, что кучка провинившихся солдат — паршивые овцы, чьи "подвиги" ничего не говорят о происходящем в Ираке или в американской армии. Стэндфордский психолог публично опроверг это мнение.

На страницах книги вы утверждаете, что винить в нездоровой тюремной атмосфере нужно не столько "винтиков", сколько мозги системы – тогдашнего президента Джорджа Буша и его вице-президента Дика Чейни.

— Именно. Когда вспыхнули протесты и серия терактов, повлекших за собой гибель американских солдат? На следующий день после того, как президент Джордж Буш объявил о том, что "цель достигнута, Америка выиграла войну в Ираке". Американские военные оказались к этому не готовы. Они начали арестовывать всех иракских мальчиков и мужчин в радиусе взрывов, отправляли их в эту тюрьму. Естественно, некоторые из задержанных были случайными прохожими, которые ничего о подготовке терактов не знали, просто оказались не в том месте.

Глава военной разведки отправился к руководителю военной полиции и сказал: "Пусть надзиратели в ночную смену делают все, что нужно, чтобы к моменту, когда мы будем допрашивать заключенных, они раскололись".

Зимбардо утверждает, что, желая поощрить тюремных надзирателей, руководитель использовал эвфемизм "снимать перчатки". Он заявил: "Скажите им, пусть снимут перчатки, они могут делать все, что посчитают нужным". В течение следующих трех месяцев ни один старший офицер ни разу не спустился в подземелье, чтобы прекратить беспредел. Солдаты заставляли узников раздеваться догола, укладывали их в пирамиду и совершали другие страшные вещи. Ночных надзирателей было 9 — и каждый из них издевался над заключенными. В дневную смену никто не позволял себе лишнего — днем за солдатами следили старшие офицеры.

— Кто-то слил снимки в СМИ, и Америка испытала сильный шок и стыд по поводу того, что такое могло случиться, — вспоминает Зимбардо. — Все ночные надзиратели пошли по судам.

Адвокат одного из них, сержанта Чипа Фредерика, который должен был руководить ночной сменой, связался с Зимбардо. Он поверил, что ученый выступит на стороне подсудимого, так как лично видел телеинтервью, в котором именитый психолог заявил: "Эти солдаты — не ложка дегтя в бочке меда, как говорит правительство, наоборот, они — ложка меда, которую кто-то поместил в бочку с плохим содержимым. Нам надо разобраться в том, кто создал бочку дегтя. Думаю, это начальник военной полиции и администрация Буша".

Зимбардо согласился присоединиться к команде защитников. Его не удивили прекрасные характеристики его подзащитного, чьи родственники и друзья в один голос утверждали, что этот парень добрейший и безобиднейший человек.

Профессор проводил параллели со своим экспериментом: добровольцы, которые согласились "поработать" в тюрьме, тоже были приятными и ответственными людьми. Атмосфера каземата изменила их. То же случилось и с солдатами в Абу-Грейб. Ученый не отрицал вины сержанта Фредерика, но призывал смягчить приговор. А еще — привлечь к ответственности военную разведку и администрацию президента Буша за то, что те создали ситуацию зла.

— Армия хотела, чтобы Фредерика приговорили к 15 годам заключения. Это был первый в истории случай, когда благодаря показаниям социального психолога приговор сократили до 4 лет. Ему все равно пришлось понести наказание: он был виновен. Но, по моему мнению, из-за ситуации, в которую Фредерик был помещен, его приговор нужно было смягчить. Так и получилось.

В апреле в Украине состоялся суд, который вынес приговор экс-бойцам спецподразделения МВД "Торнадо", служившим в зоне АТО и обвиняемым в незаконном лишении свободы и похищении местных жителей, пытках, убийствах и ряде других тяжких преступлений. Согласно вашей теории, можно предположить, что военные — пешки, которые действуют неправильно лишь с молчаливого согласия системы. Можно ли провести параллель между тем, что происходило в Абу-Грейб, и украинским случаем?

— Думаю, вы правы. На первый взгляд кажется, что между этими двумя ситуациями нет ничего общего. Но мы имеем дело с параллелями. Правительство говорит: "Террорист — ваш враг". Так и есть. Боевики бросают вызов нашему образу жизни, поэтому мы должны делать все, что в наших силах: следить за террористами, арестовывать их, убивать, нарушая обычные законы. Проблема в том, что ситуация всегда будет довольно двусмысленной. Никто не ходит в футболке с надписью "Я — террорист". Вас проинформировали: террористы находятся в этом здании. Или: сепаратисты базируются в этом поселке. По существу, система дает этим украинским солдатам неограниченную власть, они могут делать все, что захотят, чтобы побороть зло терроризма. В такой ситуации они, как и тюремные надзиратели из Абу-Грейб, теряют то, что мы называем "моральным компасом". Они уже не задумываются, что правильно, а что нет.

Как человеку остановиться, если он уже почувствовал вкус крови? Окажется перед ним женщина или ребенок-подросток, он скажет себе: "Эти тоже могут быть террористами, возможно, бомба лежит в детском рюкзаке". Достаточно однажды переступить грань между добром и злом — и вы попадете на то, что я называю "скользким склоном", начнете действовать радикально, с каждым разом все жестче. В какой-то момент все вокруг будут казаться вам террористами.

Система нуждается в перезагрузке?

— Да. Но ни в одной стране нет закона, позволяющего судить систему. После Второй мировой был международный трибунал. Когда судили Адольфа Эйхмана, который отправил на смерть миллионы евреев, он сказал, что просто выполнял свою работу. Международный трибунал ответил: это неприемлемо, вам надо было проявить более высокий уровень нравственности, вы этого не сделали и будете казнены. Тогда суд впервые постановил: международное право человечества стоит выше права любой нации. Нельзя было оправдаться, сказав: "Я делал свою работу, то, что мне сказали делать".

История сержанта Фредерика показывает, что нежелание стать "белой вороной" может привести к чудовищной трансформации людей в нелюдей. В последней главе вы подтверждаете этот вывод: чем больше мы открываемся другим, тем уязвимее становимся.

— "Эффект Люцифера" — это 15 глав зла и уродства. В последней, шестнадцатой главе я пытаюсь оставаться оптимистом, напоминая: во всех этих ситуациях, когда большинство поступает плохо, есть меньшинство. Один человек, десять процентов, в случае с исследованием Милгрэма — тридцать процентов. В Стэндфордском эксперименте были надсмотрщики, которые не причиняли вреда заключенным. Они не помогали им, но проявляли доброту, не совершая зла. Мы вдоволь поговорили о драме — хороших людях, которые совершают зло. Но не надо забывать и о тех, кто не поддается искушению зла. Возможно, их можно назвать тихими героями нашей жизни. Возможно, каждый из нас может стать таким. Но чтобы стать таким, надо научиться противостоять давлению большинства.

Как противостоять зависимости от чужого мнения?

— Есть важная книга — "Психология влияния" Роберта Чалдини. В ней автор рассказывает, что работа многих людей состоит в том, чтобы влиять на других, заставляя их покупать определенные продукты, каши, косметику, кеды, рваные джинсы. А еще — голосовать за эту, а не иную политическую партию. Мы находимся под постоянным давлением со стороны "профессиональных влияющих". Кроме того, на нас влияют религиозные лидеры, которые хотят, чтобы мы верили в то, что наш бог лучше, чем какой-то другой. На нас давят наши преподаватели и родители, вынуждая играть какие-то роли. Мы испытываем давление со стороны друзей, которые вынуждают нас носить определенную прическу или макияж.

• Читайте также: Вы уже перестали пить коньяк по утрам? Как украинцы путешествуют по минному полю манипуляций

Мы живем под бесконечным давлением. Быть независимым очень сложно. Быть независимым означает принять информацию, проанализировать ее и ответить на вопрос: если я так поступлю, будет ли это соответствовать моим личным интересам? Не поступаю ли я так, чтобы заслужить чью-то симпатию? Не противоречит ли то, чем я хочу заслужить симпатию группы, моим собственным принципам? Стоит ли говорить, что я ненавижу ромов или, скажем, украинцев, просто чтобы понравиться кому-то? Надо оставаться честным перед собой. Всегда спрашивать себя, правильно ли то, что происходит, по отношению к вам и другим людям. И если вы понимаете, что это не так, нужно найти в себе смелость и заявить: "Я не буду этого делать, и не думаю, что вам следует так поступать". Это и есть тихий героизм.

• Читайте также: Стресс национального масштаба. Как вылечить психологические травмы украинцев

Для того чтобы найти ответ на самое сложное рerché, сыну сицилийских иммигрантов пришлось посвятить себя науке и поискам. Зато теперь он точно знает: нет на этой планете ни ангелов, ни демонов, только люди. А еще — система, которая постоянно испытывает нас на прочность.